Он внимательно следит за прессой, объяснили мы. И особенно его заинтересует любая статья о Дон. По опыту мы знали, что подобные типы могут посещать места преступлений или могилы жертв. И если правильно построить рассказ, можно выманить его на свет и загнать в ловушку. В худшем случае снова побудить звонить по телефону. Я рассказал Маргарет, как плодотворно мы сотрудничали с прессой в деле об отравлениях тайленолом[33] и пожелал, чтобы и в нашем случае все происходило именно так. О'Ши согласилась осветить тему так, как нам было нужно. А Мак-Карти повез меня к Смитам объяснить, что требовалось от них. Я с самого начала задумал использовать Дон в качестве приманки. Но Роберт Смит нервничал, не хотел подвергать опасности оставшуюся в живых дочь. А я считал, что это наш верный шанс, и старался его убедить, что убийца Шари трус и не нападет в разгар шумихи и всеобщего внимания к девушке. Прослушивая магнитофонные записи, я пришел к выводу, что Дон — личность мужественная и способна исполнить мой план.
Дон провела меня в комнату Шари, в которой ничего не менялось с тех пор, как этот порог в последний раз переступила ее сестра. Так часто поступают в семьях, где неожиданно и трагично погибли дети. Меня поразила коллекция мягких медвежат — всех размеров, цветов и форм. Дон сказала, что сестра их любила, и об этом знали все ее друзья. Я долго пробыл в этой комнате, стараясь ощутить Шари, почувствовать, какой она была. Ее убийцу, безусловно, можно поймать. Только следовало сделать правильный выбор. Поразмыслив, я взял одного из медвежат — того, что разводил лапками, когда ему нажимали на плечи. И объяснил родственникам погибшей, что через несколько дней, когда газетная шумиха наберет силу, мы проведем у могилы Шари на Лексингтонском мемориальном кладбище поминальную службу, во время которой Дон прикрепит мягкого мишку к букету цветов. Я считал вполне вероятным, что преступник пожалует на службу, и еще более вероятным, что через какое-то время вернется за игрушкой, чтобы иметь у себя осязаемое воспоминание о Шари.
Маргарет О'Ши поняла, какого рода требовалась статья, и устроила так, чтобы из газеты прислали фоторепортера. Надгробия не было, но мы соорудили деревянный аналой и приклеили к передней стенке фотографию девочки. Родственники попеременно подходили к нему и возносили молитвы за Шари и Дебру. Потом Дон прикрепила игрушечного медвежонка за лапки к одному из букетов роз. В целом получилось на редкость трогательное зрелище. Пока Смиты произносили речи, а репортеры делали снимки для местных газет, люди Меттса незаметно записывали номера всех проезжающих машин. Меня беспокоило только одно — могила располагалась слишком близко от дороги. Это могло напугать преступника и удержать от того, чтобы подойти поближе.
Тем более что он сам с шоссе мог прекрасно видеть все, что происходило. Но с этим ничего нельзя было поделать.
На следующий день в газете появились фотографии. Но убийца, как мы надеялись, ночью не пришёл за медведем. Думаю, его напугала близость дороги. Но он позвонил. Вскоре после полуночи Дон ответила еще на один «вызов Шари Фей Смит». Убедившись, что на линии Дон, и заверив, что речь идет не о розыгрыше — «знаешь, это на самом деле я», — неизвестный произнес свои самые леденящие душу слова.
— Ну, вот что. Бог хочет, чтобы ты воссоединилась с Шари Фей. Все дело во времени: в этом месяце, в следующем… в этом году, в следующем. Вечно тебя охранять не станут. — Потом он спросил, слышала ли девушка о Дебре Мей Хелмик.
— М-м-м… нет.
— Неужели? Десятилетняя девочка. Х-Е-Л-М-И-К?
— Ах та, что из округа Ричленд?
— Именно.
— Да.
— Тогда слушай меня внимательно. Поезжай по шоссе № 1 на север… нет, пожалуй, на запад. Свернешь налево на дорогу на Пич-Фестивал или Биллс-Грилл. Через три с половиной мили минуешь Гилберт и повернешь направо. Там будет просёлок — последний перед пересечением с дорогой Ту-Ноч, — который упрется в знак «Частная собственность». Шагай через цепь: пятьдесят ярдов вперед и десять налево. Дебра Мей тебя ждёт, и да простит нас Бог!
Преступник становился не в меру самоуверенным и больше не пользовался устройством для искажения голоса. А Дон, несмотря на то что её собственной жизни угрожала опасность, сумела удержать его у аппарата так долго, как только могла. У неё хватило выдержки и сообразительности спросить о фотографиях, которые он обещал им прислать, но которые Смитам так и не пришли.
— Ясное дело, они в ФБР, — попытался оправдаться неизвестный и при этом выдал, что понимает, какую роль играет в деле Бюро.
— Нет, сэр, — возразила девушка, — всё, что к ним поступает, они нам передают. Вы их вышлите?
— Ну хорошо, — уклончиво ответил он.
— Мне кажется, что вы водите меня за нос. Сами говорили, что фотографии уже идут по почте, а их все нет.
Мы подбирались все ближе к убийце, но меня тяжело угнетала необходимость подвергать опасности Дон. Пока мы с Роном, чем могли, помогали местным властям, в криминалистических лабораториях подвергали всевозможным анализам единственную имеющуюся на руках улику — завещание Шари. Оно было написано на разлинованных листах из обычного блокнота, и это навело криминалиста на мысль проверить бумагу на специальном приборе, способном выявлять самые микроскопические вмятины, оставленные от того, что писали на других страницах. В результате ему удалось выявить часть счета из бакалейной лавки и девять цифр из десятизначной последовательности: 205–837–138. 205 определили как код Алабамы, а 837 был номер коммутатора Хантсвилла. В сотрудничестве со службой безопасности телефонной компании «Сазерн белл» техническая лаборатория проверила все десять номеров и попыталась выяснить, не связывались ли с одного из них с районом Колумбия-Лексингтон. Выяснилось, что за несколько недель до похищения Шари по одному из них звонили из места, расположенного всего в пятнадцати милях от дома Смитов. Это был настоящий след. Согласно муниципальной регистрации, дом принадлежал супругам среднего возраста — Эллису и Шарон Шеппард.
Получив информацию, Мак-Карти взял с собой несколько помощников и направился в дом Шеппардов. Хозяева встретили его приветливо и радушно, но пятидесятилетний Эллис, кроме того, что служил электриком, ничем другим не соответствовал нашему портрету. Брак супругов был прочным и счастливым, и в прошлом Эллиса не обнаружилось ничего такого, что подходило бы к нашему прогнозу. Хозяева подтвердили, что звонили в Хантсвилл, где служил в армии их сын, но во время обоих ужасных событий он отсутствовал в городе. Многообещающий след завёл в никуда.
Но Мак-Карти достаточно долго работал с нами и верил, что наш портрет точен. Он описал его Шеппардам и спросил, не знают ли они такого человека.
Супруги посмотрели друг на друга и согласно кивнули:
— Должно быть, это Ларри Джин Белл.
Помощник шерифа задавал наводящие вопросы, и Шеппарды продолжали рассказывать. Беллу исполнилось тридцать, и он был разведен. Имел сына, который жил с его бывшей женой. Отличался застенчивостью, был грузен. Помогал Эллису делать проводку в домах и выполнял другую подсобную работу. Славился своей аккуратностью и педантичностью. Когда Шеппарды отсутствовали в течение шести недель, присматривал за их домом, а потом снова переехал к родителям. Шарон Шеппард припомнила, что по просьбе Джина записала ему в блокнот телефон сына, чтобы в случае чего он мог ему позвонить.
И еще она вспомнила, что, встретив их в аэропорту, Белл по дороге то и дело возвращался к теме похищения дочери Смитов.
Их удивила его внешность: Джин похудел, зарос щетиной и, казалось, сильно нервничал. Мак-Карти спросил, было ли у Шеппарда оружие. Эллис имел пистолет 38-го калибра, который в целях самообороны хранил дома. Помощник шерифа попросил его показать, но пистолета на месте не было. Они вдвоем перерыли весь дом и наконец нашли оружие под матрасом кровати, на которой спал Джин. Из него недавно явно стреляли, и затвор заело. Там же валялся журнал «Хустлер» с распятой симпатичной блондинкой на обложке. А когда МакКарти проиграл отрывок магнитозаписи телефонного разговора с Дон, Эллис безошибочно узнал голос:
