Нина Г., 16 лет. Поступила в подростковое отделение психиатрической больницы из травматологического отделения городской больницы в связи с упорными высказываниями о намерении покончить с собой и покушениями на самоубийство.
Ни в той больнице, ни в психиатрической она не назвала ни свой настоящий адрес, ни фамилию.
Поступила в состоянии глубокой депрессии, на костылях — у нее был сложный перелом бедра, требовалась повторная операция, но из-за ее психического состояния хирурги не решились на это и вообще боялись оставлять ее в обычной больнице, так как. начав передвигаться на костылях, она в первый раз пыталась повеситься в туалете, а второй раз выпила горсть неизвестных лекарств, не сказав никому, где она их взяла.
В подростковом отделении за нею ухаживали другие девочки, так как ей было трудно передвигаться. Они приносили ей из столовой еду, развлекали ее. Она вызывала сочувствие и сопереживание у всех, ее все жалели и любили.
Ей проводилось лечение как всем больным в состоянии глубокой депрессии (такая депрессия называется психогенной или реактивной — то есть возникшая после тяжелой психической травмы). Постепенно явления депрессии исчезли, настроение выровнялось, желания покончить с собой не было.
Девочка рассказала, что ее изнасиловал пьяный отец, она убежала из дома и пыталась покончить с собой в метро. Ее спасли, но она сломала бедро, получила сильные ушибы. Ее отвезли в травматологическое отделение, где она сказала, что проживает в другом городе, и родителей не нашли. Вначале она отказывалась назвать свою настоящую фамилию и адрес, потом сообщила данные о себе.
Врачи разыскали мать и вызвали ее. Мне трудно передать впечатление от разговора с этой женщиной. Рано постаревшая, уставшая от жизни и мужа-алкоголика, ко всему безразличная. Но душевнобольной она не была. Но и полностью душевноздоровой и здравомыслящей ее тоже нельзя было назвать.
Она не только не осуждала мужа за то, что своими действиями он искалечил ребенка морально и физически, но даже как-то вяло оправдывала его: 'Он же был пьяный, когда он выпьет, ничего не соображает, ну что с него взять'. Она не хотела даже возбуждать уголовное дело: 'Это ж давно было. Что ж я из-за нее (то есть дочери) его в тюрьму засажу и детей без отца оставлю' (в семье еще двое детей, 5 и 8 лет). Она даже не разыскивала свою дочь после побега: 'Она уже большая (дочери 16 лет), сама о себе может позаботиться, а у меня двое младших на руках'
Но девочка категорически не хотела возвращаться домой, любое напоминание об отце вызывало слезы, просила оставить ее в отделении на любых правах, санитаркой или кем угодно, без зарплаты, только чтобы кормили. Но ей требовалась операция, сроки и так были упущены.
Врачи пригласили в отделение представителей правоохранительных органов и настояли на возбуждении уголовного дела. К счастью, отец сразу признался в факте изнасилования. Только после его ареста удалось уговорить девочку о переводе в травматологическую больницу для повторной операции. Потом она не раз приходила в отделение, просила взять ее на работу, но она была несовершеннолетней, и это было невозможно.
Врачи подросткового отделения, хотя это и не входит в их обязанности, стараются принять участие в дальнейшей судьбе детей и помочь им после выписки. Помогли трудоустроиться и этой девочке, так как возвращаться в школу она не хотела.
Анна и Николай, 15 и 16 лет.
Родились в сельской местности, в многодетной семье. Мать умерла, когда им было 8 и 9 лет соответственно. Они были младшими в семье. Отец — алкоголик. Женился повторно на вдове с двумя детьми, мачеха — злая, жадная, жестокая. Анну и Николая она плохо кормила, попрекала, часто била. Отец не вмешивался. Жили очень бедно, отец все пропивал, мачеха тоже любила выпить, а выпив, устраивала скандалы с отцом, даже пыталась драться с ним, но он ее так проучил, что она его побаивалась, а в последующем все свое зло срывала только на детях.
У них был небольшой дом, всего одна комната, в которой был один стол, две кровати и печь, в этой комнате все и ели, и спали. С детства все дети спали вместе: часть — на широкой кровати, часть — на