так что уверена, начальство теперь в курсе.
– Я тоже хочу быть в курсе, – сказала Эрика.
Белинда непроизвольно оглянулась. Кают-компания была полна под завязку. Пахло пролитым шнапсом, мужским потом и табачным дымом, а шум от господ офицеров, с энтузиазмом празднующих победу, как ни парадоксально, был лучшей гарантией конфиденциальности. Они сами себя едва слышали, что уж говорить о двух беседующих за отдельным столиком подругах. Строго говоря, Белинда не имела права разглашать даже ту информацию, которую уже выдала Эрике. Но говоря еще строже, ей, гениальному математику, красивой женщине и сугубо гражданскому лицу, хотя и работающему на германский космический флот, было наплевать на избыточную и глупую, как считала она, секретность военных. Что она и собиралась сделать. Однако не успела – на запястье левой руки нетерпеливо пискнул личный коммуникатор.
– Это еще кто… – Белинда глянула на экранчик, нахмурила брови. – Так, дорогая, потом поговорим. Срочно вызывают. Чую, нужна моя консультация. И даже догадываюсь, какая именно. Не скучай.
Она глотнула шампанского, чмокнула Эрику в щеку и упорхнула, провожаемая взглядами, полными восхищения и вожделения.
«Не скучай. Легко сказать».
Эрика огляделась. Кают-компания продолжала праздновать. То и дело провозглашались тосты «За победу!», шнапс щедро лился в рюмки, глотки, на столы и мундиры. Кто-то громко и хвастливо рассказывал, как едва не завалил «каплю»: «Ганс бьет в морду, отвлекает, я боевым разворотом, полупетлей, захожу в хвост, пальцы уже на гашетках, чужая жопа в прицеле, стреляю… и тут сбоку мне вторая лупит в скулу по касательной со всей дури! В ту же секунду! Натурально, меня закрутило, заряд ушел куда-то к центру Галактики и пришлось срочно перестраиваться, потому что эта сволочь…»
Эрика вдруг поняла, что без Белинды ей здесь и сейчас неинтересно. Глотать спиртное, принимать поздравления за сбитый, обсуждать с подвыпившими пилотами и канонирами все перипетии боя и корчить из себя «своего парня»… Не сегодня. Неожиданно захотелось тишины и покоя. Точно. Поесть – и в каюту. На койку с любимым Ремарком. Да, это будет правильно. Вот только… Эрика поднялась и крикнула:
– Налейте мне кто-нибудь шнапса, я хочу произнести тост!
Кают-компания притихла, и сразу несколько рук протянули ей наполненные рюмки. Эрика взяла первую попавшуюся и сказала:
– За тех, кто сегодня не вернулся. Стоя и до дна. Память и слава!
Офицеры поднялись со своих мест и молча выпили.
Эрика поставила пустую рюмку на стол и пошла к выходу. Ее никто не окликнул.
…Совещание на борту флагмана германского флота тяжелого крейсера «Манфред фон Рихтгофен» подошло к концу. Были высказаны разнообразные соображения той или иной степени эмоциональности, здравомыслия и соответствия военной теории. Не было главного – интеллектуального прорыва, вдохновения, и адмирал это понимал.
– Хорошо, – сказал он. – Я рад, что мои офицеры показали себя людьми знающими, взрослыми, болеющими за дело и способными мыслить логически. Но, – Шварценберг откинулся на спинку кресла и устало потер указательным пальцем лоб между седеющими бровями. – Этого мало, господа. Этого ничтожно мало. Объяснить почему?
Офицеры молчали, переглядываясь. Все знали крутой нрав адмирала, видели, что он недоволен, и не хотели попасть под раздачу неосторожным высказыванием. Нет уж. Если начальство считает, что этого мало и готово объяснить, что ему надо, пусть объясняет. А мы послушаем.
– Разрешите мне, – неожиданно кашлянул фрегаттенкапитан Курт Браун, командир легкого крейсера «Хорст Вессель». Он был самым младшим по возрасту и в течение всего совещания подал лишь пару реплик, предпочитая слушать других.
– Так, так, – проронил Шварценберг. – «Хорст Вессель», наконец, набрался смелости. Слушаю тебя, фрегаттенкапитан. И очень надеюсь, что тебе
Курт Браун поднялся, одернул мундир.
– Можно сидя, – буркнул адмирал.
– Спасибо, господин адмирал, мне так проще, – фрегаттенкапитан помолчал. У него было лицо человека, собирающегося нырнуть в холодную и глубокую воду.
– Нам нужно выиграть время, – продолжил он, наконец. – Это главное. И желательно ошеломить противника. Сделать то, чего он от нас никак не ожидает, показать, что мы храбрее, наглее и, главное, сильнее по всем параметрам. Но как это сделать? То, что я сейчас предложу, возможно, покажется чрезмерно рискованным. Но если получится… Тогда наши шансы на победу значительно возрастут.
Фрегаттенкапитан снова умолк, взял со стола стакан с водой и сделал несколько мелких глотков.
– Кончай доить камарка[8], Курт, – негромко посоветовал начштаба контр-адмирал Рудольф Мейендорф. – Здесь все свои, и мы тебя слушаем. Внимательно.
– Я предлагаю совершить гиперпространственный прыжок внутри гелиосферы, – выдал командир «Хорст Весселя». – Отсюда – к Марсу. Не всем флотом, конечно. Только мой корабль. Теоретически это возможно. Если получится, «Хорст Вессель» встретит чужих у Марса и задержит их, насколько сможет. Их много и они большие, но на нашей стороне скорость и маневренность. Опять же в маленького попасть труднее, а в большого проще. А тут и вы подоспеете. В крайнем случае уйду на Землю, спрячусь где-нибудь в сибирской тайге или джунглях Амазонки и буду ждать дальнейших приказов. Или на том же Марсе. Да, и попробую установить связь с этим земным крейсером, прототипом. «Неустрашимый», кажется?
– Да, – кивнул оберст Карл Хейнц, который уже слегка завидовал, что эта сумасшедшая мысль пришла в голову не ему, – «Неустрашимый».
– Двое – не один. Если удастся объединиться, это даст дополнительные преимущества. И еще. Возможно, это не мое дело, но я думаю, что нужно связаться с Землей, сказать, что мы готовы прийти на помощь, а взамен потребовать выполнить наши условия. Предоставление значительной территории для переселенцев с Новой Германии, государственный статус, гарантии неприкосновенности и все остальное. Пусть те же русские потеснятся, у них земли много.
– Это и впрямь не твое дело, Карл, – сказал адмирал. – Для улаживания подобных вопросов мы везем с собой дипломатов. А вот что касается гиперпрыжка внутри Солнечной… Мысль смелая. В том числе и с чисто военной точки зрения. Но откуда у тебя сведения, что это возможно хотя бы теоретически? Я слышал другое.
– От Белинды Фишер, господин адмирал! – бодро доложил фрегаттенкапитан. – Это наш гениальный математик, входит в группу аналитиков и как раз занимается свойствами гиперпространства. Мы с ней как-то… Впрочем, это не важно. Она считает, что такой прыжок вполне возможен. Мало того, рассказывала, что у нее уже есть все расчеты.
– Вот как? – приподнял брови адмирал. – И почему же я ничего об этом не знаю? Впрочем, можешь не объяснять. Бюрократия, чтоб ей. Наша вечная немецкая бюрократия и перестраховка. Где сейчас эта ваша Белинда?
– У меня на борту, – сказал Карл Хейнц. – Вызвать?
– Вызывай. Надеюсь, она сумеет меня убедить.
– Осмелюсь доложить, господин адмирал, Белинда Фишер может быть чертовски убедительной, – позволил себе ухмыльнуться Карл Хейнц и уткнулся в личный коммуникатор.
– Разрешите, господин адмирал? – подал голос начштаба.
– Не разрешаю, – отрезал Шварценберг. – Я знаю, что ты скажешь, Рудольф. Слишком опасно, мы не можем себе позволить рисковать целым крейсером и его экипажем, можно все сделать медленно и постепенно, но с тем же результатом. Так?
– Ну, в целом…
– Нет, Рудольф. Поверь, я очень ценю твое компетентное мнение, но сейчас по науке не получится. Нужен экспромт, неожиданный финт. И мы этот финт попробуем совершить. Все, я решил. Добавлю лишь одно. На это дело мне нужны только добровольцы. Поэтому, господа, пока мы ждем прибытия Белинды Фишер, займитесь данным вопросом. В первую очередь это относится к господину фрегаттенкапитану. Оповестите ваших людей, Курт. И замените тех, кто откажется, добровольцами с других кораблей. Да, и кто-нибудь, прикажите стюарду принести вина, пора выпить. Что-то у меня в глотке пересохло от всех этих
