продолговатой ложбине, из основания которого вытекал серебристый ручеек. Вода не падала (оттого и журчание было не столь явственным), а протекала несколько метров по узкому желобу, усыпанному разноцветными камнями, и уходила в землю под большим приплюснутым валуном. И посреди этой в целом умиротворяющей картины стояла напряженная Татьяна с какой-то нелепой штуковиной в руке и вертела головой, как сыч.
– Живая, слава богу… – выдохнул Дениска.
– Соколова, ты чего орешь как припадочная? – спросил запыхавшийся Глеб. Переволновался он чего- то.
– Ага, наша Таня слишком громко… – пошутил севшим голосом Гурьянов.
– Тихо… – приложила палец к губам женщина, сделала большие глаза, и все застыли, покрываясь мурашками, – от нее исходила такая энергетическая волна, что хватило на всех. Дениска даже присел, чтобы удобнее было срываться с места. Вокруг все было тихо. Солнце пробивалось сквозь кроны деревьев. Поблескивал на солнце ручеек, торопясь по своим делам. «А пока-пока-по камешкам…»
– Дык, это… – как-то не по-научному начала Татьяна, – бродяга тут какой-то у ручья ошивался… Дикарь или обезьяна в человеческих лохмотьях, не знаю… Обросший весь, страшный, как моя незадавшаяся жизнь… Перепугал, зараза, умчался… Бред, скажете вы? – сказала Татьяна, глядя в ухмыляющиеся лица спецназовцев. – Да, поначалу мне это тоже показалось немного странным, в чем-то даже клиническим… Да не вру я, идиоты! – воскликнула она, делая злое лицо. – Сама не поняла, что это было, подхожу к ручью, а оно как рванет – а у меня и так от вас голова кругом…
– Ты повторяешься, – ухмыльнулся Дениска. – Знаешь, Татьяна Васильевна, у меня тоже сегодня был шикарнейший глюк. Мозги плывут, от жары охреневаю, к дереву привалился, и вдруг такое видение – та дама с собачкой… ну, на бригантине – подходит ко мне, глаза такие добрые, говорит что-то ласковое, начинает раздеваться – и вдруг как хрясь мне ножом по горлу… просыпаюсь – боже правый, привиделось, чуть не обделался… – Дениска покраснел, сообразив, что сболтнул что-то лишнее, и в данном случае анализ вытесненных желаний уже не требуется. – Да ладно, чего вы, не мужики, что ли… – начал он краснеть, обнаружив, что становится новым центром внимания.
– Вы что, мне не верите? – разозлилась Татьяна. – Не вру я вам, кретины! А это что, по-вашему? Он с этой дрянью за водой пришел! – и она швырнула Глебу штуковину, которую держала в руке.
Штуковина смутно напоминала корзину, а точнее, сосуд для жидких продуктов на базе корзины – собранный руками не вполне вменяемого первоклассника. Кривобокий короб из стеблей вьющегося растения, устланный несколькими слоями крупных кожистых листьев. Бред какой-то…
– Что это? – растерялся Глеб.
– А мне повторить? – взвыла Татьяна.
И тут за каменной горкой что-то посыпалось. Приглушенно вскрикнуло неопознанное существо, мелькнуло что-то невнятное, развевающееся, ударилось о землю, но тут же подпрыгнуло, пустилось в бега. Глеб уже несся за этим «дикарем», не померещилось Татьяне! Видно, божье существо не успело скрыться, спряталось за скалой, да как-то неловко, подвернуло ногу. Жаркий пот заливал глаза, даже сполоснуться не успели! Он оступился, но, к счастью, без повреждений, перекатился, побежал дальше. Какая-то смазанная угловатая личность мелькала перед глазами – в принципе ловкая, бежала быстро, прыгала, как козлик, да еще и лавировала между деревьями. Пелена плясала перед глазами, он плохо видел, приходилось смотреть под ноги, чтобы не угодить в какую-нибудь ловушку. А этот черт ворвался в бамбуковую рощицу, бежал, высоко подбрасывая ноги. Глеб ускорился – и мать твою! – снова споткнулся, покатился по кочкам, собирая в кучу популярные обороты великой и могучей инвективной лексики. Нет худа без добра – свистя и улюлюкая, его на полном ходу обогнал Дениска, стремительно сократил расстояние – оттолкнулся, словно нырял с обрыва, и запрыгнул существу на спину. Оба покатились, заполошно визжа.
– Молоток, Дениска! – проорал Гурьянов, едва не оттоптав Дымову голову.
– Помощь требуется, Фома неверующий? – иронично осведомилась Татьяна, пробегая последней.
Когда подтянулись отстающие, существо еще сопротивлялось, хотя Дениска увлеченно и жизнерадостно выкручивал ему руки за спиной. Физиономия существа выражала неподдельное страдание. Это в принципе был человек – мужская особь. Возможно, молодой, но по уши грязный, неопрятный, заросший клочковатой бородой невнятного цвета. С каким-то двояким чувством Глеб отметил, что примерно такой и должна быть борода, если не сбривать ее три месяца. Неужели нашли? – как-то испуганно подумал он. А почему… испуганно? Он подбежал, прихрамывая. Гурьянов и Татьяна мялись в сторонке, не предпринимая решительных действий. А «дикарь» отчаянно пучил глаза, напрягся, поднатужился… и вдруг вырвался из стальных Денискиных объятий!
Но далеко он не ушел – метнулся Гурьянов, схватил его в полете за ноги, и существо покатилось по земле, тоскливо рыча. Бедняга сообразил, что шансов нет, когда над ним склонились четыре страшные фигуры с автоматами. Задрожал, заговорил как-то без слов, из воспаленных глаз потекли слезы. Волосы слиплись, щеки ввалились, клочки растительности на лице торчали в разные стороны. То, что он носил, в лучшие времена было прорезиненной накидкой длинного покроя. Теперь это были засаленные лохмотья, покрытые разводами соли. Пуговицы давно оторвались, их заменяли какие-то грязные ленточки – вроде тех, которыми дачники подвязывают помидоры, штаны имели жалкий вид, ботинки развалились.
– И хрена он у тебя еще не получил в морду? – простодушно осведомился Гурьянов.
– Сейчас получит, – пообещал Дениска. – Он у меня уши свои увидит без зеркала, если еще раз дернется. Понял, чучело гороховое? Эй, ты кто такой? – он не сильно пнул скрючившееся в траве тело. – Чего молчишь? Слушайте, коллеги, возможно, я ошибаюсь, но мне кажется, что он неадекватно реагирует на русскую речь. Это неспроста, как вы считаете?
– Придержите коней, бойцы, давайте понежнее с этим… – Глеб не нашел подходящего слова и склонился над добычей. Добыча тряслась и защищалась растопыренными руками. – Слушай, человек, ты бы это… – Глеб смутился. – Не бойся, что ли… Ну, или бойся, но не так энергично. В общем, успокойся, хорошо? Мы не собираемся тебя убивать или отправлять в зоопарк. Все в порядке, расслабься. Ты умеешь говорить?
Если существо и умело говорить, то признаваться в этом решительно не желало. А Глеб поймал себя на мысли, что, когда подчиненные капитана Смоллетта отловили на острове сокровищ Бена Ганна, они чувствовали себя, должно быть, точно так же.
– Ну, просто триумф разума, – фыркнула Татьяна.
– Ну, да, этот парень немножко не того, – согласился Дениска. И задумался. – Или немножко того?
– Умом тронулся, – поддакнул Гурьянов. – Ограниченные умственные возможности, чего мы от него хотим? Одни инстинкты остались.
– Сами вы… ограниченные умственные возможности… – прохрипело существо по-русски, глубоко вздохнуло и расслабилось.
– Йес! – восторженно воскликнул Дениска и замолотил кулаками по воображаемой груше. – Если обижается, значит, не все еще потеряно!
– Вставай, дружище, – протянул Глеб руку. – И не прикидывайся испуганным больше, чем ты есть на самом деле. И не пытайся сбежать, все равно догоним и надерем задницу.
– Вы кто? – сипло вопросило существо, принимая помощь. Мужчина поднялся, его глаза продолжали настороженно шнырять.
– Морской спецназ, – задрав нос, сообщил Дениска.
– О боже… Какого государства?
– Издеваешься? – крякнул Гурьянов. – Гондурас, а ты о чем подумал? Ну, не тот, который в Америке…
– Подождите… – Диковатый замороченный господин начал растирать пятерней грязный лоб, и на нем отпечатались разводы плодородного тропического гумуса. – Вы… и те развязные громилы с оружием, что носились тут на катере… – Он замолчал, подбирая приличествующие слова.
– Совершенно разные, прямо скажем, конкурирующие организации, – кивнул Глеб. – Майор Дымов, специальная разведка Военно-морского флота Российской Федерации, командир группы специального назначения. А люди на катере – морские разбойники, с которыми лучше не встречаться, потому что убьют
