Им была нужна эта война с Локсией. Ему лично была нужна эта война. Не эта, так какая-нибудь другая. Любой повод махать мечами, нападать и защищать, быть мужчинами. Пока они нужны королеве как мужчины, как воины, у них есть шанс, что им не нужно будет… Это проходят в школе. Это ясно как день и элементарно как формула воды.
Глава III. Дары и деле
Население Аккалабата, как любая другая разумная раса во Вселенной, сформировалось в результате многовекового естественного отбора, который природа ведет из материала, поставляемого ей человеком. Когда-то появились на Аккалабате и построили себе неприступные каменные замки на травянистых холмах и вершинах скалистых гор суровые бледнокожие воины —
На каменистых берегах Эль-Эсиля, прорезающего Аккалабат с юга на север, поднялись стены Хаяроса — столицы королевства даров, в центре города встал дворец Дар-Аккала, а в парадном зале дворца на троне сел король. Короли сменялись королевами, тенистые сады Хангафагона вознесли свои кроны вокруг дворца, и многие поколения даров танцевали и смеялись, наносили оскорбления и бросали вызовы, скрещивали мечи и свивали руки и крылья в объятиях под раскидистыми кронами темнолистых чалов.
От смешанных браков с исконным населением Аккалабата —
Но всякому гостеприимству приходит конец. Значительная удаленность планеты даже от ближайших соседей и малочисленность исходной популяции даров не могли не привести к генетической катастрофе. Пока поколения рождались и умирали, все еще было терпимо, но они начали
Главным и самым опасным генетическим дефектом оказалась исключительная подверженность женщин целому ряду заболеваний, приводивших к неспособности вынашивать детей, истощению организма и резкому падению продолжительности жизни.
Мужчины Аккалабата, даже сражаясь и погибая в постоянных клановых войнах — за лучший кусок земли, свободный от ядовитых испарений болот, за единственную на тысячу километров каменоломню, дававшую не мягкий известняк, а крепкий умбрен, годный для строительства замков — жили дольше и лучше справлялись с болезнями, чем их деле, изможденные неудачными родами, захлебывающиеся в приступах удушливого кашля, страдающие от хрупкости костей и от неизлечимых кожных язв. В мирное время кланы Аккалабата нуждались в женщинах, которые могли бы производить на свет будущих воинов. Во время военных столкновений каждый воин был на счету, а женщины — слабые и болезненные — оказывались ненужным балластом.
Кроме того, в результате какого-то сбоя в экосистеме, природные условия Аккалабата, которые и раньше нельзя было назвать благоприятными, резко изменились в худшую сторону. Трудно сказать, было ли причиной осушение полей, вызванное необходимостью прокормить не только самих крестьян, но и владетельных лордов, или бесцеремонное проникновение в сердце гор — за металлами для мечей, камнем для строительства замков, самоцветами для благородных деле, или не вынесли непокоя многовековые чащи, в которые уходил зверь, вспугнутый охотничьими кликами даров, но пришел момент, когда дары и тейо заметили, что даже в мирное время рождений в их замках празднуется меньше, чем совершается похоронных обрядов. Ядовитые туманы поднялись с болот, призрачные тени спустились с гор, лорды Аккалабата затворились в своих замках. Опустели сады Хангафагона, все реже призывали вассалов королевы сигнальные флаги Хаяроса.
И тогда рассерженный Аккалабат вновь сменил гнев на милость: планета предложила своим названным детям единственный выход, который сначала показался им тупиком. Рождение девочек в семьях аккалабатских даров прекратилось.
Вначале Империю охватила паника. Но вслед за пугающими вестями о том, что в очередном замке умерла последняя деле, в столицу, в королевский дворец, затянутый траурными стягами, к погруженной в отчаяние королеве, для которой, как и для минимального числа женщин королевской семьи, были созданы в столице тепличные условия, позволявшие им доживать до 25, а иногда и до 30 лет, стали стекаться другие сообщения.
В то время шла война на юге. Глава древнейшего и благороднейшего рода лорд Корвус Дар-Эсиль командовал войсками Ее Величества. Пехота итано месила грязь, легкая конница тейо совершала диверсионные вылазки в тыл мятежников, элитный легион даров наносил сокрушительные и победоносные удары по врагу. Маршал Дар-Эсиль строчил депеши королеве и запивал очередной военный успех крепким эгребским вином, доставка которого на передовую была оговорена им заранее и организована со всей знаменитой предусмотрительностью Дар-Эсилей, помноженной на благородное нежелание терпеть походные неудобства. Начальник штаба и друг детства верховного главнокомандующего, лорд Дар-Акила гарцевал на тонконогом жеребце, носился демоном Чахи над строем на бреющем полете с непотребными ругательствами или истошным улюлюканьем, выкрикивал приказы. Так же, как и маршал, колол и рубил с плеча, жил в свое удовольствие, пленных не брал. В общем, кампания близилась к закономерному завершению, последний оплот мятежников был окружен (мышь не проскочит!) по всем правилам осадного искусства, генетические проблемы волновали придворные умы где-то страшно далеко от палаточного лагеря, а весенний вечер был свеж и нежен…
Маршалу Ее Величества было двадцать два, начальнику штаба — двадцать один. Отсутствие деле ощущалось ими как походное неудобство, женщины итано — как безусловное табу, а детская дружба всего лишь как проявление предусмотрительности. Поэтому когда на следующее утро, проснувшись в одной кровати со своим другом детства и отведя рукой в сторону его крыло, чтобы дружески чмокнуть того в спинку, Дар-Эсиль ощутил, что крыло само по себе, а спина сама по себе, он сдавленно захрипел и зажмурил глаза с намерением никогда больше в течение ближайших пяти минут не возвращаться в этот мир, столь ужасно устроенный и полный разочарований. Но изворотливый и предусмотрительный мозг продолжал работать по подсказке не желающего терпеть неудобства тела.
Воспользовавшись тем, что Дар-Акила не подавал пока никаких признаков жизни, маршал выбрался из постели и, в чем был, уселся за походный письменный стол. Через несколько минут, уже одетый, он отдавал стоящей у входа охране приказ как зеницу ока стеречь находящегося в палатке начальника штаба, оказавшегося внезапно шпионом и предателем, при этом внутрь не заходить и не заглядывать под страхом смертной казни. В течение следующих пяти дней вялотекущей осады в палатку входил только сам Дар- Эсиль, оставался там подолгу, вынес один раз какой-то тюк окровавленных тряпок (охрана сразу догадалась, что маршал сам по-дружески пытает Дар-Акилу). На шестой день был отдан приказ к штурму, к вечеру на развалинах вражеской крепости пылали костры аккалабов, а ночью маршал Дар-Эсиль отбыл в столицу, чтобы «ни одна сволочь не успела доложить Ее Величеству о победе раньше, чем он». Однако, несмотря на спешку, маршал все же нашел время заехать в родовой замок и провести там некоторое время, оставив часть свиты и лошадей.
Известие о долгожданной победе несколько подняло настроение королевы на фоне преобладающих печальных новостей, и Ее Величество даже не сразу впала в ярость, когда Дар-Эсиль, вручив ей акт о
