опасаться, что, завладев ими, визиготы смогут легко обеспечить себя хлебом из Африки сами. (Еще император Феодосий выпустил указ, запрещавший обучать варваров мастерству кораблестроения.)
Так или иначе, у стен Марселя произошла неожиданная стычка, в которой Атаулф был серьезно ранен. Визиготы отступили и увезли своего короля обратно в Нарбонну. И там, после выздоровления, в январе 414 года он сочетался христианским браком с дочерью Феодосия Великого Галлой Пласидией.
Торжества происходили в доме знатного нарбоннского гражданина Ингениуса. И жених и невеста были одеты как римляне: Галла — в традиционном свадебном наряде, Атаулф — в форме римского легата, включавшей генеральский плащ, называемый «палудаментум». Пятьдесят прекрасных юношей, в шелковых туниках, внесли свадебные подарки невесте. Каждый держал по два кубка в руках: один — с золотом, другой — с брилиантами.
По сообщениям очевидцев, Атаулф произнес такую речь.
«В молодости, — говорил он, — я горел желанием уничтожить Римскую империю. Я рвался отомстить римлянам за то, что они сделали с нашими отцами, когда те доверились им и безоружными переправились через Дунай. В мечтах мне виделась империя готов на том месте, где когда-то была империя римлян. Себя я видел цезарем Августом, власть которого простирается от моря до моря.
Но долгий опыт жизни научил меня, что прочная власть в государстве может строиться только на подчинении законам. Мы, готы, умеем хорошо воевать, но подчиняться законам мы еще не научились. В нас слишком много горячих, необузданных страстей.
Поэтому я отказался от мысли разрушить Римскую империю. Как и мой предшественник, великий Аларих, я хочу использовать мощь готов для возрождения славы римлян. Только на прочном основании старинных римских законов можно построить прочное государство, в котором готы займут свое почетное место. Только с помощью наших мечей смогут сегодняшние римляне отогнать полчища врагов, терзающих тело империи.
И да будет сегодняшняя свадьба первым прочным камнем нашего союза».
Некоторые историки считают, что римская принцесса Галла была орудием Провидения, пославшего ее примирить короля визиготов с Римом. Другие видят в случившемся исполнение пророчества, которое мы находим в Библейской книге Даниила (11:6): «Дочь южного царя придет к царю северному, чтобы установить правильные отношения между ними».
Я же хочу к этому добавить лишь одно: Галла Пласидия еще в раннем детстве должна была видеть своего отца в окружении верных и преданных воинов — визиготов. А детские впечатления порой врезаются в память так сильно, что мы продолжаем любить какую-то местность, или человека, или чужую речь, даже не отдавая себе отчета — за что и почему.
(Никомед Фиванский умолкает на время)
Летом 414 года Афенаис страстно влюбилась. Но не в какого-нибудь красавца студента, не в знаменитого дискобола — приятеля ее братьев, не в одного из холодных афинских умников, посещавших ее отца, и — увы — не в меня.
Нет — она влюбилась в женщину!
Которую она никогда не видела.
Жившую за сотни морских миль от нас — в Александрии.
Чуть не каждый день мне приходилось выслушивать, что нового сказала, написала, учредила, выкинула умнейшая и оригинальнейшая, неповторимая и прелестная, проницательная и прославленная — Гипатия.
— А ты знаешь, что ее комментарием к «Арифметике» Диофантуса Александрийского пользуются профессора во всех школах Малой Азии и Палестины? А ты знаешь, что она написала также комментарий на астрономию Птолемея? Вчера отец получил от нее письмо, в котором она сообщает, что сам префект Александрии Орестус начал посещать ее лекции. Вот увидишь: неоплатонизм станет признанной религией и Гипатия будет первой жрицей нового культа.
Чтобы не остаться за бортом ее новой страсти, мне пришлось урывать время от основных занятий и до поздней ночи читать в библиотеке неоплатоников. Тогда наутро я мог прийти к ней и заслужить снисходительную улыбку, пересказав какой-нибудь отрывок из Плотина или Порфирия. Сам основатель неоплатонизма, Аммониус Сакус, не оставил письменных трудов.
— Вот видишь, видишь! — восклицала Афенаис. — У вас какой-то культ написанного слова. Настоящее душевное совершенство невозможно перелить на папирус. Но если достигнешь его, как Сократ или Аммониус, найдется новый Платон или Плотин, которые проникнутся твоими словами и сохранят их в свитках для библиотек.
«Как евангелисты сохранили слова Христа», — хотел сказать я, но почел за лучшее промолчать.
Афенаис удивилась и даже раздражилась, когда я сообщил ей, что и Аммониус, и Порфирий в юности были христианами. Но потом наткнулась на книгу Порфирия «Против христиан» и торжествовала.
— Вот! Прочти, и ты поймешь, почему я не могу поверить в ваши евангельские сказки. Бог, воплотившийся в человека, для меня уже не бог. Пусть в него верят узники Платоновой пещеры, которые не в силах повернуть головы и увидеть изначальный свет, не в силах прикоснуться сердцем к бесплотной идее.
Афенаис мечтала написать Гипатии письмо, но все не решалась. Ходили слухи, что Гипатия была очень остра на язык. Со студентами, имевшими несчастье воспылать к ней нежными чувствами, она обращалась просто безжалостно. Один все же попробовал рассказать ей о своей страсти. Она в ответ извлекла из себя платок с пятном крови и развернула его перед лицом неосторожного поклонника.
— Тебя больше интересует эта часть меня? Слияния мыслей тебе уже не хватает? Но ведь другое слияние можно получить за сходную цену в любом александрийском притоне.
Афенаис строила планы уплыть в Александрию и стать ученицей Гипатии. Только Гипатия могла помочь ей в собирании материалов для научного труда, который неудержимо созревал в ее воображении. Из всех прославленных историков — от Геродота до Плутарха — она вычитывала, выписывала отрывки, сообщения, сведения только об одном: о том, что когда-то, давным-давно, у многих народов женщины правили в доме и государстве, что наследство переходило к дочери, а не к сыну и что даже главным божеством была Она.
— Смотри, что я нашла у Диодора, — встречала она меня радостным шепотом. (Мы старались не мешать другим ученикам в скриптории.) — «У племени, живущего в Ливии, вся власть принадлежит женщинам, и они занимают все общественные должности. Мужчины делают все работы по дому и слушаются женщин во всем. Им не разрешается обучаться военному делу или участвовать в делах управления, чтобы они не могли отважиться на восстание против женского господства. Новорожденных отдают на воспитание мужчинам, и они выкармливают их молоком и другой подходящей едой».
В следующий раз это могла оказаться история про Геракла в плену у царицы Омфалы.
— Ох, воображаю, как выглядел этот непобедимый в женском наряде! Ходят слухи, что в конце концов он даже полюбил прялку и что шерстяная нитка у него получалась на зависть ровная и длинная. А царица тем временем управляла своим народом, разъезжала в его львиной шкуре. Но, видимо, время от времени она использовала его не только для домашних работ, коли в конце концов у них родилось четверо детей.
В Древнем Египте тоже, оказывается, женщины занимали куда более почетное положение, чем сейчас.
— «Женщины проводят время на форуме, заключают сделки, а мужья сидят дома и хлопочут по хозяйству» — так пишет Геродот про древнеегипетское царство. И право на трон переходило не к сыну, а к дочери. Сначала фараонами становились те, кто женился на принцессе. Потому-то у египтян и возник этот обычай: для виду женить сына фараона на сестре, чтобы не нарушать династию. И ведь египетская богиня Изида доводится богу Озирису одновременно и женой и сестрой.
Порой ее разгоревшееся лицо, с блестящими глазами, так завораживало меня, что я переставал воспринимать смысл ее слов и слышал только их нежный песенный звук, будто она действительно декламировала мне баллады на каком-то неведомом, издревле женском, жрицами созданном языке. Но в другие разы ее упорная, однообразная, непробиваемая враждебность ко всему мужскому так допекала меня,
