ближе ко мне и вытащила из брюк «хобот» Потом встала перед ним на колени и обхватила кончик губами. Скоро я увидела, как «хобот» стал увеличиваться в размерах.
Сестра оторвалась от своего занятия и спросила меня: «Ну, что, поняла'?»
Я кивнула головой в недоумении. Никакого впечатления на меня этот фокус не произвел. Забавно, я долгое время была в уверенности, что сестра надувала эту штуку ртом — так, как надувают воздушный шарик. Но по сравнению с настоящим шариком результат казался мизерным. Они пересели на диван и продолжили дело. Я больше не встревала. Занятие это казалось странным, особенно секретность вокруг него, но если людям нравится… а при этом дают шоколадку… пусть… После этого они перестали от меня прятаться и делали своего «слоника» при каждой встрече.
И вот однажды произошло то, что по-настоящему произвело на меня впечатление. Обычно я даже не смотрела на них с той поры, как мне все показали, — неинтересно. Стояла у двери, прислушиваясь к звукам из коридора, и жевала свою конфету. А тут услышала с их стороны какой-то необычный шорох и обернулась. Сестра моя лежала на диване на животе, положив руки и голову на валик, при этом юбка ее была завернута на спину и у нее была совершенно голая попка! Парень стоял сзади на коленях, брюки были расстегнуты и «хобот» торчал во всей красе.
От этого зрелища у меня внезапно пересохло во рту и поползли мурашки по всему телу. Потом он быстро лег на сестру, немного повозился и стал «толкать» ее сзади. Я бросилась было к сестре (мне показалось, что надо ее защитить), но остановилась, увидев выражение ее лица. Оно не было испуганным, на нем была смесь какой-то лихой бесшабашности и в то же время непонятной мне муки. Она умоляюще смотрела на меня и поднесла палец ко рту: молчи! И чем активнее ее «пихал» сзади парень, тем явственнее становилось выражение мучения — закатывались глаза, губы вытягивались трубочкой…
Но при этом было понятно, что защищать ее не нужно. Очень похожее выражение было на лице и у парня — он мучился так же, как и она, закатив глаза и тяжело дыша. Они делали «нечто», нужное им обоим, очень боялись, но не могли этого не делать. Казалось, ими управляет какая-то внешняя, не подвластная разуму, сила.
Это их состояние внезапно передалось мне — к миллионам мурашек добавилась тянущая сладкая боль внизу. Я не знала, что делать, металась от двери к дивану, хваталась за живот и умоляла их: «Не надо, не надо…»
А потом, не отдавая себе отчета, как будто мной тоже кто-то управлял, вдруг бросилась к дивану, легла рядом с сестрой, сняла трусики и задрала юбку… Как будто таким вот способом пыталась ей помочь, разделить ее участь… Но они не обращали на меня внимания.
Когда у них все кончилось, я стала плакать… Выбежала из комнаты, помчалась к маме, но опомнилась и никому ничего не сказала… Сестра потом ходила, как побитая собака, озираясь на меня и на маму, но, поняв, что я ее не выдала, успокоилась. Даже задобрила меня очередным гостинцем.
Больше таких экспериментов они при мне не проводили.
Повлияло ли это на мою сексуальность? Трудно сказать. Впрямую, наверное, нет. Но до сих пор образ одетой женщины, лежащей на животе с голой попой — одна из моих излюбленных эротических фантазий. Если я вижу нечто подобное в кино, то «завожусь» до состояния, близкого к оргазму.
А однажды и впрямь испытала оргазм, будучи еще девственницей — когда к моей соседке по институтскому общежитию пришел парень и они занялись сексом, думая, что я уснула.
В то же время, я на этом вовсе не зациклена — моя сексуальная жизнь интересна и разнообразна…
146. Алиса, 34 1 >> 6.
Это было в один из дней январских каникул в 9-м классе. Мальчик, которого я знала уже лет пять, приходил ко мне домой сразу после школы, когда родители были на работе. Мы забирались с ним на кровать, прижимались спинами к стеночке и болтали, болтали. Он рассказывал мне обо всех мыслимых и немыслимых мушкетерах, о книгах Мопассана и об «Анжелике».
Он не прикасался и не ласкал меня, только я с каждым днем ощущала, как растворяюсь в нем и в его романтизме. И вот, как обычно, в 16 часов мы стали прощаться в нашей маленькой прихожей. Артем надел большой мохнатый полушубок из искусственного меха (тогда только появилась эта роскошь), хотел застегнуть пуговицы, потом на минуту задумался, взял меня нежно, но настойчиво, за плечи и уверенно притянул к себе.
Я почувствовала, как стало уютно в его объятиях, голова закружилась, руки похолодели. Мой добрый мальчик неторопливо смотрел мне в глаза, тянулась вечность. Затем Артем, удостоверившись, что я этого тоже и жду и боюсь, стал целовать меня. Мне же казалось, что земля уходит из-под ног. А когда он ушел, я подошла к зеркалу и вглядывалась в ту — новую — девочку. У этой девочки теперь была тайна — она была влюблена…
С тех пор девочка выросла, но всех своих мужчин она выбирала для себя только по поцелую. А однажды снова встретила Артема — уже взрослым мужчиной лет 30. И поняла, как ей не хватало его всю жизнь, как хотелось просто лечь с ним в постель и отдаться по-бесстыдному. Испытать его страсть и показать, что девочка превратилась в страстную женщину, которая благодарна ему за те поцелуи…
Но рядом был муж, очень проницательный человек, который с полувзгляда догадался обо всем, что творилось в моей душе. Дома был скандал.
147. veronika, 25 < 1 >.
Я жила в небольшой семье, мама жила с отчимом. Бывало, они часто выпивали и ругались. Так как у нас было две квартиры, мама во время ссор уходила на другую квартиру. Мы, дети, обычно в это время спали.
Как-то в одну из таких ночей случилось вот что: я проснулась от того, что мне ужасно приятно. Кто-то нежно ласкал меня между ног. В это время мне было всего 13 лет, и, естественно, я была девочкой. Проснувшись, я не подала виду — до того было приятно, и очень сильно чего-то хотелось, но чего — я не понимала.
Тут постепенно до меня стало доходить, что это делает отчим. Я растерялась и не знала, как мне поступить — ведь нравится самой эта нежность, но, с другой стороны, понимаю, что нельзя.
Это повторялось потом много раз. Он не собирался иметь меня, как я сейчас понимаю. Он наслаждался тем, что ласкал меня, а мне это нравилось и я не сопротивлялась. Когда он заканчивал, то я начинала ненавидеть его (и такое бывало не раз). Хотелось как-то прекратить это, но каждый раз я не могла отказаться от наслаждения и делала вид, что сплю. А затем опять ненавидела, но никому об этом не рассказывала.
Это случалось не так часто, но достаточно. Как-то раз, он попытался поговорить на тему секса напрямую, но я сделала вид, что не понимаю о чем речь (мол, опять напился и несет чепуху). Бывало, хотелось отдаться ему (имею в виду — «проснуться» и тоже активно поучаствовать), но я не решалась. Иногда он почему-то спрашивал — не болит ли у меня низ живота.
В ответ я говорила — какое твое дело до моего живота. В те ночи он почему-то тихо шептал, и я слышала (хотя делала вид, что сплю), что у меня между ног — золото, что я должна беречь себя и т. п.
В 14 лет я начала серьезно одумываться об этих «отношениях» и сказала себе: хватит.
Я его ненавижу, но почему-то иногда вижу это во сне… Мне стыдно за те времена, однако я рада, что отчим сдерживал себя и, главное, что не случилось непоправимое.
Сейчас у меня есть парень (уже не первый, а третий), он очень темпераментный и часто хочет секса, но я не такая девушка, чтобы в месяц 10 или 20 раз бывать с ним. Поэтому обычно веду себя холодно, чтобы он чересчур не возбуждался. Если честно, то мне вполне хватит одного или двух раз в месяц — вот это действительно секс.
А еще в постели я иногда говорю: «Давай я сделаю вид, что сплю, а ты в это время поласкай меня — потихоньку, чтобы я не проснулась…» И это — самое сладкое…
Спасибо за внимание. Вы первые, кому я об этом рассказала.
148. Роза, 18 < 1 >.
Сексуальные ощущения я узнала позже, чем лишилась девственности. В 14 лет меня и мою подругу изнасиловали. Все случилось из-за нашей глупости.
Мы тогда почувствовали себя взрослыми, начали заигрывать с парнями и за это поплатились. Нам нравилось общаться с ними, смотреть, как они заводятся из-за нас и чуть ли не дерутся из-за нашего
