— Танцевать ты не умеешь, — заключил блондин.
— Ну, ты же спросил меня об этом прежде, чем опозорить перед людьми!
Горячая ладонь красавчика нахально скользнула с моих лопаток на поясницу. Непроизвольно я выгнула спину, боясь, что Филипп заметит откровенный жест, и прошипела:
— Зак, это и есть один из тех случаев, когда ты бываешь милым?
Ведьмак не ответил, и я нарочно отдавила ему ногу, вымещая раздражение. Неожиданно он склонился, заставляя меня отринуть, и едва слышно пробормотал:
— Ты напрасно переживаешь из-за пустышки Марго. Пойми, наконец, Александра, ты лучше и выше нас всех.
Наверное, от подобного до жути интимного тона у девушек кружилась голова, и сладко ныло под ложечкой, но у меня же подозрительно задергалось веко. Конечно, Зак со вкусом издевался, добивая лежачего на двух лопатках!
— У тебя помутнение рассудка? — прошипела я. — Все, натанцевались уже!
Мы резко остановились, вызвав удивление парочек рядом, и одновременно уронили руки.
— Видишь, — равнодушно бросил парень, — я все-таки умею быть милым.
— Почему я считала, что в последнее время ты ненавидишь меня чуть-чуть меньше?
— Ты ошиблась. Нет ничего правильного в том, что ты находишься в Гнезде и цепляешься за Фила.
Понятливо кивнув, я стряхнула с плеча ведьмака несуществующую ниточку и тепло улыбнулась:
— Спасибо, Зак! Честное слово, это такое облегчение, когда ты не строишь из себя друга!
Лицо врага окаменело, на скулах заиграли желваки. Выдержав долгую паузу, он сдержанно вымолвил:
— На твоем месте, Александра, я бы остался в зале.
— Как же нам всем повезло, что мы находимся на своих местах! Правда, Зак?
Напоследок одарив парня презрительным взглядом, я направилась к выходу. Незаметно прошмыгнула в толпе веселых гостей и спряталась в пустующем крыле особняка. Здесь располагались гостевые спальни и черная лестница, ведущая в кухонный чулан. Ею пользовались исключительно редко, что позволяло незаметно спуститься на первый этаж.
В коридоре горели ночные бра, царили спокойствие и безмолвие. В воздухе плавал характерный для Гнезда душок старости. Грохот праздника доносился до тихого уголка беспрерывным гулом.
Тут в одной из комнат раздались звуки неясной возни и женский стон. Я замерла, стараясь не стучать каблуками по паркету, чтобы не сконфузить загулявших гостей…
И различила голос Филиппа.
Сердце пропустило удар, стены странно качнулись. От легкого толчка дверь беззвучно отворилась. В темное помещение, выхватывая из мрака две фигуры, упал прямоугольник света. Стоя ко мне спиной, Вестич беззастенчиво прижимал Маргариту к стене. Губы целовали нежную шею охваченной истомой ведьмы, рука смело скользила под задранную до пояса длинную юбку. Пальцы моей соперницы запутались в темной шевелюре парня, а на лице застыло выражение мучительного наслаждения.
Интересно даже, что девушки делали в подобных ситуациях — топали ногами, лили слезы, кричали? Смешно, но, застав Филиппа с другой, я не почувствовала боли, лишь оглушающий, почти непереносимый стыд. Казалось, что никогда в жизни мне приходилось наблюдать чего-то более непристойного. Отчаянно хотелось забраться под горячий душ и хорошенько отмыться от увиденной мерзости.
Под ногой скрипнула паркетная дощечка, и любовники испуганно вскинулись. Филипп резко обернулся. На меня смотрели залитые тьмой глаза Хозяина. Не произнеся ни слова, я с силой захлопнула дверь и в смятении бросилась к запасной лестнице.
Вестич нагнал меня практически у выхода и схватил за локоть, вынуждая остановиться. Его прикосновение обожгло.
— Не трогай меня!
Не споря, он отступил на шаг и сунул руки в карманы. Расстегнутая на груди рубашка выбилась из-под ремня, на белом воротничке горел сочный след от губной помады. В высокомерной физиономии никакого раскаянья.
— Посмотри на себя, — гадливо бросила я, — ты на человека-то не похож.
— Может, загвоздка в том, что я вовсе не человек? — Произнес ведьмак, пожимая плечами. Незнакомый акцент в речи стал заметнее и резче.
— Вопрос не в том, кто ты есть, Филипп, а в кого ты превращаешься!
Парень усмехнулся и надменно вскинул подбородок, рассматривая меня из-под полуопущенных ресниц. В ушах звенело, а желудок по-сиротски сжимался. Не верилось, что происходящее с нами не плохой сон, от какого хочется поскорее пробудиться, а самая настоящая реальность.
— Я никогда не лгал тебе, Саша, и не менялся. Родилась бы ты ведьмой, то смотрела бы на многие вещи совсем под другим углом.
— А под каким, в принципе, углом вы смотрите на измену? — Неожиданно у меня вырвался истеричный смешок. — Если ты считаешь, что Сила дает право на предательство, то я умываю руки! Меньше всего мне бы хотелось превратиться в ведьму и походить на кого-то из Вестичей! То, что я вижу — отвратительно!
Я с силой толкнула дверь на едва освещенную лестницу. Повеяло холодом и запахом табака.
— Не будь опрометчивой! — вымолвил Филипп холодным голосом. — Не забывай, что нас связывает колдовство! Ты вернешься уже завтра.
— Хочешь поспорить? — У меня сжималось горло.
— Нет, конечно.
Мы пытались объясниться, как слепой с глухонемым, и не находили общего языка. Внутри клокотала уязвленная гордость. Стараясь справиться с подкатывающими слезами, я медленно досчитала до десяти. Молчание затягивалось, и в воздухе стремительно сгущалось напряжение.
— Давай проясним одну вещь, Филипп, — наконец, вымолвила я. — Не путай меня с бесплатным приложением к прочим твоим привилегиям. Я многое тебе прощаю только потому, что люблю тебя. Любым.
Взгляд ведьмака потускнел, а губы сжались в жесткую линию. Мы никогда не говорили о чувствах вслух, казалось, что они подразумевались сами собой. Увы и ах, первое признание озвучили мои уста.
— Спасибо, — бесцветно отозвался парень, будто вежливо благодарил за мелкую услугу, и я остолбенела. — Саша, твои чувства, конечно, лестны, — заметив потрясенную гримасу, добавил он, — но не втягивай меня в свои личные терзания.
— Как ты это назвал? Личные терзания?!
Коридор померк перед глазами. Не задумываясь, я размахнулась и со всей силы, на какую был способна, отвесила предателю пощечину. Голова Филиппа мотнулась, а на смуглой коже расцвел алый след.
От перепада электричества одновременно мигнули бра. Вокруг фигуры ведьмака проявился темный, дымный контур. Глаза подернулись черной завесой.
— Тебе требуются извинения, чтобы, наконец, угомониться? — Филипп наступал, вынуждая меня пятиться. — Хорошо, прости, если я сделал тебе больно. Я не могу щелкнуть пальцами и все исправить. Такие слова тебе нужны? Или ты хочешь, чтобы перед тобой каялись и посыпали голову пеплом?
— Вестич, заткнись, пожалуйста, и оставь меня в покое! — Я резко выставила руку, заставляя его замолкнуть.
— Но мы же выяснили, что ты всерьез меня любишь, — иронично напомнил тот.
Враз его глаза вернули человеческий цвет, только вот взгляд оставался холодным и пронизывающим. На меня смотрел демон, а не человек, который был так дорог сердцу.
— Ну, как же я забыла?! — со злостью развела я руками. — Обещаю, именно это обстоятельство рассмотреть «под каким-нибудь другим углом».
Дернув плечом, я развернулась, чтобы уйти, но меня остановил спокойный, даже отстраненный голос Филиппа:
— Не переживай, милая, я подожду. В любом случае, через три дня Сила начнет убивать тебя, ты
