детстве…
Хотя лет в 16, когда (так мне казалось) «пришло время» и я была готова «принести себя в жертву» своему парню, мама догадалась, или, может, почувствовала… Короче, она сделала все, чтобы я не переспала с ним. Она не оставляла нас одних в квартире, говорила, что он меня не достоин и т. д. Какие могут быть ощущения в такой обстановке?
А в тот момент, когда мы были у моей близкой подруги, когда он почти «входил» в меня, прибежала эта самая подруга и протянула мне трубку — звонила мама… И при всем при этом мама мне намекала, что, конечно же, если я хочу — то я могу. Но, мол, это не тот человек и я потом буду обо всем жалеть. А ведь мама-то у меня довольно современная… Впрочем, может, она была и права, может быть, действительно, не стоило тогда…
С тем парнем мы расстались. И я горжусь, что девственница, но вот и «сексуального приключения» испытать не могу. Никто не верит, что я могу быть девственницей. Все этому очень удивляются. И с каждым разом мне становится страшно — а вдруг я вообще навсегда останусь невинной, вдруг мне вообще никогда не захочется секса??? Но, может быть, просто время еще не пришло? Может, это и хорошо? Может. Он, единственный, это все-таки оценит??
90. Milana, 22 < 2 >.
Это случилось где-то, кажется, в 5-м классе. В школе, на переменке, ко мне подошел один знакомый мальчик из параллельного класса. В руке он что-то держал. Когда он раскрыл ладонь, я увидела в ней особым образом сложенную тряпочку — ту, которой обычно вытирают мел с доски. Сейчас бы я сказала, что это в точности напоминало девичью вагину — гладкую, с глубокой продольной складкой. При этом указательным пальцем другой руки он водил вдоль складки, как бы лаская ее, периодически запуская палец глубже внутрь…
Я, конечно, сразу поняла, в чем дело, но растерялась и глупо спросила:
«Что это?». А он в ответ, наклонясь к моему уху, отчетливо прошептал:
«Голая писька!». Я густо залилась краской и убежала, однако с тех пор мальчик этот не выходил у меня из головы. Раньше я на него особенного внимания не обращала, но теперь меня как будто связала с ним невидимая нить. Я постоянно вспоминала то, что он показывал. Мне почему-то казалось, что так он делает со мной и гладит меня — и от этих мыслей появлялись очень жгучие ощущения, такие, что я едва могла усидеть, постоянно хотелось вертеться на стуле. А в ушах звучали эти бесстыдные слова…
Я не выдержала и поделилась секретом со своей подружкой-одноклассницей.
Мой горячий рассказ, видимо, возбудил и ее — она тоже стала интересоваться этим мальчиком. На переменках мы вдвоем подходили к нему, сами задавали глупые вопросы вроде «Нет ли у тебя закурить?» и уходили, довольные просто тем, что пообщались с ним. В общем, разговоры долгое время были только о нем. По дороге домой (мы жили по соседству) обсуждали его внешность, его слова, сказанные нам, и, конечно, самый жгучий вопрос — откуда он знает /это/ о девочках в таких подробностях?
Наташа жила в частном доме и у нее во дворе стоял сарай для дров. Туда мы чаще всего отправлялись потом и, сидя в полумраке на поленьях, продолжали наши секретные разговоры, которые в темноте становились еще откровеннее. Рассказывали друг другу все, что знали об «устройстве» мальчиков, о том, что делают ночью взрослые…
Во время одного из таких разговоров Наташка попросила меня еще раз рассказать о том, что делал тогда мальчик, а лучше — показать, как он это делал (благо, живой оригинал имелся в наличии). Я заспорила и заявила, что могу показать, но только на ней. После короткого спора и хихиканья она согласилась и сняла трусы. Я стала гладить ее пальцем так, как делал мальчик, и неожиданно почувствовала, что мне самой очень нравятся прикосновения к ее телу — /это/ место было необыкновенно нежным.
Наташка сперва хихикала, а потом откинулась назад и замерла в напряженной позе, закрыв глаза и вцепившись руками в поленья.
Я почувствовала по ее реакции, что происходит что-то важное и необычное — что она ощущает нечто особенное, и меня это тоже стало заводить. Я уже нарочно старалась проникнуть пальцем глубже внутрь ее складки, потому что слышала, как при попадании в определенное место она вздрагивает и у нее перехватывает дыхание.
Наконец, она незнакомым капризным голосом попросила меня: «Перестань…», обвила мою шею руками и прильнула ко мне, а я чувствовала, как громко стучит ее сердце. Я не понимала, что с ней происходит, стала извиняться и успокаивать, думая, что сделала ей больно. Но она все тем же капризно- обиженным тоном протянула: «Да-а-а… Если бы это было больно…
Ты ничего не понимаешь…». И стала нервно хихикать.
Тут уже у меня любопытство разыгралось сверх всякой меры, я потребовала объяснить, что же происходит, и настояла, чтобы эксперимент был поставлен на мне. И под Наташкиными пальчиками я /это/ тоже почувствовала…
После того, как тогда, в сарае, мы открыли эту замечательную тайну наших тел, мы еще немало времени провели там, исследуя друг друга и самих себя. В то время мы не стыдились — получаемое наслаждение было выше любого стыда. В наших отношениях была такая нежность и доверие, что их можно было назвать почти любовью. А может быть, это и в самом деле была любовь.
Имея теперь за плечами опыт семейной жизни, я могу, например, сказать, что вряд ли мы с мужем смогли бы, сидя друг напротив друга и глядя глаза в глаза, заниматься мастурбацией. Все же, в семейной жизни есть какие-то границы. А с Наташкой это было легко, просто и без комплексов, ко взаимному удовольствию. Мы занимались только мастурбацией — дальше наши «лесбийские» отношения не зашли. Продолжалось это два года — но мы обе успели узнать, что такое оргазм.
Развел нас интерес к мальчикам, который был с нашей стороны искренним и неподдельным, — так что лесбиянками мы не стали. Обе мы сейчас замужем, дружим до сих пор. Прошлого не стесняемся, но и не любим вспоминать о старом. Просто — что было, то и было. Прошло.
91. Котик, 19 1 << 2 >> 3 >> 4 >> 5 >> 6.
Я всегда была раскрепощенным ребенком и много болтала на тему желаний и их удовлетворения с окружающими меня людьми. Девчонки-подружки были какими-то глупенькими и маленькими. Говорили, что никогда не трогают себя /там/, что это плохо. А я всеми способами пыталась им объяснить, что это очень приятно. Потом поняла, что они врут. Все это делают, но не каждая имеет смелость признаться…
95. Глория, 20 2 >> 3.
Мне было 13 лет, когда я впервые поняла, что такое мастурбация (вернее, тогда еще я не знала, как это называется). Было это так: мне очень нравился один мальчик, он был старше меня на год и безумно симпатичный.
Я тогда училась в 8-м классе и в принципе имела понятие о том, что такое секс (то есть знала, что между мужчиной и женщиной бывает кое-что особенное), отдаленно представляла, каким образом это происходит.
Однажды ночью я фантазировала, как бы мы с этим мальчиком могли заниматься любовью, и ласкала себя, воображая, что это его руки ласкают меня. При этом совершенно случайно нащупала область, от прикосновений к которой мне становилось /очень/ хорошо. Сосредоточив ласки на этой области, буквально через несколько минут я почувствовала оргазм. С тех пор я мастурбировала почти каждый день. Я не испытывала стыда, но никогда не говорила об этом никому.
97. Альбина, 27 1 << 2 >> 3.
В 16 лет у меня появился парень. Старше меня на 3 года. Не могу сказать, что он мне очень нравился, но это был первый мой парень. Я испытывала скорее чувство удовлетворения и гордости от того, что на меня обратили внимание. Он же был, кажется, не на шутку «заведен». После полугода встреч и поцелуев он стал настойчиво уговаривать меня на близость.
Я не хотела лишаться девственности, у меня было чувство, что не этот человек должен стать моим первым. Мне казалось, что все настоящее впереди, а он… ну, пусть пока будет… Хотя расставаться с ним я тоже не хотела. Он, конечно, очень сильно изводился. Рассказывал мне «страшные» истории об особенностях мужской физиологии — о том, что без разрядки может стать импотентом, о том, как у него там все болит, что его, якобы, может «заклинить» и тогда придется делать операцию… Смысл этих разговоров сводился к одному — я просто обязана ему «дать»…
