сыном. Все началось с плохих отметок и неуважения к старшим, перешло в мелкие хищения — например, кражи из магазинов, и, наконец, завершилось преступлением: подросток отправился в Джорджию, угнал машину и был пойман во время ограбления универмага. Когда его уводили в наручниках, мать спросила у него, можно ли что-нибудь сделать, чтобы его младший брат не вырос таким же. «Да, — ответил подросток, — надо только держать его подальше от деда». Отец этой женщины жил в ее семье и, по- видимому, годами совращал старшего внука прямо под крышей собственного дома. Несчастная мать потеряла в один день и отца, и сына. Почему этот мальчик не мог открыть родителям ужасную истину раньше? Жертвам инцеста есть что терять в случае разглашения тайны. Если задуматься, наше общество карает эти молодые жертвы во многих, отношениях, зачастую по неосторожности. Подумайте, что станет с ребенком, который сообщит о действиях члена его семьи, вдобавок к мучающим его смущению, страху, унижению. Когда немедленно предпринимаются действия по защите ребенка, из окружения удаляют в лучшем случае не растлителя, а саму жертву. Дети теряют дом, братьев и сестер, друзей, школу, собаку — словом, все. В худшем случае, человек, к которому ребенок обращается за помощью, либо не может, либо не хочет помочь, заявляя, что ребенок недостоин таких затрат времени или хлопот; жертва получает психологическую травму, угроза растлителя о том, что случится, если ребенок кому-нибудь скажет правду, подтверждается.
Ребенку, которого совращает не член семьи, не менее трудно сообщить о случившемся. Вначале жертва молчит потому, что ей льстит внимание и она не знает, что будет дальше. Позднее растлитель заставляет ребенка молчать таким же действенным способом, как и в начале соблазнения. К какому бы типу ни принадлежал растлитель, ребенок будет бояться физического вреда для самого себя или членов своей семьи, причиненного его мучителем. Свое влияние оказывают и другие эмоции — смущение, замешательство. Растлитель может прибегнуть к эмоциональному шантажу. И поскольку многие из них успешно добиваются возможности всегда находиться в окружении детей (в качестве тренера младшей лиги или просто «приятного знакомого», который всегда берет соседских детей в походы или на прогулки), они могут даже воспользоваться групповой иерархией, чтобы держать жертвы в подчинении.
При этом они могут прибегнуть и к конкуренции или давлению со стороны самих детей, чтобы обеспечивать постоянный приток новых жертв и избавляться от прежних, не рискуя выдать себя. Взрослый растлитель опытнее, старше, изобретательнее, опаснее ребенка и способен гораздо более успешно манипулировать людьми. Единственная реальная защита для вашего ребенка — это безопасность и уверенность в себе, которую вы обеспечиваете и постоянно поддерживаете для него.
Кен Ланнинг описывает предсказуемое поведение растлителя малолетних после того, как тот сталкивается с риском расследования или наказания. Неудивительно, что вначале он все отрицает. Он может разыграть удивление, шок, даже возмущение, услышав выдвинутые против него обвинения. Может попытаться представить дело так, будто ребенок его неправильно понял: «Разве обнять ребенка — преступление?» В зависимости от структуры его социальной поддержки он может заручиться помощью членов семьи, соседей или коллег, способных положительно охарактеризовать его.
Если имеются неопровержимые доказательства, не позволяющие ему отрицать обвинения, растлитель может попытаться свести их до минимума: да, он действительно прикасался — но только к одному ребенку, или всего один раз, или же он ласкал ребенка, не испытывая никакого сексуального удовольствия. Часто растлитель бывает знаком с законами и готов сознаться в менее серьезном преступлении. В таких случаях жертвы иногда невольно помогают ему своим смущением. К примеру, мальчики-подростки могут отрицать свое участие в половых актах, даже если у следователей окажутся фотографии, подтверждающие эти факты. Жертвы могут также снизить число случаев, когда «это» происходило.
Еще одна распространенная реакция преступника — попытка оправдаться: он может заявить, что уделял ребенку больше внимания, чем родители, поэтому в его попытках рассказать ребенку о сексе нет ничего странного, или же утверждать, что он испытал стресс и/или слишком много пил. Такие люди постоянно оправдывают свои потребности и действия перед собой — они не хотят считать себя сексуально извращенными преступниками. Наиболее распространенное оправдание — попытка переложить вину на жертву: жертва сама соблазнила его, а он не знал ее возраст, или жертва на самом деле была проституткой. Но даже в этом случае преступление остается преступлением, поскольку согласие ничего не значит, когда речь идет о сексе с участием ребенка.
Наряду с оправданиями в ход пускается фальсификация, и чем умнее растлитель, тем более запутанной будет ложь. Один педофил сообщил, что дети сами сняли на видеопленку половой акт, а когда он узнал об этом, то сохранил кассету, чтобы показать их родителям. Менее талантливые, но в равной степени отчаявшиеся растлители могут изобразить внезапный приступ психического заболевания или же сыграть на чувствах людей, надеясь, что раскаяние и прочная связь с обществом заставят окружающих пожалеть непутевого, но в душе доброго парня. Прибегая к извращенному, окольному пути, они пытаются защититься, якобы внося свой вклад в жизнь общества — например, добровольно вызвавшись работать с детьми с единственной настоящей целью — иметь постоянный доступ к ним.
Кроме того, всегда есть вероятность, что растлитель будет настаивать на совершении менее серьезного преступления, чтобы избежать публичного процесса. Безусловно, маленькую жертву не будут подвергать травме присутствия и дачи показаний в суде, но это может привести к замешательству в тех случаях, когда преступник признает себя «виновным, но невиновным». Он может признавать свою вину, не признавая, что совершил преступление, или же настаивать на своей невиновности по причине невменяемости. В этом случае общественность никогда не узнает, что натворил растлитель, а ребенок так и не поймет, почему его мучителя закон признал невиновным.
И наконец, подобно множеству преступников, теряющих контроль над своей жизнью в результате раскрытия преступления, любой растлитель малолетних после ареста способен совершить самоубийство. А поскольку большинство их происходит из среднего класса и не имеет ранних судимостей, в случае самоубийства полицию обвинят в его смерти, а пострадавший ребенок или дети окажутся в замешательстве.
Подобно мальчику, совращенному дедом и нарушившему закон, многие растлители малолетних в детстве сами были жертвами одной из форм совращения детей. Это не оправдывает их поведение, но иллюстрирует взаимосвязь двух понятий (жертва — преступление), которую мы наблюдаем постоянно. Питер Бэнкс советует: зайдите в полицейское управление и посмотрите имена детей в делах о растлении и эксплуатации. Затем просмотрите досье несовершеннолетних преступников и, наконец, досье проституток и насильников. Многие имена повторяются во всех трех отделах архива. Конечно, далеко не каждый ребенок, подвергшийся совращению, становится преступником, но буквально все преступники когда-то были детьми, с которыми дурно обращались. В будущем они могут совершать преступления против детей и/или взрослых или становится тем, что мы называем «профессиональными жертвами» — женщинами, которые вступают в связь с мужчинами, плохо обращающимися с ними, или, к примеру, становятся малолетними проститутками. Как общество, мы должны быть готовы пожать то, что посеяли. Но если мы заметим, что в жизни ребенка что-то идет не так, и не попытаемся улучшить его положение, мы рискуем подтолкнуть его дальше по опасной дороге.
Ричард-Аллен Дэвис, обвиненный в похищении и убийстве двенадцатилетней Полли Клаас из Петалумы, Калифорния, в октябре 1993 года, заявлял, что преступником его сделало тяжелое детство. В заключительной речи адвокат нарисовал портрет матери подзащитного как эмоционально отчужденной женщины, которая однажды держала руку сына над огнем и в буквальном смысле слова бросила мальчика после развода с его отцом. В отчаянной, но безуспешной попытке избежать смертного приговора адвокат также напоминал, что отец плохо обращался с подсудимым, а однажды ударом сильно повредил сыну челюсть. Практически у Дэвиса не было дома, а вот Полли он похитил прямо из ее дома. Это было чрезвычайно рискованное преступление.
Однажды поздно вечером Дэвис бесшумно проник в дом матери Полли в Петалуме и похитил девочку, угрожая ей ножом, на виду у двух ее подруг, оставшихся ночевать (мать Полли и ее сводная сестра спали в соседних комнатах). Похищение сочли настолько рискованным для преступника, что все члены команды следователей подозревали в случившемся кого-то из родственников, человека, имевшего доступ в дом. Вначале полиция подозревала отца Полли, который развелся с ее матерью и жил отдельно. Маленький сонный городок на севере Калифорнии был потрясен, когда всем, и в первую очередь следователям, стало
