— Каждый, кто приходит сюда, переворачивает страницу, — сказала Навку Дождилика.
Навк подошел к книге. Листы ее были из тонкой фольги. Шар, неуловимо покачиваясь, выдавливал на них иероглифы. Вся страница была уже исписана.
Механический разум ждал, когда ему перевернут лист.
— «Никогда не дели на познанное и непознанное, — начала читать Дождилика. — Желающий знать пусть знает. Мысли, и да будет разум твой подобен чаще. Пусть будет глубоко твое страдание. Страдание разума — от того, что сосуд, в который он помещен, из материи, одолеваемой бессмыслием. Пусть мыслящий борется не с телом, а с его бессмыслием. Мыслящий всегда несчастен, ибо позади него путь, ограниченный рождением, а впереди путь — бесконечный. Смерти нет. Нужна сила, чтобы идти вперед. Кончается страница. Близится молчание. Прочти. Быть может, ты знаешь больше. Тогда ты впереди всех».
Навк был потрясен жизнью этого разума — одинокого, страдающего, неподвижного, отверженного вселенной и временем: Он высвободил лист из–под острия иглы и перевернул. Книга была исписана на треть. Навк попытался приподнять исписанные листы, но увидел, что они слиплись и проржавели насквозь.
После седьмой пещеры долго тянулся пустой тоннель.
— Странные сокровища у Хозяев: — задумчиво произнес Навк.
— Все машины в мире являются разновидностями или сочетанием этих, — ответила девушка. — Для Хозяев они были истиной, а только истина может быть сокровищем:
Каменная тишина была полна бесплотных, как тени, звуков на грани человеческого восприятия. Словно тихо переговаривались души Хозяев, сопровождая путников своим шепотом.
Но вот бледный свет растворил мрак в дальнем конце коридора. По мере приближения, он сконцентрировался в прямоугольник выхода. Навк и Дождилика достигли его и замерли на пороге, пораженные.
В зале, своды которого уходили в неоглядную высоту, стоял, излучая белое сияние, их Парусник.
— Как он сюда попал?!.. — воскликнул Навк, оправившись от замешательства. — Мы же оставили его наверху!..
— Это какой–то секрет Хозяев: — начала было Дождилика, но Навк, схватив ее за руку, потащил к кораблю.
На острие причальной иглы Парусник вздымался в черный простор над головами — огромный и невесомый, словно выдох вечности. Его изогнутые, похожие на натянутые луки, упругие обводы словно рассекали мрак. Борта ощутимо–кругло выступали из темноты пещеры. Мачты и бушприт, как лучи, летели вперед и вверх, пронзая слепой воздух. Все огромное оперение Парусника было распущено, и каждый парус был надут, хотя в пещере не было ветра. Реи и весь такелаж на луках обводов натянулись тетивами, чуть звенящими в подземелье. Этот неуловимый звон путники и слышали в тоннеле.
— А ведь это не наш Парусник, — вдруг сказала Дождилика. — То есть, это вовсе не Парусник:
— Как это?.. — пробормотал Навк, но вдруг и сам понял, что даже Хозяевам не под силу обуздать и стреножить их вольный корабль.
Перед ними, в точности, как настоящий, стоял Парусник из чистого серебра, выкованный неведомыми кузнецами в незапамятные времена и оставленный здесь навеки словно в знак безмерного изумления — вечное возвращено в вечность.
— Как он похож: — сказал Навк, обходя корабль с задранной головой. — Ты никогда раньше не слыхала о нем?..
— Нет, — ответила Дождилика. — Клянусь, я сама придумала Парусник: О Пскемте я знала только то, что здесь находятся Машина Гармонии и Синистер:
— Как красиво: — с болью восхитился Навк. — Как же красиво они его сделали!..
— Наш лучше, — вдруг возразила Дождилика.
— Конечно: Наш — живой: А этот зато бессмертен:
Они пересекали темный зал и увидели на возвышении слабо освещенную резную беседку.
— Это последняя стена сокровищницы Пскемта, как гласит предание. Здесь бьет заповедный ключ Синистер, — сказала девушка.
— Я слышал про этот ключ. В Галактическом Эпосе «Сатариада» говорится, что силант Ребран дал Сатару испить воды из этого источника, после чего Сатар стал бессмертен:
— Нет, это ложь!.. Сатар не может создать ничего нового. Он перевирает и выдает за свое то, что создали природа, Корабли и Люди. Он походя осквернил имя Синистера:
Они остановились между двумя тонкими витыми колоннами, поддерживающими над беседкой ажурный купол. Посреди беседки на дне каменной чаши блестела чистая родниковая вода.
— Мы с тобой должны выпить воды Синистера: Хозяева выискивали среди своих рабов сильных и одаренных детей и приводили их сюда. Выпив воды, дети сами становились Хозяевами.
— Ты хочешь, чтобы и мы стали Хозяевами? — удивился Навк.
— Не в этом дело: Папа говорил мне, что Пскемт — это не просто планета, это древний Корабль– Матка. Только здесь можно было брать воду, которой Корабли вспаивали Первых Людей, рожденных в их чреве. Синистер — последний источник такой воды в Галактике:
Навк молча опустился на колени у чаши, протянул руки к воде, сложив ладони лодочкой, зачерпнул ледяного холода и поднес к губам. Дождилика тоже опустилась перед Синистером.
— Знаешь, — напившись, сказала она, — когда у нас будут дети, у нас ведь не найдется времени среди всех чудес Галактики снова отыскивать Пскемт: Надо взять воды Синистра с собой.
Навк огляделся по сторонам и увидел на резных перильцах беседки хрустальную фляжку со шнурком. Он взял ее и подал девушке.
— Эту фляжку забыл император Бельтан, — рассмотрев золотую анаграмму, сказала Дождилика. — Знал ли он, что она понадобится нам?..
Дождилика опустила фляжку в источник.
Они двинулись в обратный путь, снова прошли под днищем серебряного Парусника, одолели длинный тоннель, миновали анфиладу пещер с ржавыми машинами и сквозь арку под гигантским черепом попали на широкую лестницу.
В последнем помещении, над которым была только лава, Навк перебросил обратно огромный рычаг, и в недрах скалы что–то зарокотало. Где–то наверху, где Зорг, видимо, давно уже вернулся в свое логово под пирамидой, начала вращаться титаническая труба, наматывая на себя цепь и раздвигая лаву по сторонам.
Навк и Дождилика ступили на круглую плиту под винтовой лестницей. Диафрагма люка разошлась, и каменная плита, к удивлению людей, вдруг с легкостью стронулась, крутясь вокруг центрального столба, по ступенькам побежала вверх, как гайка по резьбе болта. В память о сокровищнице Хозяев на груди Навка висела хрустальная фляжка с волшебной водой заповедного Синистера.
Глава 26. ПСАЙ
Одним из первых выстрелов Зоргу отсекли цепь, тем самым предоставив ему свободу действий. Псаи не обладали в достаточной степени маневренностью в условиях планетарного тяготения и атмосферы, поэтому они не смогли совершить высадку десанта на верхнюю площадку пирамиды или на лестницу. Механоидам пришлось пробиваться в сокровищницу Пскемта сквозь сопротивление страж–ящера. Лазерные уколы не успевали прожечь его скорлупы. Не меньше сотни механоидов были растоптаны, расплющены, разорваны разъяренным чудовищем. Пыль исчезла с каменных плит, покрывшихся выбоинами от когтей Зорга и ударов боевых орудий. Один истребитель, смятый и раздавленный, горел, другой лежал на боку. Возле него, вонзив оба бивня в его брюхо, громоздился Зорг, сраженный с орбиты залпом фокусных лучебоев крейсера Сатара. Псаи, как вороны на кладбище, усеяли все пространство вокруг пирамиды, а механоиды облепили лестницу.
Навк и Дождилика поднимались на вертящейся платформе. Над головами появился свет. Взлет по
