железы набухали, возникали отек и болезненность, в результате чего половые сношения были невозможны. При обострении бартолинита ей приходилось долго лечиться, и ее сексуальная жизнь прекращалась.
С 43-летнего возраста у Нины начался климакс. Периодически возникали 'приливы', чувство внезапного жара или нехватки воздуха, менструации начали путаться, а затем прекратились. Но сексуальное влечение во время климакса стало еще сильнее.
Она уже была не так молода и привлекательна, как прежде, и любовников находить ей стало труднее. Рассказывает, что когда видела среди посетителей ресторана, где она работала официанткой, 'свой идеал' — высоких стройных брюнетов, которые ей всегда нравились, 'сердце останавливалось и ноги слабели'. Даже если он был с женщиной, постоянно крутилась вокруг такого мужчины, бросая на него выразительные взгляды.
Но чаще всего на нее мужчины не обращали внимания — хотя она и старалась следить за собой, но за последние годы сильно располнела, лицо стало одутловатым, под глазами постоянно были 'мешки' и тени. Нина стала обильно пользоваться косметикой, но деформированный овал лица и 'мешки' под глазами косметика не скрывала, и она выглядела вульгарной стареющей женщиной. Другие ее подруги постоянно высмеивали ее, называя 'вечно сексуально озабоченной' и советовали остепениться, так как она уже бабушка (у нее двое внуков).
Постоянного любовника у нее уже не было. Несколько раз звонила своим прежним поклонникам, но после первой же встречи они ее избегали, а один из них, когда она просила о повторной встрече, грубо ответил, что недавно женился, и его жена вдвое моложе, чем она сама, и никакого влечения к пожилой женщине он не испытывает.
Если у нее не было любовника, шла в какое- нибудь кафе или ресторан и из тех, кто подсаживался к ней за столик, выбирала себе спутника, с которым шла куда-нибудь на ночь. Но на ярко накрашенную 47- летнюю полную женщину молодые привлекательные мужчины, которые ей самой нравились, не обращали внимания, и порой уходила из ресторана с первым встречным. Потом сама себя презирала и мучилась, что 'вывалялась в помойке'.
К тому же никакого сексуального удовлетворения от таких 'любовников на одну ночь' не получала, они были пьяны, секс был самым примитивным, или же ее спутник засыпал еще до начала полового сношения, и она среди ночи уходила.
Со временем ее стала очень тяготить собственная гиперсексуальность. Муж о многом знал, вначале он мирился с существующим положением вещей, делая вид, что ничего не замечает, но затем, когда она приходила домой глубокой ночью, стал ей выговаривать.
Даже дочь не раз вела с ней суровые разговоры, требовала, чтобы она прекратила 'шляться' по ночам, а то скоро 'отца сведет в могилу своим поведением'. В конце концов дочь перестала с ней разговаривать, не подпускала к своим детям, брезгливо говоря, что дети могут 'подцепить от бабушки какую-нибудь заразу'.
Она не спорила, чувствуя свою вину перед всеми, сама очень переживала эти ссоры и то, что после них состояние мужа ухудшается, и на некоторое время отказывалась от свиданий с любовниками.
Но по ночам не могла заснуть, вспоминала, и все тело 'сладко ныло'. Мастурбировала иногда по несколько раз за ночь.
При очередном обследовании у гинеколога, когда у нее взяли мазки, выяснилось, что она вновь заразилась гонореей и трихомонозом. Снова лечилась. От врача-венеролога услышала, что сейчас распространенность сифилиса такая же, как и гонореи, случаев заболевания сифилисом очень много, и испугалась, что если так будет продолжаться, то она тоже может заразиться. Кроме того, ее случайные сексуальные связи не только не давали ей удовлетворения, но после полового сношения чаще всего возникало обострение бартолинита.
В связи с этим обратилась к психиатру, чтобы ей назначили лечение, которое подавило бы ее сексуальное влечение, которое ей уже самой в тягость, не доставляет никакого удовольствия, а лишь причиняет неприятности.