Для диких цветов и Лежащих без сна В девичьем алькове (Если в небе луна), Беспокоясь, как пчелы… Где вереск сырой, Где тихие долы, — Там, верная, пой! Ведь люди, что дышат Легко в забытьи, Уснули, чтоб слышать Напевы твои, Ведь ночью иного Не ждет небосвод — Ни ласковей слова, Ни мягче забот, Ведь ангелы встанут В хладном блеске луны, Лишь только настанут Чары, песни и сны! И с этим словом духи взмыли ввысь, И ангелы по небу понеслись, И сны, не просыпаясь, полетели — Во всем подобны ангелам, но еле — Еле причастны Знанию тому, Что означает Смерть конец всему. Но заблужденье было так прекрасно (Хоть смерть еще прекрасней), что неясно, Зачем дыханье Знанья (или Зла?) Туманит нам восторга зеркала. А им — не дуновением — самумом Открылась бы в величии угрюмом, Что правда значит ложь, а радость — боль… Прекрасна смерть — затем ли, оттого ль, Что жизнь уже пресытилась экстазом, Что сердце отгремело, замер разум, И духи речь степенно завели Вдали от Рая, Ада и Земли! Но кто, мятежный, в зарослях тумана Смолчал, когда послышалась осанна? Их двое… Догадались: не простит Господь того, кто на небе грустит. Их двое, посетивших эту глушь… О, никогда в краю притихших душ Любовь — слепую смуту — не прощали! Им пасть — «в слезах властительной печали». Он был великий дух — и он падет. Он странник был, скиталец, звездочет, Был созерцатель в грусти неизменной Всего, что восхищает во вселенной. И что за диво? если красота Ему открылась, истинно свята, Он не молился ничему священней, Чем красота — в любом из воплощений. И ночь во мраке Анжело нашла, Ночь (для него) отчаянья и зла Нашла его клянущим мирозданье Словами из земного достоянья. С возлюбленной сидел он на холме (Орлиный взор его блуждал во тьме), Не глядя на любимую, — затем ли, Что там, внизу, — в слезах — увидел Землю? «Ианте! Погляди скорей туда, Где замерцала слабая звезда! О, свет ее лился совсем иначе В осенний час — в тот час (мне памятен тот час) — На Лемносе закат был златовлас И злато, не жалея, перенес На шерсть ковров и шелк моих волос, И на мои ресницы. Свет святой! Мгновенье счастья перед пустотой! Цветы… качались… свет… лился… туман… Я задремал… Саади… Гюлистан Мне снились… Свет лился… Цветы цвели… И смерть в тот час взяла меня с земли И увела, как за руку. Взяла, Не разбудив, взяла и повела… Последнее, что помню на земле я, — Храм Парфенон. Он краше и светлее Самой земли. Ианте, даже ты Не воплощаешь столько красоты… Орлом раскинув крылья, с высоты Я вниз глядел, на жизнь мою, что ныне Песчинкою затеряна в пустыне. Но, пролетая над землей, я зрел, Что мир земной расцвел — и постарел: Пустые храмы и пустые грады, Заброшены поля и вертограды. И красота, низвергнутая в ад, Звала меня! Звала меня назад!»
