взрывателей на основе гремучей ртути. Подробностей процесса ее изготовления я не знал, знал только, что большие отклонения от него приводят к взрыву. Рисковать своей жизнью и жизнями других людей не хотелось. После недолгих раздумий я придумал инерционный искровой взрыватель на основе обыкновенного огнива. Представьте себе круглый стальной стержень, по которому свободно перемещается пластинка из углеродистой стали. Причем и форма сечения стержня и отверстие в пластинке не круглые, а квадратные, чтобы пластинка не вращалась, а двигалась строго определенным образом. На ее пути с двух сторон закрепляют пластинки кремния так, чтобы при своем движении пластинка кресала ударила в кремень и высекла сноп искр. Три таких устройства располагаются в ящике взаимно ортогонально, и все это хозяйство не слишком плотно засыпается порохом. Теперь при выстреле из катапульты ускорения будет недостаточно, чтобы кресало продавило пороховую массу и нанесло удар о кремень. То есть снаряд гарантированно не взорвется при выстреле. А вот при ударе о землю ускорения будут на порядок больше и один из взрывателей обязательно сработает. Какой именно — будет зависеть от того, каким местом ударится снаряд о землю. После снаряжения внутреннего ящика он закрывается крышкой, и виток к витку обматывается не очень толстой железной цепью. Ах, да, совсем забыл! Он еще снаружи покрывается воском после того, как гвоздями забьют крышку. Теперь в не очень сыром месте, его можно хранить годами без риска того, что порох отсыреет. В теории все должно прекрасно работать, на практике перед массовым производством моих бомб следовало испытать хотя бы одну. Не дожидаясь этих испытаний, чтобы не терять времени, мы загрузили кузнецов производством взрывателей и цепей. И внешние, и внутренние ящики тоже были заказаны. Дело осталось за метательными орудиями. А вот с ними дела были плохи. Очень небольшое количество баллист и требюше остались лишь в городах, находящихся поблизости от границ, где постоянно тлел огонь пограничных конфликтов. Это были тяжелые стационарные машины, непригодные к перевозке. Некоторые из них могли метать мои гостинцы метров сто пятьдесят- двести, не более. В принципе, меня это устроило, но таскать такие махины, которые и весили по нескольку тонн, по местным дорогам было нереально. Маркус нашел мне несколько специалистов, которые занимались ремонтом различных метателей и, при необходимости, могли их изготовить сами. Все четыре специалиста, ознакомившись с тем грузом, который нужно было метать в противника, единогласно заявили, что больше чем на сотню шагов такое не метнешь, а машина получится такой, что перевозить ее можно будет только по частям. Да и обслуживать должны человек сто. Количество людей для меня было не критично, но вот вес… Скрепя сердце, пришлось его уменьшать вдвое. Посовещавшись, мастера решили, что для такого весе требюше они мне сделать могу. Перевозить его в сборе, по-прежнему будет нельзя, но вот в разобранном состоянии — вполне возможно. А на месте можно будет собрать за полдня. Груз при этом обещали забросить не меньше, чем на двести шагов.
— Понимаете, ваше высочество, — говорил мне один из них, еще не старый человек с приятным открытым лицом. — Такого никто очень давно не строил. С уменьшением веса снаряда уменьшается нагрузка на всю конструкцию и масса противовеса. Применяя лучшие материалы, мы, может быть, ваш груз и на триста шагов зашвырнем, но утверждать этого сейчас я не берусь.
Договорились, что они берут с собой бригаду плотников и едут в мой замок, где и соорудят для меня свой требюше. Если их работа меня устроит, я пообещал сделать заказ на десяток машин. Пришлось поговорить с Игнаром и убедить его оплатить расходы на метатели хоть наполовину. Срочно уточнили заказ по ящикам в сторону уменьшения их размеров. Число поражающих элементов между ящиками тоже уменьшили, как и размеры звеньев цепи.
— Там от одной цепи при взрыве будет столько осколков, — говорил Маркус. — Что больше ничего особенно и не нужно.
Все-таки решили между ящиками класть с сотню небольших обрезков железа для увеличения поражающей способности. Штыри для взрывателей тоже пришлось укорачивать. Всем пришлось плотно поработать, зато сейчас все основные вопросы были решены, и до лета мы должны были успеть подготовиться.
— Надо будет сделать еще несколько десятков мин, — сказал я Лонару. — По сути, они ничем не отличаются от снарядов, только размеры побольше и внешнего ящика не нужно. Взрыватели в них ставить не нужно, сработают от фитиля. Теперь у нас качественная селитра и фитиль — не проблема. Такой снаряд не кидают, а закапывают в месте, где потом должен пройти неприятель или под крепостной стеной. Лишь бы на все хватило пороха.
— Не хватит, пошлем людей за селитрой еще раз, — ответил Лонар. — Там ее еще много осталось?
— В виде выделений не больше половины того, что мы уже привезли. А если заниматься выпариванием, то в десятки или даже в сотни раз больше. Я затрудняюсь сказать даже приблизительно. Но сейчас посылать нет смысла, до дождей не успеем. Может быть, только летом, если позволит обстановка.
Отсутствие угрозы со стороны черных и сухая солнечная погода позволили моим женам прервать свое затворничество и начать посещать званые вечера и просто ездить в гости к знакомым. Часто вместе с ними ездил и я, особенно, когда они направлялись к графу Рудеку, с которым я по-настоящему сдружился. По гостям ездили в карете, где по моим рисункам мастера каретного дела поставили листовые рессоры. Полностью тряска, конечно, не исчезла, но стала заметно меньше и на мягких сидениях больших неудобств уже не доставляла.
Дома девушки по-прежнему донимали меня просьбами насчет песен и стихов. Все, что, по моему мнению, было бы им понятно без длительных объяснений, они из меня уже вытянули. Пришлось читать и петь уже то, что этих самых объяснений требовало. К моему удивлению, это не охладило их пыл, наоборот, они с видимым удовольствием слушали мои объяснения новых слов, открывающие им кусочек чужой таинственной и непонятной жизни. Особенно их поразило то, что в моем мире люди могли летать. Они дружно потребовали от меня объяснений, как такое возможно. Вы никогда не пытались объяснить, почему летает самолет, принцессе с герцогиней, у которых нет даже начального образования? С гордостью могу заявить, что мне это, в конце концов, удалось.
— Ты столько всего знаешь, — сказала мне Алина. — Никогда не возникало желание поделиться с другими своими знаниями?
— Знания это не всегда благо, — ответил я. — Большинство моих знаний здесь бесполезны, их просто нельзя ни к чему применить. А некоторые так просто опасны. Я уже думал об этом. В том, чтобы поделиться знаниями с немногими смысла мало, а давать их всем, кто может и хочет учиться… Может быть, когда-нибудь я именно так и сделаю. Все равно рано или поздно вы до всего этого додумаетесь сами, я лишь облегчу вам путь познания. А знания для уничтожения себе подобных люди всегда применяли, и будут применять, тут уже ничего не поделаешь. Единственное, что мне приходит на ум, это постараться сделать Орсел настолько сильным, чтобы ни у кого из соседей даже мысли не возникло на него напасть. И самим не проводить политику захватов. Игнар не вечен, и когда-нибудь тебе, Лана, придется занять его место. Так что возможность попробовать добиться того, о чем я говорил, у нас будет.
— А поучить нас? — спросила Алина. — Хотя бы тому, что, по твоему мнению, сможет нам пригодится.
— Можно попробовать, — согласился я. — Вот начнется сезон дождей, сразу появится время, тогда и займемся учебой.
В конце зимы в королевском дворце традиционно проводились балы, на которые знать съезжалась со всего королевства. На время забывались обиды и старая вражда. Непримиримые враги могли встретиться и нормально общаться. Конечно, это только в том случае, если вражда носила политический характер, если людей разделяет кровь близких, никакие традиции не погасят в их сердцах ненависти. Но и в этом случае они не станут сводить друг с другом счеты. К своему ужасу мои жены узнали, что я не умею танцевать ни одного танца.
— Что вы так переживаете? — успокоил я их. — Я и дома не умел танцевать. Сестра пыталась научить вальсу, и ничего не вышло. Поэтому пойдем по пути наименьшего сопротивления. Маркус, наверняка, за свою почти двухсотлетнюю жизнь все ваши танцы перетанцевал. Вот я его и попрошу сбросить мне в голову эту премудрость, а потом с вами попробуем, что получилось.
— А что это за танец — вальс? — сразу же заинтересовалась младшая.
— Давай научу, — предложил я.
