Подняв к потолку глаза, Софья Григорьевна продолжала.
– Ах, моя милая! Как приятно видеть славу своего отечества! Кто возвел нас на высоту сего блаженства?
– Не правда ли, как это трогательно? – обратилась она к Бахтееву.
– Весьма, – ответил он, – но, пожалуй, преждевременно. Народы пока еще в когтях Наполеона и боятся идти под сень крыл российского орла.
– Как! – воскликнула Пронская, – вы не видите наших побед?
– Поживем – увидим, – ответил Новиков, кусая губы.
Его начинало раздражать это дамское общество, эта слащавая болтовня и мечты о каком?то празднике. Зарницын тоже чувствовал себя не в своей тарелке. Ему, уже давно не бывавшему в светских гостиных, все эти разговоры казались дикими и неуместными.
Разговор перешел на бал, который собиралось дать местное общество в честь государя.
Среди этого потока разговоров Бахтеев жадно ждал усдышать хоть одно слово о той, далекой… Несколько раз пытался он спросить, не имеют ли они, случайно, сведений об его дяде, но не мог решиться.
Время шло.
Лев Кириллович поднялся, за ним и Новиков с Зарницыным. Только тут дамы поинтересовались спросить, куда он отправляется. Князь ответил, что в авангард.
– Счастливец, – вздохнула Пронская, – он будет в Париже раньше нас.
Только сев на лошадей, друзья свободно перевели дух
– С таким штабом далеко не уйдешь, – произнес Новиков, резюмируя этими словами общее впечатление.
Бахтеев ничего не ответил. Эта встреча петербургских знакомых пробудила в его душе мучительные воспоминания.
XI
Зарницын уговорил Бахтеева и Новикова остаться до следующего утра. Была уже страстная суббота.
– Разговеемся вместе, а там и расстанемся, – говорил он. – Бог весть, когда приведет судьба снова встретиться.
Оживление в городе не прекращалось. Заехав в полк и оставив там лошадей, друзья отправились бродить по городу. По всем улицам двигались оживленные толпы народа, офицеры союзных войск уже успели свести знакомство С местными дамами и парочками гуляли по городу. Особенно много народу толпилось по берегу Эльбы у великолепного моста, по ту сторону которого остановился государь. По сю сторону поселился прусский король, но он не привлекал к себе общественного внимания. Говорили, что государь сейчас пешком перешел мост среди народа и теперь находится у прусского короля. Многие офицеры брали лодки и катались по Эльбе, любуясь ее цветущими берегами.
То здесь, то там раздавались звуки музыки и слышались крики в честь русских.
Ничто не напоминало войны, а скорее, общее ликование по случаю мира. О Наполеоне словно забыли, о нем даже не говорили. Большинство думало, что он где?то далеко, в истощенной Франции, готовой к возмущению, что он с трудом собирает кое – какое войско, чтобы хоть не с голыми руками встретить союзные войска. О том, что он зять австрийского императора и что Австрия еще не сказала своего слова, тоже словно забыли.
Все гостиницы и рестораны были переполнены офицерами и приезжими из окрестных городков. В одном из лучших ресторанов города, в» Золотой Саксонии», друзья едва нашли свободный столик и спросили себе обед. За большим столом посреди зала сидела многочисленная компания прусских офицеров. Они шумели больше всех. Громко стучали по столу бутылками, не обращали внимания на русских офицеров, кричали и делали вслух замечания насчет находившихся в зале дам. Среди этой шумной компании находился и лейтенант барон Герцфельд.
Бахтеев брезгливо пожал плечами
– Посмотри, – сказал он, обращаясь к Новикову, – а ведь они только надеются на победу за нашими спинами. Что же будет, если они действительно благодаря нам ста нут победителями.
– И будут хозяйничать в побежденной стране, – добавил Зарницын.
В эту минуту раздался резкий голос барона.
– Нам нечего таскать для них из огня горячие каштаны. Увидите, благодаря нашим победам эти господа захватят себе и Познань, и герцогство Варшавское. Пусть эти оборванцы убираются назад за Неман, в свои медвежьи берлоги.
Герцфельд не успел кончить, как около него очутился князь Бахтеев, бледный, с горящими глазами.
– Господин лейтенант, – резко и отчетливо проговорил по – немецки князь, – вы – пьяный нахал.
После этих слов, прозвучавших, как пощечина, в зале водворилась мгновенная тишина.
Герцфельд в первые минуты не мог понять, что про изошло. Но наконец он понял и весь красный вскочил, хватаясь за эфес сабли. Его товарищи тоже вскочили.
– Повторите, что вы сказали, – хриплым голосом за кричал он, надвигаясь на Бахтеева.
– Если вы сделаете еще шаг ко мне, – страшным шепотом произнес князь, – то, клянусь, я разобью вам голову.
Было что?то до такой степени угрожающее в бледном лице князя, в его потемневших глазах, что барон сделал шаг назад.
– Вы дадите мне удовлетворение, – прохрипел он.
– Когда угодно, – быстро ответил князь. – До завтра меня можно найти на квартирах драгунского полка третьей Дивизии. Я князь Бахтеев. А теперь даю вам пять минут сроку. Если через пять минут вы не уйдете отсюда, то я выкину вас за дверь.
И, круто повернувшись, князь с этими словами спокойно отошел на свое место.
– И это наши союзники, – с пренебрежением произнес Новиков.
– Больше, – сказал Зарницын, – это люди, которых мы пришли спасать. Но, однако, брат, ты заварил скверную кашу. Ты знаешь, как к нам относятся в таких случаях. В конце концов всегда виноваты мы.
– Да, – отозвался Новиков, – государь видит в них несчастных, угнетенных жертв и требует от нас особого внимания к ним. Хороши угнетенные жертвы, нечего сказать! По правде сказать, я предпочел бы драться с ними, а не с французами.
Между тем Герцфельд, переговорив вполголоса с товарищами, встал со всей компанией и шумно вышел из залы, не заплатив по счету.
С наступлением темноты оживление в городе не прекращалось. Окна домов были ярко освещены, на площади и главных улицах горели цветные лампионы.
Толпы народа теснились по берегам Эльбы, где располагались русские войска для встречи святой ночи.
И вот несметные толпы народа словно замерли.
Могучий хор тысячи русских голосов запел бессмертную песнь» Христос воскресе!». Ликующие звуки подымались к чистым звездам.
Святая ночь медленно плыла над землей…
И никто не видел в эти торжественные минуты ангела смерти, уже распростершего свои черные крылья над их головами и не слышал, как уже дрожала земля под железными стопами императора Запада во главе словно чудом созданных новых легионов…
И в эту ночь, двумя часами позднее, бледный, странный человек с загадочными серыми глазами и непроницаемой душой, один в скудно освещенном, мрачном кабинете Брюлевского дворца, в слезах
