друзья. Зимой мальчики вместе решали задачи, готовились к экзаменам, а летом целыми днями пропадали на Волге.
…Прошло много лет. Оба сверстника, делившие и радость, и горе, увлекавшиеся одними и теми же книгами и героями, пошли по одному пути — боевому пути борьбы с самодержавием, с властью капитала.
Яков Свердлов стал одним из виднейших деятелей ленинской партии, первым советским президентом.
Евгений Климек получил боевое крещение на баррикадах Пресни.
Вспоминал Е. М. Климек далекие годы своего детства, величавую Волгу, прозрачное голубое небо, горячий песок, бесконечные дали Заволжья.
— Часто сидели мы с Яшей на берегу с удочками, — рассказывал он. — Помню такой случай. Возвращались мы как-то с рыбалки. Я шел грустный, ни одной рыбешки не поймал. А у друга почти полное ведерко. Возле дома Яша взял мое ведерко и переложил в него часть своей добычи. «Несправедлива Волга. А ты ведь тоже трудился наравне со мной. Забирай рыбу», — сказал он и убежал. Несправедливости Яков Михайлович не терпел ни в чем.
Жизнь разбросала приятелей по разным местам. Но шли они к одной цели.
1905 год. Первая русская революция. Е. М. Климек — ее активный участник, частый «гость» полицейских участков и одиночных камер царских тюрем. А после баррикад Пресни над молодым человеком нависла угроза каторги. Спасаясь от царской охранки, Климек бежит за границу. Сначала Франция, потом Соединенные Штаты Америки. Многое пришлось повидать в эмиграции. На себе испытать все «прелести» капитализма.
Февральская революция застала Климека в США. И он сразу же решил — немедленно, любыми путями возвратиться на родину! В августе 1917 года Климек приезжает в Петроград и вступает в большевистскую партию.
Трудный рейд
После Октябрьской революции партия посылает Е. М. Климека на чекистскую работу. Он был в числе организаторов операции по ликвидации одного из наиболее злобных врагов Советской власти.
Это произошло в феврале 1921 года, когда Климек работал в особом отделе Туркестанского фронта. Потерпевшая поражение в решающих боях контрреволюция не унималась. То там, то здесь вспыхивали белогвардейские мятежи. Немалую опасность для Советской власти представляли банды атамана оренбургского казачьего войска.
На счету бандитов были тысячи и тысячи загубленных жизней рабочих, крестьян и казаков. Жестокость атамана поистине не знала предела. Все это постепенно вызывало ропот у части казаков, служивших у него. Участились случаи перехода обманутых на нашу сторону.
Части Красной Армии непрерывно теснили белобандитов. Под угрозой полного разгрома атаман с небольшим отрядом верных ему казаков сбежал в Синьцзян. Он обосновался в городе Чугучаке, недалеко от нашей границы. И, согласно полученным сведениям, развернул оттуда бурную деятельность по втягиванию наиболее реакционной части семиреченских казаков в вооруженные антисоветские банды. Для баев, кулаков, контрреволюционного офицерства и всякого темного сброда атаман был притягательной силой. Без его ликвидации нечего было и думать о нормальной жизни и работе в приграничных районах.
Вместе с председателем Семиреченского облчека Эйхмансом, вспоминал Е. М. Климек, мы ломали голову над тем, как пресечь действия атамана и его бандитов, совершавших разбойничьи налеты через границу на советскую территорию.
Однажды мы просидели с Эйхмансом до поздней ночи. И в конце концов приняли такое решение: послать к атаману людей, якобы направленных его сообщниками, и просить приехать инспектировать части, готовые вступить в его отряд. Весь вопрос заключался в том — кого направить?
И вдруг мне вспомнилась картина, которую я наблюдал сегодня утром. Арестованный белоказак вполголоса втолковывал охранявшему его красноармейцу:
— Не враг я народу, пойми, не враг! Ошибся я, поверил атаману. А правда-то за бедняками шла прямой дорогой.
— Это ты здесь так поешь, а попробуй отпусти тебя, обратно к своему махнешь. Знаем мы вас, — отвечал ему конвоир.
Упоминание о бывшем хозяине вызвало у казака такой припадок злобы, что он даже задохнулся:
— Что?! К атаману?! Да его растерзать на куски, и того мало, проклятого ирода. Лютой смертью бы ему, псу, подохнуть!
И он стал рассказывать о зверствах атамана, самолично расстреливавшего женщин и детей, о том, как его холуи отбирали у людей последнее имущество.
Угнали куда-то его брата, осиротили детей…
— Понял я этого атамана, его волчью суть, — возбужденно воскликнул казак. — Да и не только я. Многие натерпелись от него. Пощады ему теперь не видать. Я и сам, дай мне оружие, покончил бы с ним разом. Всадил бы пулю в его поганую рожу!
Я рассказал об этой сцене Эйхмансу.
— Не использовать ли этого казака? — предложил я.
— А вы уверены, что он выполнит задание? Не обманет?
— Считаю, есть основание верить ему.
Эйхманс, подумав, согласился.
— Решено, — заключил он. Вызвав к себе пленного казака, он долго беседовал с ним. Рассказал, за что борется Советская власть, кому служат и чего добиваются белые.
Казака освободили. Подобрали ему спутника — нашего надежного человека. Заготовили письмо на имя атамана. И через несколько дней двое хорошо вооруженных смельчаков, снабженные подложным письмом, уже мчались на быстрых конях к логову бандитов.
…Сменяли друг друга дни и ночи. Казаки все не возвращались. У некоторых стала закрадываться тревога: не поймали ли их?! Как в воду канули казаки.
Однажды ночью меня разбудил ординарец.
— К вам тут двое рвутся! Не могут, говорят, утра ждать!
Не сразу узнал я их, наших посланцев. Усталые, заросшие щетиной. Вот что они рассказали.
Преодолев нелегкую дорогу, они очутились в штаб-квартире белых в городе Чугучаке.
Вечерело.
Адъютант атамана помог привязать коней во дворе и, не подозревая ни о чем, побежал докладывать.
— Гонцы от семиреченских! — донесся из открытого окна голос адъютанта.
Их немедленно пригласили к атаману.
Казаки вошли в кабинет и протянули главарю бело-бандитов пакет. Адъютант остался в комнате.
— Ваше превосходительство, у нас секретный разговор, — сказал казак, указывая глазами на адъютанта. — Так нам приказано: без свидетелей…
По знаку атамана адъютант вышел, тщательно закрыв за собой дверь.
Атаман был рад прибытию посланцев: итак, вновь налаживаются связи с Семиречьем! Значит, не все потеряно. Есть надежда на возвращение, на поддержку со стороны казачества. Не ведал атаман, что жить ему осталось считанные минуты.
Едва, вскрыв опечатанный конверт, он углубился в чтение, как один из казаков быстро выхватил из- за пазухи наган и дважды выстрелил.
Сраженный пулями, атаман рухнул на пол. Вбежавший на шум адъютант был тоже убит наповал. Но из-за дверей доносился топот ног. Оставалось одно спасение — прыгать в окно. Не мешкая, казаки
