– Они заняли позицию – восьмеро. И только что на дороге появилась машина, высадила пассажира, развернулась и уехала.
Елисеев захохотал, оскалив зубы. При виде его исказившейся физиономии Кардинал еще раз подумал о том, что при этом хозяине он надолго не задержится. Пришла пора покидать Ростислава Юлиевича…
– Вот о чем я и говорил! – выкрикнул Елисеев. Он достал из кармана стеклянную трубочку, провел ей несколько раз по воздуху, потом внимательно осмотрел и облизал с одного конца. – Я сразу почувствовал в этом пареньке такого, как я! Дракона! Он не остановится ни перед чем, потому что он всемогущ, да!
– При всем уважении к вам, Ростислав Юлиевич, – проговорил Кардинал, – пусть парень и обладает какими-то неординарными бойцовскими качествами, но с восемью здоровыми мужиками ему не совладать. Они его в асфальт закатают.
– Не закатают, – усмехнулся Елисеев.
– Почему же?
– Потому что им приказано доставить его сюда живым.
– Ах, да…
– Н-ну-с, а, как доставят, так и посмотрим: прав ли я относительно этого… Олега Гай Трегрея или нет. Эх, как бы я хотел, чтобы парень действительно оказался Драконом! Скучно мне со всеми вами…
Распознать засаду не составило для Олега ни малейшего труда. Безветренным поздним вечером придорожные кусты сами собой не шелестят, и уж точно – не бормочут приглушенным осторожным шепотом. Но, тем не менее, парень двинулся посередине дороги – прямо к тому месту, где прятались, ожидая, вероятно, именно его, люди. Необходимости скрытно красться он не видел.
Через несколько шагов Олег остановился. Он не успел сделать, что собирался. Он услышал, как кто- то в засаде сдавленно чихнул, зажимая себе рот, а потом досадливо выматерился. Секундою спустя раздался глухой несильный шлепок и еще одно хриплое матерное ругательство – наказание настигло проштрафившегося.
Трегрею стало смешно и противно. Как-то сразу он понял, что просто так его не пропустят – нормальные человеческие слова притаившиеся в кустах люди вряд ли воспримут. Скорее всего, ему предстоит схватка. «А стоят ли они того?..» – подумал он, но тут же оборвал себя. Стоят или не стоят, а правила – есть правила.
– Я – урожденный дворянин! – громко произнес он. – В чем имею честь уведомить вас!
В кустах изумленно притихли. Кто-то меленько захихикал, но тут же заткнулся.
Олег двинулся дальше.
– Это он! Это точно он, вальтанутый бес! – сипел на ухо престарелому седоволосому Борману парень с косым белым шрамом на щеке. Помимо этого полученного сколько-то лет назад украшения парень имел еще украшение и недавнее – короткую полоску пластыря на перебитой кривой переносице. – Он тогда тоже про дворянина чего-то тер… Да я его и без этого узнаю…
– Потише, Гриб… – отодвигаясь от парня, пробормотал Борман. – Не слюнявь мне ухо, я не баба. Ты уверен, что это он? Какой-то доходной типок.
– Он! Он! В натуре, он!
– А чего ты кричал, что он кабан здоровый? Какой же он здоровый-то, а?
– Когда тебе в сундук с ноги пропишут… тоже в башке перепутается все. Я же той башкой смаху об пол шибанулся! – сипло оправдывался парень со странным прозвищем Гриб.
– Ладно, за слова ответишь, если что.
– Отвечу! – горячо пообещал Гриб. – Только Борман… Близко его не подпускайте, беса. Шмалять надо, когда он на расстоянии! А если близко подберется… лучше не подпускайте, короче!
– Не ссы! – хмыкнул в ответ Борман. – Видать, ты нормально тыквой своей приложился, если какого- то щегла очкуешь, когда с тобой рядом семеро пацанов со стволами.
Гриб пробурчал что-то неразборчивое, тиская в руках травматический пистолет. Потом, сунув оружие под мышку, достал из кармана бутылочку водки емкостью в двести пятьдесят граммов (так называемый, «мерзавчик»), с хрустом свинтил крышку и сделал пару крупных глотков.
– Будем шмалять, будем… – успокоил его Борман. – Только по моей команде, и только если он побежит. И учти, Гриб, всем сказал уже, а тебе повторю – целить только в корпус и по ногам.
– Не побежит он…
– Если не побежит, то и шмалять зачем? – удивился Борман. – Возьмем за химок, попинаем, в браслеты закуем и притараним к хозяину.
Гриб глотнул еще из своего «мерзавчика».
– Ну-ка, хорош калдырить! – распорядился престарелый бандит. – Дай сюда…
Отняв бутылочку, Борман сам глотнул из нее и передал сидящему рядом с ним на каком-то случайном бревнышке пузатому мужику с красным, как помидор, лицом. Тот, не забыв тоже отпить, пустил «мерзавчик» дальше.
– Ну-ка, Синьор, возьми Гриба и прогуляйтесь навстречу тому субчику, – приказал Борман пузатому. – Будь настороже, чего-то он как-то бестрепетно вышагивает. Может, ствол у него. Если что – сами шмаляйте, но помните: брать живым и сильно это… не мять. Распоряжение хозяина.
– Я к нему не пойду! – твердо заявил Гриб. – Я тебе говорю, Борман, его на расстоянии мочить надо!
Борман презрительно сплюнул:
– Ладно, гандон ссыкливый, я с тобой потом разберусь. Саня Банан, валяй с Синьором!
Саня Банан, вертлявый большеголовый коротышка, успел ускакать на несколько шагов от кустов, почти к самой дороге, пока грузный Синьор поднимался со своего бревнышка. Гриб достал еще один «мерзавчик» и немедленно приложился к нему.
– Откуда ты их берешь, рожаешь, что ли? – удивился Борман. – А ну, отдай!
Прежде чем отдать, Гриб сделал еще глоток – такой большой, что аж закашлялся. Ему явно было не по себе.
– Посмотрим-посмотрим, что у нас за герой, – пробормотал Борман, отдавая бутылочку дальше по кругу и устраиваясь поудобнее на корточках.
«Посмотреть» ему пришлось очень скоро. Пока краснолицый Синьор, степенно переваливаясь с ноги на ногу, прошел всего несколько метров, шустрый Банан приблизился к Олегу вплотную.
– Земеля! – изумленно-радостно воскликнул Банан, будто внезапно встретил на этой пустынной темной трассе старого знакомого. – Чего шумишь, галок пугаешь? Тебя Олег зовут, да? Слышь, тут один серьезный человек тебя в гости приглашает…
Седоволосый Борман не услышал, что негромко ответил Банану Олег, зато увидел, что парень не остановился, только чуть замедлил шаг, и Сане пришлось торопливо семенить, отступая, чтобы оставаться с жертвой лицом к лицу. А позади Банана неотвратимо, как крейсер, надвигался на них двоих Синьор.
Когда Синьору оставалось пройти совсем немного, Банан вдруг взвизгнул:
– Ты че сказал?! Ты че сказал, сука?! – и по интонациям его Борман понял, что ничего такого уж обидного Олег не сказал. Просто Банану нужен был повод, чтобы начать.
И он начал: скользнул обманным движением в сторону (престарелый бандит знал, что Банан отличный боец; боец, как это называется, от природы), потом, отчего-то передумав наносить удар, затанцевал вокруг Олега, дергая руками и ногами, будто те были на шарнирах. И… вдруг замер, нелепо растопыренный, похожий чем-то на статуэтку индийского божества, после чего, подобно статуэтке же, со сломавшимся вдруг подножьем, повалился навзничь на асфальт.
А Олег продолжал шагать. Он, кажется, даже и не замедлял шага.
На его дороге оказался Синьор. Тот не стал тратить времени и сил на бесплодные разговоры. С неожиданным для его телосложения проворством он выхватил травматический пистолет из-за пояса, приставил его ко лбу Олега и буркнул:
– На колени, а то скворечник из башни сделаю…
Трегрей склонив голову, чтобы убрать ее с линии выстрела, одновременно легким змеиным
