Кир прилаживает голову к гигантскому снеговику. Щупальцами удобно — можно одновременно придерживать с разных сторон и залеплять «швы» снегом. Лала, раскрасневшаяся и мокрая, вся в облаке белых тяжелых хлопьев, отряхивает новые цветастые варежки.
— Кир, знаешь что? Давай ему еще собачку слепим — снева. Чтоб не было скучно. Я пойду комья катать.
Она не очень любит мелкие украшательские работы: всовывать руки — хвойные ветки, экипировать снеговика пластмассовым ведром на голову. Это, как и шлифовка частных деталей, остается Киру — Лала предпочитает крупную пластику. Высунув от старания язык, она ползет на четвереньках за растущим снежным комом, пока он не упирается во что-то твердое.
— Ну! — обиженно говорит Лала, пытаясь пропихнуть ком еще немножко вперед. Она заранее выбрала ровную площадку, где не должно быть никаких помех. Никаких корней или столбиков.
— Не нукай, — раздается у нее над головой.
Старомодные черные валенки, задрипанное пальтишко — явно не самостоятельно купленное, а из кладовой завхоза академии. В чем только ни присылают на Когнату своих отпрысков представители теплых планет, не желающие даже классификатору разумных рас поверить, что здесь действительно холодно! На этот случай не любящие многословных препирательств и объяснений когнатяне просто держат в академии небольшой фонд теплой одежды. Легче самим экипировать этих неразумных, чем объяснять их родителям, что требуется. И этот тоже…
— Отойди с дороги, пожалуйста, — вежливо просит Лала. Валенки делают шаг в сторону, но не уходят. Когда через несколько минут она, запыхавшаяся, упрямо пихает огромный ком в сторону снеговика, рядом с ее цветастыми варежками упираются две серых, казенных. Катить сразу становится легче.
— Можно, я помогу?
Аааа, ну конечно. Этот вериец прилетел совсем недавно. А самый лучший способ завести друзей здесь, на Когнате, для тех, кто не умеет кататься ни на коньках, ни на лыжах, — это вместе лепить из снега. Только он ведь со старшего курса… Разве ему будет со мной интересно? Но раз Кир приветственно машет варежкой, значит, можно, значит, пусть так и будет. Кир приехал всего два года назад, но с тех пор так повелось, что друзей для «сестренки» выбирал именно он.
— Лала, кто это с тобой?
Два мальчишки смаргивают снег с ресниц, пытаясь получше рассмотреть друг друга.
— Это… Он помогал мне катить ком для снева. Он с Верии.
— Меня зовут Гарка, — парень первым протягивает руку.
Кир, усмехаясь, наблюдает за его лицом. Из рукава медленно выползает серое от мороза щупальце. На нем решительно смыкаются сильные пальцы.
— Я недавно прилетел. Будем знакомы.
— Кир. Я…
— Он мой брат. А я Лала. Моя мама — член правления колледжа, поэтому нам разрешают здесь играть, сколько захотим, — хвастает Лала.
— О! — комично вздергивает брови вериец. — Тут проблемы со снегом? Нужно записываться заранее?
Две пятерни, покрасневшие от мороза, и серое щупальце одновременно втискиваются в бумажный пакет с горячими пончиками. Лала, прежде чем откусить, старательно слизывает с пончика сахарную пудру. Кир запихивает сладкое лакомство в рот целиком, долго жует, надувая щеки, щуря от удовольствия глаза. Гарка, кажется, глотает хрустящие шарики, не жуя. Разговор идет о том о сем, но мальчишки есть мальчишки…
— А чего тебя на Когнату прислали? Верийцы обычно сюда не ездят. У вас же есть свои военные и медицинские академии. Или земные университеты и колледжи. Анакоросы там всякие…
— Не твое дело.
— Зачем ты грубишь? Он просто спросил, — вступается Лала.
— Пусть просто не спрашивает.
Мальчишескую ревность Кир преодолел довольно быстро, а вот неосознанная зависть к чистокровному верийцу осталась — к ждущим его и таких, как он, военным и медицинским академиям, к сильным пальцам с обкусанными ногтями, которыми он расчесывал пшенично-золотистую шевелюру, даже к потрепанным джинсам и стареньким свитерам, потому что такие заштопанные свитера и джинсы — на всех верийцах, как символ их гордой бедности и одновременно — принадлежности к нерушимому воинскому братству, стоящему на страже рубежей Конфедерации, расширяющему эти рубежи и незаменимому в горячих точках.
Гарка не замечал или делал вид, что не замечает. Но иногда срывался. Особенно после кратких визитов на родную планету. Он никогда не задерживался там на все каникулы. Бурный обмен каникулярными впечатлениями с демонстрацией фотографий, объемных моделей достопримечательностей всей Вселенной, живописным враньем на тему самой большой пойманной рыбы и лично покоренного Эвереста или бездонной пещеры Хиато — полная энтузиазма и радостных возгласов суматоха, в которую превращались все перемены в день начала нового учебного года, — все это проходило мимо верийца.
Он вежливо рассматривал фотографии, задавал положенные вопросы, уважительно восклицал, прицокивал языком, качал головой, а при первом удобном случае отходил в сторону и с преувеличенным вниманием разглядывал заснеженный пейзаж за окнами. Делать это он умел недемонстративно, так что никто не замечал его неучастия в общем веселье. Только Лалины и Кировы фотографии Гарка перебирал с искренним интересом, хотя этим двоим как раз похвалиться было особо нечем.
Оставлять Кира на каникулы одного Регда категорически отказывалась, а число мест, куда могла отправиться отдыхать семья, имеющая в своем составе верийско-хоммутьярский гибрид, было весьма ограниченно. Не хотелось отвечать на вопросы, ловить на себе настырные взгляды.
Только раз Киру удалось настоять на поездке на Фрингиллу к теплому морю. Чудного вида туземцам все антропоморфы казались на одно лицо: щупалец Кира они просто не замечали. Лале необыкновенно понравилось плескаться в чуть соленой воде, загорать на мелком, почти белоснежном песке, ловить руками ленивую, удивительных форм и расцветок рыбу. Еда в отеле была приспособлена к антропоморфным вкусам, а соседство аборигенов было легко переживаемо, если только они не задевали тебя случайно своими вспученными телами, которые расползались в воде, как рыхлые клецки. Такого контакта сами фрингилльцы ужасно стеснялись и начинали бесконечные извинения на своем тягучем и монотонном наречии, на восемьдесят процентов состоящем из носовых гласных.
Фотографии и 3D-модели с Фрингиллы Гарка разглядывал особенно долго, а пару штук, на которых Лала возлежала на мелководье в открытом купальнике, даже попросил себе. Кир нахмурился, Лала покраснела, но фотки дала.
А на следующий год случился ситийско-фрингилльский военный конфликт и дорога к солнечному песчаному пляжу оказалась закрыта.
— Лала! — Гарка сидит вполоборота на подоконнике напротив двери в класс. — Можно тебя на минуточку?
— Разумеется.
Именно так дело и обстоит. Само собой разумеется, что Гарка провожает Лалу в столовую. Что они вместе делают уроки в библиотеке. Что на студенческих вечерах они танцуют только вместе. Что, когда Лала показывает свою упряжку сневов на школьных соревнованиях и вылетает, как водится, от чрезмерного старания головой в сугроб у самого финиша, первым к ней бежит Гарка. Правда, добегает он после того, как из сугроба ее выуживает ловкое щупальце Кира. Но Кир щупальце тут же втягивает и, усмехнувшись, уходит. А Гарка остается отряхивать со смеющейся Лалы снег и помогать ей ловить разбежавшихся сневов. Это само собой разумеется. Так что зачем выглядеть таким смущенным?
— Лал, ты можешь узнать у своих родителей одну вещь?
— Для тебя — все что угодно. Кроме одного, — лукаво улыбается Лала. — Как работает
