Марк Вениаминович Вишняк (1883-1976) — общественно-политический деятель, эсер, по образованию юрист, в 1917 г. член исполкома Всероссийского совета крестьянских депутатов, с 1919 г. в эмиграции; во Франции, один из основателей, соредактор и секретарь редакции (1920 — 1936) «Современных записок»; с 1940 г. жил в США, преподавал, был сотрудником «Тайма». Автор книги «Современные записки» (Нью-Йорк, 1957).
234
См. письмо 22. Жена главы Российской Династии Владимира Кирилловича Леонида — разведенная (с 1937) вдова шотландца С. М. Керби (Kirby). Ее брат Ираклий Багратион-Мухранский (1909-1977) в 1942 г. съездом грузинской диаспоры был признан «царем Ираклием», но в 1946 г. главой царского Дома утвердили его отца. Во время Второй мировой войны Леонида Георгиевна жила в Испании под покровительством Франко.
235
Гонорар за роман Одоевцевой «Оставь надежду навсегда».
236
См. примеч. 16. Софья Михайловна Гринберг, рожд. Кандинская (1902-1980) — художница, автор обложки «Опытов», жена Р. Н. Гринберга.
237
...гастролируют в виде ведетт — от фр. vedette (театральная или кино звезда, но и — «часовой»).
238
Начальные три главы «Других берегов» под заглавием «Воспоминания» («Опыты». 1954. Кн. 3, с. 3- 49) печатались под собственным именем Набокова, а не под псевдонимом Сирин, который писатель перестал использовать по приезде в Америку. Отношения между Г. И. и В. В. Набоковым были открыто и неизменно враждебные как минимум с 1928 г., когда началась «война» между Г. И. и Ходасевичем, чьим поклонником был Набоков. Наружу неприязнь вылилась после язвительной рецензии Сирина в берлинской газете «Руль» (30 окт. 1929) на роман Одоевцевой «Изольда?» и невозможно грубой рецензии Г. И. в «Числах» (1930, ж 1, с. 233-236) на опубликованную к тому времени прозу Сирина. В письмах обоих писателей разным лицам, когда им случалось упоминать друг друга, кроме бранных слов, их перья на бумаге не оставляли ничего.
239
Во втором главе «Воспоминаний» Набоков пишет: «...при отсутствии всякого надзора над штатом в полсотни с лишком человек, и в усадьбе и в петербургском доме шла веселая воровская свистопляска» (Владимир Набоков. Собр. соч. русского периода в пяти томах. Т. 5. СПб., 2000, с. 166).
240
«Как я любил кольца на материнской руке, ее браслеты! Бывало, в петербургском доме, в отдаленнейшей из ее комнат, она вынимала из тайника в стене целую груду драгоценностей, чтобы позанять меня перед сном. Я был тогда очень мал, и эти струящиеся диадемы и ожерелья не уступали для меня в загадочном очаровании табельным иллюминациям...» (там же, с. 159).
241
В. И. Рукавишников в 1914 году «...в последний раз уехал за границу и спустя два года там умер, оставив мне миллионное состояние и петербургское свое имение Рождествено...» (там же, с. 183). В начале третьей главы Набоков все же говорит: «Гораздо ближе мне другой мой предок, Николай Илларионович Козлов (1814-1889), патолог...» (там же, с. 172)
242
«Среди отдаленных ее предков, сибирских Рукавишниковых (коих не должно смешивать с известными московскими купцами того же имени), были староверы...» (там же, с. 161). В данном случае Г. И. прав: мать В. В. Набокова — из петербургских купцов Рукавишниковых, состоявших в близком родстве с московскими купцами Рукавишниковыми. Все Рукавишниковы, предки Набокова по материнской линии, происходили из одного рода сибирских купцов-старообрядцев. «Петербургские» Рукавишниковы, в 1880-е гг. получившие дворянство, не обязательно должны были тесно общаться со своими «московскими» родственниками, о которых Набоков мог просто не знать. См. на эту тему статью В. П. Старка «В. В. Набоков — родословные отражения» («Набоковский вестник». Вып. 2. СПб., 1998, с. 5-19).
243
«Могу по бедности понять и принять цыгановатую скрипку <...>, — но концертное фортепиано с фалдами и решительно все духовые хоботы и анаконды в небольших дозах вызывают во мне скуку, а в больших — оголение всех нервов и даже понос» (Владимир Набоков. Собр. соч. русского периода. Т. 5, с. 158).
