хороший монах'.
Еще он помогал архондаричному, отцу Авксентию, человеку болезненному и слабому. Когда отец Аверкий ушел из Филофея, отец Авксентий говорил: 'Лишились мы благословенного человека Божия!'
Видели мы его только на послушании и в храме, где он читал Девятый час и Полунощницу. Друзей и приятелей он себе не заводил — сидел у себя в келье и молился. Мы слышали, что он много постится и мало спит. В словах он был очень внимателен. Все молчал, говорил только 'благословите'».
Отец Аверкий неопустительно участвовал в богослужебной жизни монастыря. Кроме этого, у себя в келье он тайно совершал большие подвиги и много молился. Он поставил себе духовную цель: как можно лучше подготовиться к жизни в пустыне. У него была возможность подвизаться незаметно для других, так как условия особножительного монастыря были для этого благоприятны.
Старец рассказывал: «В келье вместо подушки у меня был обрубок каштанового пенька. Вместо кровати — две доски с пустым местом посредине, чтобы позвоночник не прикасался к доскам и не нагревался. Каждый день я постился до Девятого часа. Кроме этого, старался много дней подряд есть какой-то один вид овощей — например, одни помидоры, один латук, одну капусту, до тех пор пока эта пища не надоедала, так что я ел ее уже без желания. Каждую ночь я совершал бдение. Спал немного. В храме не садился в стасидию, чтобы меня не поборол сон».
Монастырь Филофей находится на значительной высоте. Зимой там выпадает много снега и бывает очень холодно. Однако отец Аверкий ради аскезы не топил у себя в келье печку. Благодать Божия согревала его и сохраняла от серьезных болезней, несмотря на то что совсем здоровым он никогда не был — постоянно страдал от какой-нибудь немощи. Видя, что кто-то из старцев запирает свои дрова на замок, опасаясь, что их украдут, отец Аверкий расстраивался. Он считал подозрительность несовместимой с монашеским званием и просил такого монаха не запирать дрова, обещая, что сам будет носить дрова ему или даже всем, чтобы никто не брал чужого.
«И вот, — рассказывал Старец, — хотя от аскезы я стал похожим на скелет, однажды ночью я почувствовал искусителя — как бы женское дыхание прямо у себя над ухом. Я тут же поднялся, начал церковное песнопение и зажег свечу. Когда я исповедал происшедшее духовнику, он мне сказал: 'Должно быть, в тебе есть тайная гордость. Если человек совершает такую аскезу, то подобным искушениям оправдания нет'. И действительно, исследовав себя, я убедился, что иногда мой помысел говорил мне, что я что-то из себя представляю и будто бы делаю — как бы это сказать? — ну, якобы делаю что-то значительное. Ух, какая же это чушь собачья!..»
Для того чтобы отец Аверкий смирился и очистился от тайной гордости, его духовник велел приходить к нему каждый день и брать у него приготовленную пищу. Сам отец Аверкий пищи на огне не готовил, тогда как отец Симеон, заболев туберкулезом, следил за своим питанием. Целый месяц отец Аверкий приносил ему крупу, рис, макароны и забирал у него готовую пищу. Когда искушение прошло, он снова начал поститься. Но наученный опытом искушений, подвизался уже с большим смирением и познанием себя.
Первое время диавол приносил ему хульные помыслы. Диавол приводил ему на ум ту грязь, которую он слышал от сослуживцев в армии. Тогда он не обращал на нее внимания, а теперь диавол нашептывал все эти грязные вещи о Святых во время молитвы и даже в храме.
Отец Аверкий исповедовался духовнику, уходил в придел Честного Предтечи и молился. Когда он прикладывался к иконе святого Предтечи, от нее исходило благоухание и отец Аверкий уходил из храма умиротворенным. Потом брань хульных помыслов восставала вновь. Он снова шел в Предтеченский придел, молился и икона вновь благоухала.
Конечно, успокоиться диавол не мог. Иногда сквозь сон отец Аверкий слышал грохот и крики. Просыпаясь, он ничего не видел. «Тангалашкины шуточки[50]», — комментировал Старец.
На одной Божественной Литургии отец Аверкий тихонько подпевал певчим
Старец рассказывал: «Тогда в филофее был один монах, старец Спиридон, который вел себя как настоящий атаман и дебошир.
Монаху — а особенно великосхимнику — Бог попускает одержимость нечистым духом для того, чтобы он смирился и спасся. Это и произошло с отцом Спиридоном. Он пытался спрыгнуть с балкона и покончить с собой, потом выкидывал другие сумасшедшие номера, и его даже возили в лечебницу для душевнобольных. Психиатры собрали консилиум и пришли к выводу, что исцелить отца Спиридона может только Сам Бог.
Однажды я сказал отцу Спиридону: 'Знаешь, я себя чего-то нехорошо чувствую. Давай сходим к священнику, чтобы он прочитал надо мной молитвы о болящих'. Мы пришли к священнику и я попросил его прочитать над отцом Спиридоном заклинательные молитвы. Заранее я попросил батюшку читать их тихим голосом, чтобы отец Спиридон не убежал, услышав, что именно над ним читают. Когда мы пришли в храм, я опустился на колени и сказал: 'Отец Спиридон, встань тоже на коленочки'. А он подбоченился, смерил меня взглядом и ответил: 'Если ты себя плохо чувствуешь, то я-то в чем виноват?'
Потом с ним случились другие приключения — он сломал ногу, лежал в кровати, не вставая. Он смирился, и Бог забрал его к Себе.
Однажды, будучи больным, он позвал меня к себе в келью, чтобы я помолился. Я молился по четкам с крестным знамением и на каждом узелке говорил: 'Господи Иисусе Христе, помилуй старца Спиридона'. — 'Оставь ты этого «старца Спиридона»', — говорит, — молись так: 'помилуй Спирьку'. Раньше-то попробуй не назови его уважительно старцем Спиридоном — сразу выходил из себя. И вот — смирился. Да помилует его Бог».
В Филофее состояние здоровья отца Аверкия начало ухудшаться. Монастырские старцы обеспокоились и летом 1956 года послали его на лечение в Коницу. Отец Аверкий не хотел ложиться в больницу, чтобы не давать людям мира сего повода обвинять монахов в том, что они доводят себя до больниц и санаториев.
Приехав в Коницу, он очень строго и внимательно хранил монашеский обет уклонения от мира, поэтому в родительском доме не остановился. Он поселился в отдаленной церквушке святой Варвары, с которой его связывали аскетические детские подвиги и сверхъестественные события. Там по ночам он зажигал свечу и совершал Всенощные бдения, молясь и делая земные поклоны на каменных плитах.
