– В аду твой Эскудер, не волнуйся, дружище… Взорвался вместе с яхтой. Он и до взрыва-то никакой был…
– Но вы точно не уверены? – расстроился Джон.
– Уверен, Джон, уверен… Да черт тебя побери, церэушник долбаный! – взорвался Андрей. – Я что, должен был на камеру заснять, как он подыхает, расписку с него взять, что он обратно на этот свет не планирует? Не зли меня, Джон, договорились? Если я что-то делаю, то делаю это качественно. Можешь водолазов вызвать – если корпус яхты не разнесло к чертовой бабушке, то он в каюте так и лежит… Генка, слушай, – он заранее взялся за сердце, чуя неприятные известия, – Проценко… жив?
– Жив, – как-то странно крякнул Генка. – Можешь представить, он даже царапины не получил. Вот только… – Генка замялся.
– Говори! – рявкнул Андрей.
– Приболел он что-то, наш герой… Нет, серьезно, Андрей, глупо, конечно, звучит… Все внезапно началось. Вроде ковылял, говорил чего-то, потом начал жаловаться на головную боль, заговариваться стал, ахинею понес, вырвало его… Я ему руку на лоб – а лобешник просто пылает. Знаешь, жутковато стало… Трясет всего, лицо красное, веки отекли и не поднимаются, пожелтел, как китаец… Я вот думаю – это не желтая лихорадка парня подцепила? Она обычно именно так начинается – внезапно, подло, в самый неподходящий момент. Нас еще предупреждали в автобусе – в джунгли без прививок не соваться, там всякого можно подцепить, а желтую лихорадку комары разносят. Откуда у нас прививки, скажи, когда бы мы успели их поставить?..
– Где он?
– В машине, на переднем сиденье…
Проценко сидел, откинув голову. Подрагивала нижняя челюсть, жирный пот заливал одутловатое лицо.
– Ты жив, командир… – скосил он воспаленные глаза. – Отлично… такая вот хрень со мной приключилась, будь она неладна, ты уж не грузись этим, ладно?.. Обидно, так ее растак… Я давно подметил – голова начинает побаливать, подташнивает, мышцы как-то поскрипывают… Не стал вам говорить – не до болезней нам было. А потом вдруг резко – словно пулей сбило… – Он криво улыбнулся. – Догадываюсь, Андрюха, что это такое… А так приятно было чесать щетиной комариные укусы… Ты всех там злодеев добил?
– Всех добил, Ромка, – устало похвалился Андрей, – никто не ушел, сполна отомстил за Леху Крикуна.
– А чего за него мстить? – проворчал приближающийся прыжками Генка.
– Как чего? – не понял Андрей. – Так убили же Леху…
Генка поперхнулся, закашлялся, замахал руками:
– Ты хоть думай, что говоришь, Андрей Николаевич. Накаркаешь тут…
– Убьешь его, как же… – прошептал Проценко.
Он не понял. Метнулся к задней дверце, распахнул ее и застыл, отвесив челюсть до упора. Леха Крикун, предельно черный от боли и страданий, возлежал на заднем сиденье. Голый торс был в несколько слоев перемотан бинтами, из-под которых просачивалась кровь (слава богу, в какой-то из машин нашелся перевязочный материал!). Леха тяжело дышал, пот хлестал с него, как вода из открытого крана. Он с усилием приподнял голову, простонал:
– Приветствую, Андрей Николаевич. Может, поедем уже? А то ведь сдохну, ей-богу… Эй-эй, ты чего так смотришь?
– Не помрет, цену он себе набивает, – уверенно заявил Генка и схватил Андрея за шиворот: – Куда, командир, не вздумай его обнимать и расцеловывать! Ему сейчас твои объятия, как граната под мышкой… Да ничего не будет с Лехой – если к врачу, конечно, попадет, а не на кладбище. Этот анекдот две пули схлопотал – в левую бочину и для симметрии в правую. Обе навылет – легкие в порядке, печень, возможно, зацепило. Пройдет.
Доходило очень медленно. Куприн тер виски, мотал головой – все равно не доходило. Он с таким усердием мстил за Крикуна, угробил массу народа с мыслью об этом парне… И вдруг дошло! Расцвел фонтан в голове, вспыхнули краски, и жизнь сделалась прекрасной и удивительной!
– Это что же получается, едрить вас в подводную лодку… – бормотал он. – Все живы, никто не погиб?.. Мать вашу туда-сюда!!! – взревел он. – Так какого мы еще тут прохлаждаемся?! А ну, живо все в машину! Джон, тебе особое приглашение выписать?!
Он гнал как очумелый. Прославленный немецкий внедорожник прыгал по ухабам, объезжая скалы и пропасти. Успели! Метнулся вправо – в черную бездонную пещеру, выключил фары, и через полминуты мимо промчалась с ревом и воплями колонна машин. Очнулись, черти! Досчитал до десяти, выехал задним ходом, развернулся, погнал дальше… Зрительная память не подводила, он помнил дорогу. Отрезок объездной вокруг Эркильо, отворот на Алькабучо. Пустынная трасса, глухая ночь, моросящий дождь; ветер еще не ослаб окончательно, беспокоил сильными порывами. Он ехал мимо деревень, где во многих домах сорвало крыши и повалило заборы, объезжал вывернутые с корнями и разбросанные по дороге деревья. Глаза щипало от соленого пота, он почти ничего не видел. В голове рвались противопехотные мины, орали страшные бородатые чеченские боевики… Не выдержал, съехал на обочину и закрыл глаза. Три минуты на отдых. Очнулся, когда все сидящие (и лежащие) в машине стали дружно стонать. Да кто бы их заткнул! Лазарет какой-то на колесах – раненые, больные… Он поехал дальше.
– Джон, вы знаете в этой местности какого-нибудь доктора? К кому мы можем обратиться, чтобы нас после этого не бросили за решетку?
– Никого не знаю, Эндрю… – стонал американец. – На Эстреме несколько агентов из местных, мы им платим – те еще бездельники… среди них нет ни одного медика… Мы можем, конечно, остановиться у Алехандро в Алькабучо, но только зря потеряем время… Он выделывает кожу, а нас, мне кажется, еще рано выделывать. Хотя…
Черт! Андрей вновь остановил машину, начал хлопать себя по многочисленным карманам. Отличная привычка – упаковывать полезные вещи в плотные полиэтиленовые изделия. Он извлек телефон, конфискованный позавчера (или еще вчера?) у мертвого наемника, открыл последний исходящий вызов, набрал абонента. Зарядка в телефоне теплилась, но вот-вот должна была иссякнуть. Отозвалась какая-то женщина. Он умолял, просил, заискивал – будьте добры, найдите Терезу Эсмеральду, это Эндрю, вопрос жизни и смерти, ему очень жаль, что сейчас ночь… Через пару минут (он с ужасом ждал, что телефон отключится) отозвался знакомый голос – заспанный, настороженный. Ах, это Эндрю… С Чичо все в порядке, кость срастется через пару месяцев, он лежит в безопасном месте, за ним постоянный уход. Уже ругается – вчера, например, покрыл впервые в жизни Терезу Эсмеральду матом, а потом клялся ей в вечной любви. Интересно, кто его научил такому?.. Да, она привыкла принимать комплименты, ее уже не раз называли милой женщиной, вы не столь оригинальны, Эндрю. Ах, они лукавили, а вы нет?.. Что вы говорите: забрать еще кое-кого, положить в то же самое безопасное место и срочно найти врача – по возможности не вредителя? Ну, знаете, Эндрю, сколько можно пользоваться женской добротой? Это переходит все границы! Да что такое в наше время десять тысяч долларов, тем более не сразу, а в сомнительной перспективе?.. Хорошо, она подъедет, куда она должна подъ-ехать?.. Отворот на Чиогаро, которым много лет никто не пользуется?..
Они добрались до нужной точки в пространстве почти одновременно. Куприн встал у знака, а через несколько минут подтянулся старенький микроавтобус, в котором, кроме женщины, находился пожилой креол (которому, как выяснилось впоследствии, можно доверять, поскольку он и есть тот самый знаменитый дядюшка, имеющий жену – дипломированного хирурга, а болезнь у него не настолько смертельная). Она смотрела на Андрея с ужасом, невольно крестилась, а он обнял ее и поцеловал в приятно пахнущий висок. Женщина задрожала, вздохнула – глубоко и потрясенно. Открыла дверцу.
– Кого мне забрать?
– Всех, – смущенно отозвался Андрей.
– О святая Эсмеральда… – ужаснулась женщина. – Эндрю, так нечестно… – Ввинтилась в салон, красиво извиваясь попкой, и вскоре выбралась очень бледная. – Даже спрашивать не хочу, что вы опять натворили, Эндрю. Ваша «волонтерская» деятельность… о боже… Вы окончательно разрушили вторую половину острова?.. Черепно-мозговая травма, пулевые ранения, острое геморрогическое заболевание –
