— Мы с вами материализовали лестницу в подземелье и восемь дверей, которые предстоит открыть… но это далеко не все. — Он посидел, прикрыв глаза, и снова заговорил: — Герзенгольц явится сюда и, насколько я представляю, попробует сторговаться. Ваше дело — не верить ни единому слову. Вам ясно, господа?
Господа кивнули.
Передохнув, граф потянулся к панели с ключами, выбрал один. Шепнул над ним- заклинание, вынул из ящика стола моток веревки и вместе с ключом передал Рафаэлю:
— Сделай связку. Так, чтобы шли по порядку и было бы трудно перепутать.
Виконт поочередно связал четыре ключа, с беспокойством поглядывая на брата. Леон стремительно уставал от заклинаний. Горящие свечи бесстрастно подчеркивали его ввалившиеся щеки, темные круги под глазами, пересохшие губы.
— Вот что тебе нужно знать, младший маг, — граф улыбнулся измученной улыбкой. — Отпирать двери пойдешь один. Помни: Герзенгольц непомерно алчен, коварен и жесток. И очень силен. Нельзя, чтобы он стал еще сильнее, завладев магией нашего рода. Быть может, у тебя достанет сил ему не поверить и хватит решимости убить. Потому что ты сильнее меня. И ты — маг-охотник.
Граф произнес заклинания над пятым и шестым ключами, посидел, отдыхая. Рафаэля подмывало спросить, что же сокрыто в подземелье, но удерживала мысль, что брат об этом молчит неспроста.
— Леон, если Герзенгольц — преступник, — заговорил Элиан, — отчего ты не зовешь на помощь? Ведь над магами есть свой закон, своя власть…
У Леона гневно сверкнули глаза.
— Чтобы иметь право на помощь, надо состоять на службе. Служить королю, а главное — Высокому совету магов. Альтенорао никогда не служили, наш род был в стороне от козней, интриг и попыток урвать свой куш. Известно: наша магия не принесла нам ни гроша. Однако она не принесла и горя в мир, не прибавила нам позора. Ею не пользовались негодяи, порабощая умы и души, с ее помощью не воевали короли. А теперь ушлому мерзавцу вздумалось, чтобы она служила ему… К Черным Искрам Совет! Но и в частном порядке я никого не дозвался. Магам слишком дороги собственные покой и безопасность.
Граф помолчал, успокаиваясь, затем прошептал заклинание над седьмым ключом, а восьмой вручил Рафаэлю как есть:
— Ты откроешь дверь своей волей. Захочешь — ключ повернется в замке. Нет — никто не отопрет, даже могучий Герзенгольц.
Потом он снял со стены последнюю уцелевшую картину. Пепел на холсте шевелился, как будто под ним таилось нечто живое. Граф передал картину Рафаэлю:
— Тебе вырезать и жечь. Раму не ломай, она должна сохраниться целой. Тогда содержание картины останется, так сказать, в рамках твоей воли.
Виконт кое-как справился с непокорным, ускользающим от лезвия холстом.
— Сверни и брось в огонь, — велел Леон.
Рафаэль так и сделал. Скрученное в трубку полотно неохотно развернулось. Затем пламя оглушительно взревело и метнулось из камина на волю, кинулось Рафаэлю на руки и в лицо, облизало жгучими языками. И возвратилось на место, тихо свернулось на черном холсте. Угасло. Рафаэль остался сидеть на полу, прижимая к груди обожженные руки. Ослеп. Оглох. Руки… Как теперь быть?!
Леон выхватил из вазы цветы, плеснул водой брату в лицо. Зрение и слух возвратились.
— Прости, без этого не обойтись. Пламя должно было признать тебя за хозяина.
Элиан шепотом выругался.
Рафаэль неуверенно поднялся. Хотелось заползти куда-нибудь, свиться в клубок и замереть. Уснуть, если получится. И спать, пока не заживут эти страшные красные пятерни, с которых огонь слизнул кожу.
— Не спеши, — мягко сказал Леон. — Руки вернутся; надо немного подождать.
Какое «подождать»? И так сколько времени улетело! Сжав зубы, Рафаэль забрал со стола связку ключей.
— Не торопись, — повторил старший брат. — Наше будущее от нас не уйдет. — Он взял Рафаэля за плечи и долго смотрел ему в лицо. Прощался. — Что ж, иди… маг-охотник. Эл, помоги сдвинуть шкаф.
С виду шкаф был тяжел, как скала, однако на удивление легко отъехал в сторону. Леон поднял крышку люка. Под ней был вертикальный ход с железными скобами; стенки источали слабый свет.
Не потерять бы ключи. Рафаэль сунул связку под рубашку, и она легла на животе уютным холодком.
Леон вдруг подался к окну, раздернул шторы:
— А вот и его светлость Герзенгольц. Титул герцога был пожалован безродному проходимцу за услуги, оказанные королевской фамилии.
По аллее, ведущей от ворот к дому, катилась роскошная с виду карета — красного дерева, с позолотой. На козлах — щегольски одетый кучер, и на запятках два лакея. Вороной, запряженный в карету, не бежал — летел, стелясь над землей.
— По-моему, я это уже видел, — пробормотал Элиан. — Вороны и дракон.
Рафаэль пригляделся. Фигуры кучера и лакеев расплывались, их щегольская одежда тускнела, темнела, лица вытягивались, а руки обрастали бахромой. Утрачивая очертания людей, они стремились превратиться в огромных черных птиц, — и все-таки не превращались, в последний миг удерживались в человеческом обличье. Великолепный вороной колебался между конем и драконом: то можно было разглядеть мерно взмахивающие крылья, поджарое туловище, злобную рогатую головку на тонкой шее, а то — конь как конь. Разве что летит, земли не касаясь.
Рафаэль торопливо скользнул в узкий ход. И не видел, как сверкающая позолотой карета подкатила к парадному входу, как дракон сложил крылья, но хищно вытянул шею, осматриваясь и что-то выискивая, как встрепенулись и завертели головами вороны. Не видел, как из кареты молодцевато выскочил маг Герзенгольц, в насмешливом приветствии приподнял шляпу, а в карете был кто-то еще, и там бились черные крылья.
Это видели граф Альтенорао и Элиан; они опрометью кинулись вниз.
Слабого света хватало, чтобы рассмотреть гравировку на железных скобах, по которым спускался виконт. На каждой — бегущие вереницей собаки. Впереди крупный вожак, за ним след в след, как волки, основная стая, а позади едва поспевает нелепый пес-недоросток, мохнатый клубок на коротких лапах. Большие на всех скобах бежали целеустремленно и одинаково, а недомерок запинался, кувыркался, «служил», что-то вынюхивал, выкусывал блох, задирал лапу. Наблюдая за ним, Рафаэль забыл про сожженные руки.
Огонь и собаки, с которыми Альтенорао могли явиться в чужой мир… где вообще-то их магия не действует. Магический огонь Рафаэль много раз видел и сегодня ощутил на себе. А собаки? Таятся в подземелье за восьмой дверью? Он посчитал бегущие по железу фигурки. Восемь. И восьмой — вечно отвлекающийся, смешной недомерок.
Тихо как. Сюда тоже не дотягивается заклятье, разносящее по дому голоса. Все-таки Рафаэль позвал наудачу:
— Леон!
— Да, я с тобой, — шепотом откликнулся старший брат.
И сейчас же ворвались другие звуки:
— …негодяй! — вскрик Элиана, затем его стон.
— Неужели откажетесь от выгодной сделки? — вкрадчивый, мурлыкающий и одновременно смеющийся чужой голос.
И еще — брань, похожая на хриплое карканье. Нога не нащупала следующей скобы. Рафаэль оборвался, повис на руках.
— Разве жизни еще нерожденного сына и младшего братишки того не стоят? — мурлыкал-смеялся чужак. — Право же, граф! Две жизни — за сущий пустяк.
Виконт разжал пальцы и полетел вниз.
Каменный пол ударил по пяткам, взбрыкнул, опрокинул. Рафаэль прокатился по плитам, больно ударившись головой; сел. Уставился в оскаленную собачью пасть. Ну и клыки!.. Пес был каменный: сам
