машины, в радиусе двух метров дождь прекратился, хотя за пределами этой линии творилось невообразимое. Когда Старец вышел из машины, попрощался со мной и вошел в здание, по крыше и стеклу автомобиля опять с огромной силой полил дождь».
* * *
О подобном случае свидетельствуют и два монаха, живших в келье недалеко от «Панагуды»: «Дело было зимой. Всю предыдущую ночь, целый день и еще одну ночь был ужасный ливень. Поток, отделяющий 'Панагуду' от той кельи, где жили мы, стал очень бурным, и перейти его было невозможно. Вода поднялась очень высоко, унесла мост на пути к 'Панагуде' и еще один маленький мостик чуть ниже. Других мостов через поток нет. И вот в тот день Старец пришел к нам в келью. Дождь лил, буквально, как из ведра, но мы обратили внимание на то, что обувь Старца была совершенно сухой и чистой. Конечно, он пришел под зонтиком, однако, если даже под зонтиком пройти десять шагов под таким проливным дождем, вымокнет не только обувь, но и весь подрясник до нитки. Нас очень удивило то, что он был сухим, но еще больше — то, что он смог перейти через поток! Когда он от нас уходил, мы из любопытства хотели пойти за ним, но он нам не позволил».
* * *
Свидетельство господина Георгия Куркулиотиса из города Коринфа: «В феврале 1979 года я посетил Старца Паисия в каливе Честного Креста. Калитка во двор была открыта. Я кричал, кричал, стоя за калиткой, но никакого ответа не получил. Было восемь часов утра, и я остался ждать. Вдруг я увидел Старца Паисия прямо перед собой и очень растерялся. 'Я был здесь, Георгий', — тихо сказал он мне. Потом я рассказал двум духовникам о том, как он мне явился, и они объяснили мне: 'Он был перед тобой и появился, когда захотел сам'».
* * *
Свидетельство господина Елевферия Тамиолакиса, с острова Крит: «Когда Старец жил в 'Панагуде', я приехал на Афон, чтобы встретиться с ним. Я переживал большие трудности, мне надо было обязательно его увидеть. Я подошел к задней калитке и стал кричать, но никто не отвечал. Я направился в келью отца Григория, но там тоже никого не застал. Тогда я вернулся в 'Панагуду' и каждые две-три минуты кричал, зовя Старца по имени, и стучал в железное клепальце возле калитки. Но Старца нигде не было.
Я уже решил уходить, спустился к потоку и стоял на берегу среди глубокой тишины, не зная, что мне делать. Я не хотел уходить, потому что моя судьба, в буквальном смысле слова, зависела от решения Старца. Вдруг прямо над ухом я услышал: 'Елевферий!' Я обернулся и увидел Старца в трех метрах от себя. У меня дыбом поднялись волосы, ведь я был на берегу абсолютно один, не слышал ни шагов, ни звуков — совершенно ничего и не заметил никакого движения. Было лето, поток был сухим, и вокруг царило безмолвие. Даже если бы рядом со мной пролетела муха, я бы ее услышал.
Увидев Старца, я замер, глядя на него и стараясь убедиться, что это именно он. Потом подбежал к нему, поклонился, поцеловал ему руку и спросил, где он был, почему столько времени меня не слышал и как смог появиться рядом так неожиданно. Он, ничего не объясняя, сказал только, что находился глубоко в лесу и 'получил извещение' о том, что я в нем нуждался. Он попросил меня сказать, зачем я пришел, и когда понял, что рассказывать придется долго, предложил где-нибудь сесть. Мы перешли через поток и сели на землю метрах в двух от главной тропинки, ведущей в 'Панагуду'.
Я начал рассказывать Старцу о своих проблемах, и вдруг, услышав голоса спускавшихся по тропинке людей, перешел на шепот. 'Говори нормальным голосом, благословенная душа, — сказал мне Старец, — не бойся'. Я продолжал рассказывать. Услышав голоса совсем близко, я замолчал. 'Да говори же, говори, — сказал мне Старец. 'Но, Геронда, — шепчу я ему, — они нас услышат, придут сюда все, и тогда я точно не смогу рассказать Вам то, о чем хочу'. — 'Не бойся, — ответил он, — говори обычным голосом, не шепчи'. И вот, я говорил обычным голосом, не шептал, а Старец отвечал мне тоже обычным голосом. Посетители, держа путь к Панагуде, прошли в двух метрах от нас, и нас не увидели и не услышали.
Было необъяснимо и чудесно и внезапное появление Старца передо мной, и то, что мы остались незамеченными. Однако, воспринимая его святость как что-то естественное, я и эти события посчитал естественными для него. Ведь раньше, в простоте сердца, он рассказывал мне, как в его келье являлись Ангелы и Святые. Этими рассказами он открывал мне тот мир, о котором я знал, что он действительно и неложно существует, поскольку действительным, неложным и святым был тот, кто мне об этом рассказывал».
* * *
Часто во время молитвы Старец поднимался на воздух, возвышаясь не только духовно, но и телесно. Иногда его видели над землею не только во время молитвы, но и когда он работал или куда-то шел.
* * *
Когда он жил в келье Честного Креста, с ним произошло необыкновенное событие, о котором сам он рассказывал так: «Молясь — не знаю, что со мной произошло, — я поднялся высоко в воздух и увидел каливу под собой. Ни того, как я поднялся в воздух, ни того, как опустился обратно на землю, я не понял».
* * *
Свидетельство святогорского монаха: «Однажды я посетил Старца в 'Панагуде'. Когда я пришел, он клал у себя в келье печь из кирпичей. Он сделал из досок козлы, на которых лежали кирпичи и раствор, и сам встал на эти козлы. Он работал, а я увидел, что он стоит на воздухе на высоте тридцати сантиметров над доской. Сперва мне показалось, что я плохо вижу. Но потом я убедился в том, что он действительно стоял на воздухе! А потом я вновь увидел его стоящим на доске».
* * *
Куда бы Старец ни приходил, он разливал вокруг себя Божественную Благодать. «Если человек, имеющий в себе Благодать, куда-то идет, то вокруг него сразу же, подобно электрическому току, разливается та духовная нежность, которую он имеет в себе. Если же человек находится в бесовском состоянии, то он тоже распространяет вокруг себя то, что у него внутри. Наше собственное духовное состояние воздействует и на других».
Старец знал о той Благодати, которую дал ему Бог, и делился с другими тем богатством, которое у него было, если они в этом нуждались.
* * *
Рассказ господина Василия Мурохидиса из города Коницы: «Когда мне было шесть-семь лет, Старец Паисий жил в монастыре Стомион. Однажды мы, дети, вместе со Старцем пошли из города в монастырь.
Подъем был очень трудным и крутым. Увидев, что я устал, отец Паисий сказал: 'Василий, когда ты будешь уставать, осеняй себя крестом, опирайся своей палочкой в меня и иди дальше'.
В одном месте мы увидели, что на тропинку упал большой камень, объемом где-то в полтора кубометра.
— Отец Паисий, — сказал я ему, — вот если бы приехал экскаватор, то он отодвинул бы эту глыбу на обочину.
— Исключено, — отвечает он. — Где мы найдем экскаватор? Ведь ты сам экскаватор — вот тебе и придется двигать глыбу.
— Я не могу, я маленький!
— А ты Постараешься, перекрестишься, прочитаешь
Я уперся, стараясь столкнуть глыбу, а он только чуть прикоснулся к ней рукой, и она покатилась в обрыв. Обрыв был рядом, и она покатилась быстро: перевернулась и полетела вниз. Казалось, что весом она была не более трех килограммов. Тогда я не осознал чудесность этого события и понял кое-что только потом, когда немного подрос»;
* * *
Свидетельство господина Георгия Куркуолиотиса из Коринфа: «Когда я приходил в келью Старца, он после беседы меня провожал. Обычно он легко похлопывал меня по голове и по плечу. Первое время я не до конца понимал, Какую помощь получал от этого простого прикосновения. Однако потом осознал, что таким образом я приобретал силу, бодрость и оптимизм. Когда иной раз, провожая меня, Старец забывал похлопать меня по голове, я просил его: 'Геронда, перекрести меня'. А он мне отвечал: 'Я ведь не
