под 1584/85 г. записал, что бояре «розделяхуся надвое»: с одной стороны — Борис Годунов с родичами («к нему же присташа и иные бояре, и дьяки, и думные и служивые многие люди»), с другой — кн. И. Ф. Мстиславский, «а с ним» Шуйские, Воротынские, Головины, Колычевы, «иные служивые люди и чернь московская». Борис же их «осилеваша», князя Ивана Мстиславского «пойма и сосла в Кирилов монастырь, там же и постригоша его». Воротынские, Головины «и иные многие» также были сосланы или заключены в темницу[447]. Согласно позднейшей Латухинской Степенной книге, ранее И. Ф. Мстиславский и Борис «велию любовь между себе имеша и о делех государских зело радеша и назва князь Иван Бориса сыном, а Борис его назва отцем себе». Позволительно сомневаться, чтобы такая идиллическая картина когда-либо имела место. 25 июля 1585 г. И. Ф. Мстиславский приехал в Соловецкий монастырь «помолитися», затем отправился в Кирилло-Белозерский, где и принял в августе постриг. Его сын, очевидно, не пострадал, хотя позднее (в 1589 г.) ходили слухи, что ему было «не дозволено вступать в брак для пресечения их рода». Человек он был недалекий, а потому опасности для Годунова не представлял[448]. Дети казненного М. И. Воротынского Иван и Дмитрий в Думе не состояли и в 1585/86—1586/87 гг. находились на воеводстве в далеком Нижнем Новгороде, по соседству с которым располагались их вотчины[449]. Фактически это означало опалу.
В первые же годы деятельности правительство царя Федора столкнулось с большими трудностями как во внутренней, так и во внешней политике. Иван Грозный оставил после себя вконец разоренную страну с запутанными международными отношениями. Только в последние годы его жизни молодые администраторы начали осуществлять мероприятия, чтобы вывести страну из тупика. Правительство нового царя пыталось развить и углубить эти начинания. Чтобы завоевать доверие, оно проводит ряд мер. Горсей писал, что амнистированы были заключенные; наиболее продажные чиновники, воеводы, судьи были сменены «честными людьми». Одновременно велено было «творить правый суд, невзирая на лица. При этом для большего успеха увеличили их земли и ежегодное жалованье». Особенно тяжкие пошлины и налоги были «уменьшены, а некоторые совсем отменены». Не позволялось совершать наказания без достаточных улик. «Вообще, — подводит итоги Горсей, — большая перемена последовала во всем правлении; произошла она спокойно, без тревоги для царя, без обиды подданных и принесла безопасность и честь государству..»[450].
Сохранившиеся источники рисуют деятельность правительства царя Федора фрагментарно, но в общем сходно с Горсеем. В 1592 г. в инструкции послам предписывалось говорить, что у Годунова «обычай таков — хоти в малом в чем на брата или на племянника хто побьет челом, и Борис Федорович тотчас и без суда своего хоти перед сиротинкою обинить и доправить велит без суда, таков Борис Федорович суд праведной ввел, что отнюдь нихто никово не изобидит». О судебной деятельности Годунова сведений мало. 2 февраля 1586 г. выдана была губная грамота Троице-Сергиеву монастырю. Она вводит нас в тревожную обстановку усиления «разбоев», которая соответствовала тому, что известно о волнениях в городах в 1584–1586 гг. В сентябре 1586 — сентябре 1587 г. ряд откупных и просто таможенных грамот выданы были Новгороду, что свидетельствовало о стремлении правительства наладить торговлю в стране и регулировать размеры таможенных пошлин[451].
Перепись земель, предпринятая в 1581/82 г., достигла к 1584/85—1586/87 гг. апогея. С 1585 г. началось описание большого массива южнорусских земель, а в 1586 г. закончился учет дворцовых владений[452]. В это время в отдельных районах практиковался запрет выхода крестьян (заповедные годы). В Деревской пятине заповедными были 1581/82—1586/87 гг. В течение этих лет продолжался сыск крестьян, ушедших от своих господ.
По-прежнему шло наступление на земельное могущество церкви. Правительству удалось добиться издания соборного приговора 10 июня 1584 г. об отмене податных привилегий монастырей (тарханов)[453]. Он подтвердил запрещение 1580 г. монастырям приобретать земли путем покупок и вкладов, держать закладчиков, так как «крестьяне, вышед из-за служилых людей, живут за тарханы во лготе, и от того великая тощета воинскому чину прииде». Эти меры предполагались как временные — «покаместа земля поустроитца». Приговор 1584 г. имел действенное влияние на жизнь страны. Приток владений в монастыри практически прекратился. Нормы приговора неукоснительно соблюдались. В наказе 1584 г. на Двину предписывалось узнать, «кто [из] двинян и в посаде закладчиков есть ли, за которым монастырем… и сколько хто платил наших податей». Посадских тяглецов предписывалось немедленно возвращать. Крестьяне-закладчики вывозились из-за Антониева-Сийского монастыря в январе 1585 г.[454] Зато служилым людям предоставлялись льготы на земли, которые они заселяли новоприбранными людьми.
1 июня 1586 г. правительство издает указ о кабальном холопстве: «Июня в 1 день почели кабалы имать на служивые люди и в книги записывать». Текст указа не дошел и известен по краткому пересказу в Уложении 1 февраля 1597 г., по записям разрядных книг и практике составления кабальных грамот в 90-е годы XVI в. Пытаясь восстановить текст указа 1586 г., а также несохранившегося указа 1593 г., А. И. Яковлев предполагал, что они содержали не только упоминание об обязанности холоповладельца регистрировать служилые кабалы в приказе Холопьего суда и по городам, но и постановление о переводе всех старых крепостей «в один тип служилой кабалы». Указы якобы устанавливали освобождение всех холопов после смерти их господина. Эти выводы были опровергнуты Е. Н. Кушевой, обратившейся к конкретному материалу кабальных книг для восстановления текста указов[455].
В. И. Корецкий выдвинул гипотезу о том, что указ 1586 г. кроме регистрации кабал впервые в законодательстве рассматривал отношения по кабале как холопские. Кабальные холопы отныне якобы были лишены права уплаты долга и служба их должна была продолжаться до смерти господина, а докладные отныне приравнивались к кабалам и должны были, как и полные, рассматриваться у постельничего и наместника Московской трети. В. М. Панеях подверг критике построение В. И. Корецкого и ограничил значение указа 1586 г. (в части о кабальном холопстве) только введением доклада и обязательной регистрации служилых кабал. В Москве регистрацией кабальных сделок занимался приказ Холопьего суда, а по городам — приказные люди. Введена была единообразная пошлина за эту регистрацию (алтын с рубля). В Уложении 1597 г. упоминаются служилые кабалы, которые до 1 июня «в книги тогды в Приказе Холопья суда… не писаны»; кабалы после «уложения лета 7000 девяносто четвертаго году июня с 1 числа» и те кабалы, которые «на Москве з докладу Холопья суда и во всех городех с ведома приказных людей и в записных в московских в кабальных книгах и в городех… записываны»[456] . Приведенный текст подтверждает трактовку содержания указа 1586 г., предложенную В. М. Панеяхом.
В литературе наметилась тенденция связывать указ 1 июня 1586 г. с майскими волнениями в Москве. Но непосредственного влияния этих событий на законодательство о регистрации служилых кабал не заметно. Гораздо плодотворнее мысль В. И. Корецкого о тесной связи законодательства о холопах с законодательством о закрепощении крестьян[457].
На середину 80-х годов XVI в. приходится наиболее интенсивное составление писцовых книг, являвшихся основным документом для установления владельческой принадлежности крестьян и их сыска. Нечто сходное было осуществлено и для кабальных холопов. В условиях разорения страны и массового бегства крестьян в хозяйстве служилых людей все шире начинал применяться труд холопов, в первую очередь для обработки господской запашки. Росло и число кабальных холопов за счет обедневших крестьян. Обеспокоенное оздоровлением феодального землевладения и хозяйства, правительство и издало 1 июня 1586 г. указ, с тем чтобы помочь холоповладельцам в сохранении за ними наличного состава кабальных холопов. Вводя обязательную регистрацию служилых кабал в кабальных книгах, государство тем самым брало на себя гарантии осуществления сыска беглых холопов.
В интересах дворянства был принят указ, провозгласивший обеление господской запашки от несения тягла сроком на пять лет. Указ должен был стимулировать помещичье хозяйство и содействовать притоку крестьян на льготные земли. Вероятно, в Деревской пятине Новгорода этот порядок установился с начала 80-х годов XVI в[458]. В 1592 г. правительство заявляло: «.. что ни есть земель всего государства, все сохи в тарханех учинил (Годунов. — А. З.), во льготе даней никаких не емлют, ни посох ни х какому делу». Речь шла, конечно, о светском землевладении. Налоги и поборы с монастырей неукоснительно взимались[459].
Меры по упорядочению ямской службы имели как военно-административное, так и хозяйственное
