Конфликт, повлекший за собой столь катастрофические последствия, был немолод: супруга давно грозила разводом на почве мелкой женской ревности, самое обидное — безосновательной. Геннадий был примерным семьянином, два раза в месяц приносил домой всю зарплату до копейки и даже искренне пытался любить тещу, к сожалению, безнадежно и не взаимно. А сегодня с утра к Однороговым заглянула одолжить соли их соседка Ниночка, ну и случайно прижала шикарным бедром к стенке узкого коридора пробирающегося на кухню за утренней чашкой кофе Геннадия. Наш герой и пискнуть не успел, как был обвинен в адюльтере и изгнан из семейного гнездышка, а теперь вот собирал свое скудное имущество под раздающиеся за захлопнувшейся за ним дверью женские крики — дамы с наслаждением выясняли отношения и как раз решали вопрос, кто из них стерва, а кто истеричка.
Быстро переодевшись, пока никто не видит, в брюки и рубашку и увязав рюкзак со шмотками на багажник припаркованного у подъезда велосипеда, Геннадий отправился на работу. Крутить педали в шлепанцах было неудобно, но в одном ботинке было бы еще хуже, и по здравом размышлении наш герой решил не переобуваться вовсе. Ехать, по счастью, было недалеко, всего лишь через лысоватый хвойный перелесок. Так уж устроены подмосковные промышленные городки — все рядом. Но и тут Геннадию не повезло: от расстройства он почти не смотрел на дорогу и в самый неподходящий момент налетел на коварно притаившийся в засаде посреди тропинки корень. Перелетев через руль и получив задним колесом по голове, Геннадий только и смог сдержанно выругаться: «Е…ппонский бог!»
И тут на уже дважды пострадавшую этим утром голову (на прощание Тамара от души приложила супруга бабушкиной чугунной сковородкой) приземлилось сверху нечто небольшое, пушистое и мягкое, но, к сожалению, оснащенное когтями и зубами, которыми, разумеется, немедленно воспользовалось по назначению, чтобы не свалиться со своей импровизированной посадочной площадки. Взвыв от боли и неожиданности, Геннадий попытался избавиться от диверсанта. С четвертой попытки неведомый зверь все-таки оставил в покое скальп своей жертвы и даже перестал нервно жевать его ухо.
— Мать моя женщина, — только и смог вымолвить Геннадий, когда рассмотрел незваного гостя. — Я, кажется, слишком сильно ударился головой…
На него смотрел очаровательный полосатый котенок. Всеми своими тремя глазами смотрел. Внимательно так… Ну а то, что котенок имел нежно-зеленый окрас, это были уже мелочи жизни.
Пребывая в крайней степени изумления и растерянности, Геннадий думал, что ему делать с котенком и не пора ли немедленно сдаться эскулапам. Его раздумья прервало треньканье мобильника — звонил начальник с закономерным вопросом, где его подчиненного черти носят вот уже двадцать минут с момента начала рабочего дня. Быстро запихнув котенка в рюкзак, Геннадий вскочил в седло и ломанулся через небольшой овраг по короткой дороге, отчаянно крутя педали. Через десять минут он был уже на месте, перепугав своей расцарапанной физиономией бабушку-вахтершу. Разумеется, бдительное начальство тут же потащило его в кабинет на допрос на предмет опоздания, дикого внешнего вида, шлепанцев, ну и отчета по проекту заодно.
С отчетом тоже было все не слава богу; утвержденная Геннадием линия деревообработки была всем хороша, кроме одного — он забыл про систему пожаротушения и согласно плану включить ее туда было невозможно, все свободное пространство было уже занято. Прикинув расходы по демонтажу оборудования, начальство впало в неистовство, сравнимое по мощности с боевым безумием пары-тройки берсерков, и грозилось теперь уволить, убить и распылить на атомы нерадивого сотрудника. Какие уж тут оправдания с зелеными котятами на сдачу…
На рабочее место Геннадий дополз полностью раздавленным и уничтоженным, хлопнул растворимого кофе и, дабы как-то поднять настроение, решил пообщаться с простым народом, сиречь, с монтажниками. Зайдя в курилку, где тусило с десяток суровых сильных работников гаечного ключа, Геннадий вдруг оробел и с перепугу на всю курилку громко вопросил:
— Товарищи, а у кого-нибудь недавно был инцест?
Когда его поймали и, нежно держа за мягкое, вшестером ласково поинтересовались, что он конкретно имел в виду, Геннадий сумел-таки объяснить, мол, на самом деле говорил про инсайт, и тут уж просто бес попутал — оговорился.
В общем, поход в народ завершился неудачно, хотя удалось отделаться всего лишь «фонарем» под глазом. Прикладывая к «фонарю» смоченный в холодной воде носовой платок, Геннадий вдруг вспомнил про котенка в рюкзаке. Испугавшись, что животное там уже успело тридцать три раза задохнуться, пока он тут изображал из себя компанейского парня, Геннадий рысью кинулся к своему рабочему столу. Как ни странно, котенок был жив и здоров, только налил из вредности на все содержимое рюкзака. Мысленно попрощавшись с любимыми носками, наш герой сел в расшатанное офисное кресло и стал размышлять. Он отмел сразу как неконструктивную идею пойти и удавиться, а вот мысль об увольнении ему понравилась, ибо после сегодняшнего позора оставаться в конторе смысла не было.
Отчаянно жалея себя и кляня на чем свет стоит свою неблагую карму, Геннадий написал заявление, сунул его в руки секретарше начальника и ретировался из офиса. Потом позвонил лучшему другу Степану и со вкусом пожаловался на горькую свою долю. Разумеется, Степан был согласен пустить к себе друга на некоторое время, даже если тот вдруг рехнулся и бормочет о зеленых котятах.
Через полчаса, самолично разглядывая это нагло ухмыляющееся чудо природы (котенка, не Геннадия), Степан быстро реабилитировал друга в собственных глазах и признал, что тот, пожалуй, в своем уме, и зеленый мутант — не плод его воспаленного воображения. И вообще, в городке случаи коллективного помешательства зарегистрированы никогда не были, химической промышленности там отродясь не водилось тоже, рискованных научных опытов над населением никто не ставил, да и коноплю стогами под окнами никто не жег. А значит, если они оба видят зеленого трехглазого котенка, ничего другого не остается, кроме как признать его однозначно существующим.
— Степ, как думаешь, он откуда вообще?
— Шут его знает, у нас в городке вроде как с ураном никто не работает. Может, юннаты шалят?
— Да кто б им дал-то генную инженерию на поиграться? Тут вон… Такой красавец получился, что Мичурин с Павловым и Дарвином рыдают, обнявшись.
— А может, он клонированный?
— Ага, а где тогда оригинал?
— И то правда. А если он это… с какой-нибудь Альфы Центавра? Десант, то-се. Родина в опасности.
— Летающую тарелку при этом он у нас в лесочке под сосной припарковал, на противоугонку поставил и теперь спокойно наблюдает за аборигенами?
— Действительно, бредятина получается.
Друзья еще некоторое время пообсуждали гипотезу происхождения зеленых котят в средней полосе России, а потом решили, что без пол-литры тут точно не разберешься. Идея про пол-литру была тут же претворена в жизнь, а котенку с некоторой опаской налили молока С молока зеленый пришелец осоловел и стал лениво вылизываться вполне по-кошачьи. Мужики немного расслабились, закусили, потом выпили еще, и пробило их на креатив — решили придумать коту кличку. Вопрос об источниках возникновения зеленых трехглазых котят был задвинут в дальний угол. После отчаянных дебатов котенок был окрещен Десантником в честь нетривиальных обстоятельств его знакомства с маковкой Геннадия. Довольные своей редкой смекалкой и прекрасным чувством юмора, друзья отправились на боковую — один на свою родную кровать, второй — на гостевую раскладушку на кухне.
Утром Геннадия разбудил отчаянный вопль Степана. Спросонья натыкаясь на предметы и теряя тапки, Геннадий ворвался в комнату и моментально перелетел кувырком через невесть откуда взявшуюся на проходе тумбочку. Степан сидел на кровати и с неподдельным ужасом обозревал свою спальню: компьютерный стол за ночь был переставлен от окна к дальней стене, тумбочки выстроились в очередь на выход, сама кровать стояла по диагонали посередине комнаты, а поверх одеяла трусами, носками и подтяжками была выложена какая-то странная пентаграмма. На пентаграмме в самом ее центре с невинным видом сидел Десантник, искренне не понимающий, а зачем, собственно, так орать. С похмелья вся эта феерия выглядела особенно шизофренично, так что Степан и Геннадий, пытаясь сохранить остатки рассудка, поползли на кухню похмеляться, благо день был выходной и никто никуда не спешил.
— Ох, Ген, что-то я боюсь назад в комнату возвращаться. Как оно вообще так?.. Я ж спал как сурок, это ж они вместе со мной кровать передвинули…
