— Синьорина Маронда, постойте!.. — окликнул я ее, и она, все еще пылая праведным гневом, повернулась ко мне.
Филли воспользовался моментом и поспешил исчезнуть. Вслед ему неслись отнюдь не сестринские проклятья.
— Синьорина, — повторил я, решив быть предельно вежливым, — не могли бы вы уделить мне несколько минут вашего драгоценного внимания? На днях вы обошлись со мной несправедливо, заявив, будто я причастен к похищению тени вашего брата, тогда как на самом деле я честный торговец. Вместе с тем с моей стороны было бы неправильно требовать извинений, поскольку вы — и это очевидно! — были введены в заблуждение…
— Никаких извинений ты не дождешься, — заявила Маронда. — Тоже мне святой выискался!
— Ну вот и прекрасно. Будем считать, что мы выяснили наши отношения, а значит, нам ничто не мешает поговорить о делах.
— Знаю я, какие у тебя дела!
— Мне нужна кошка, — сказал я. — Если вы сможете подобрать мне подходящий экземпляр, я заплачу, сколько вы попросите — в пределах разумного, естественно, и все равно это будет намного больше, чем госпожа Насилия когда-либо получала за одну кошачью голову.
Маронда прищурилась.
— Какая именно кошка тебе нужна?
— Если вы уделите мне немного времени, я постараюсь ее описать.
— Ну ладно, так и быть, послушаю, что ты скажешь. — Маронда кивнула, но взгляд ее был направлен куда-то мне за спину.
Обернувшись, я увидел, что Филли уже добрался до конца Чандлерз-лейн и юркнул за угол.
— Входи же, — добавила она.
— С вашего позволения, давайте лучше поговорим на свежем воздухе, — сказал я, с трудом сдерживаясь, чтобы не закашляться. Мускусные запахи котобойни доставали меня и здесь, поэтому я вынул из-за обшлага камзола зеленый шелковый платок и вытер выступившие на глазах слезы.
Потом я подробно описал, какую именно кошку мне хотелось бы получить.
Уже смеркалось, когда Мутано нашел меня в саду виллы. Я сидел на скамье и смотрел, как последние лучи солнца трепещут на высоких облаках и те постепенно меняют свою окраску и форму. Любопытно, размышлял я, насколько глубоко способен проникать в облако световой луч и сколько цветов и оттенков он при этом рождает?
Мутано подошел ко мне совершенно беззвучно, не желая — как я полагал — нарушить мое задумчивое уединение.
— Ты что-нибудь узнал? — проговорил он после довольно продолжительной паузы.
— Так, разные пустяки, — ответил я. — Ничего важного, но я думаю, у нас есть надежда. Как раз сейчас я размышлял о том, каким образом свет рассеивается в облаке, и сравнивал этот процесс с тем, как тень смешивается с веществом иной природы. Мы привыкли использовать тени, чтобы улучшать качество вин, тканей, стен и садов. Однако, например, серебро или неглазурованная керамика не поддаются дополнительному облагораживанию, очень плохо поддается подкраске сплав олова со свинцом, трудно работать и с воском, когда его привозят с пасек крупными слитками…
— Зато расплавленный воск прекрасно смешивается с любым количеством теней, — сказал Мутано.
— Воск — да. А как насчет свечного сала?
— Точно не знаю. Вероятно, в расплавленном виде оно ведет себя сходным образом.
— Если так, то… Похоже, мы с тобой вплотную приблизились к истине.
— Барона одолевают навязчивые видения. Говорят, ему часто снится, как крысы сжирают его живьем. Или что у него на голове горят волосы.
— Не кажется ли тебе, что это может быть прямым следствием того, что кто-то похитил его тень и добавил ее в растопленное сало, из которого потом наделали свечей?
— Наделали и смешали с обычными свечами, которые используются для освещения…
— …А потом разложили по ящикам и шкафам, чтобы кто-то несведущий — те же слуги, к примеру — мог использовать их по мере надобности.
— Или просто оставили свечи на полке, чтобы их могли точить крысы… — Мутано вздохнул. — Мне очень не нравится мысль о том, что тень человека может стать добычей крыс, которые отгрызают от нее по крошечному кусочку и при малейшем шуме бросаются прочь, чтобы вернуться снова, когда тревога уляжется.
Я немного подумал.
— Не одна свеча и одна крыса, но дюжина свечей и десятки крыс. Это значит, что буквально каждую минуту одна из крыс грызет один из свечных огарков.
— Если дело обстоит подобным образом, — сказал Мутано, — то единственный способ как-то сохранить свечи — это приобрести или арендовать хорошо обученного кота-крысолова.
— И Санбольт вполне подходит для этой роли, — сказал я. — Он очень умен и отлично справляется с охраной всего замка, хотя, кроме него, там больше никого нет.
— У Санбольта хватает и других способностей, и одна из них определенно лишняя. Он без нее обойдется, а мне она бы не помешала…
— Потерпи немного, я уже почти придумал, как решить эту проблему. А сейчас давай поговорим о Вельо и Сибилле. Насколько точны были наши предположения насчет этой парочки?
— С каждым днем, — сказал Мутано, — я все больше убеждаюсь в собственной глупости и недальновидности. Я был абсолютно уверен, что среди нищих не найдется никого, кто понимал бы кошачий язык, а между тем многие, с кем я встречался, прекрасно на нем разговаривают. Один особенно отвратительный субъект владеет сразу тремя диалектами этого языка. И что помешало мне сообразить сразу: нищие должны быть в курсе всего, что творится на улицах и в переулках Тардокко — в конце концов, от этого зависит их благополучие, а кто лучше кошек знает все лазейки, тайные ходы и выходы? В общем, для городских попрошаек кошачий язык является жизненной необходимостью.
— Ну и что рассказали тебе твои новые кошкоязычные друзья?
— Кое-что о Вельо и Сибилле.
— А об Астольфо?
Мой вопрос Мутано озадачил.
— Об Астольфо? А он-то тут при чем? — удивленно спросил он.
— А тебе не кажется, что он всегда оказывается «при чем», какие бы таинственные и важные события ни происходили в Тардокко? Впрочем, не будем об этом. Скажи лучше, не слышал ли ты каких-либо упоминаний о человеке по имени Румио или Мумио?
— Номио, — поправил Мутано. — Это имя пару раз всплывало в разговоре, однако никаких подробностей я не узнал. Но раз ты сам его упомянул, тебе, вероятно, уже известно, что о нем говорят?
— Кое-что, но не все. Так что давай обменяемся сведениями и подумаем, как нам лучше изложить наши догадки и наши планы на будущее. Ужин, кстати, приказано накрыть на пятерых и выставить на стол лучшие серебряные приборы.
— Значит, Вельо и девчонка тоже будут присутствовать? — спросил Мутано.
— Да, но это не должно нам мешать. Вот почему я предлагаю обсудить все заранее. Расскажи, что ты узнал в городе, да поподробнее. Не упускай ничего — малейшая деталь может нам пригодиться.
Как только мы уселись за стол, я поспешил первым поднять свой кубок.
— По традиции, — начал я, — первый бокал полагается выпить за здоровье гостей. Я желаю синьору Вельо и его спутнице долгой жизни, улыбок и всяческого процветания.
Когда все выпили, я быстро сказал:
— Пить за то, чтобы кого-то из присутствующих — или отсутствующих — постигли беды и несчастья, обычно не принято, однако сейчас я намерен отступить от этого правила. Выпьем за барона Тила Рендига,
