Георгий юркнул в церковь, но вскоре вернулся обратно.
– Отец попросил вас зайти в храм, – передал он просьбу священника.
Подполковник с Фроловым и еще десятком дружинников поспешили в церковь. Внутри храма все было готово к выходу на крестный ход, однако отец Арсений решил обратиться к верующим с речью:
– Братья и сестры, я решил обратиться к вам не с проповедью, не с наставлением, а поделиться с вами откровением, которое мною было получено сегодня во сне через моего ангела-хранителя; оно касается сегодняшнего крестного хода. Ангел сообщил мне, что крестный ход будет иметь силу только в том случае, если мы выйдем с искренней верой в помощь Господа нашего и по Его примеру простим детям нашим все обиды, как Он простил человечество за Свои мучения на кресте, и не проявим злобы, агрессии. Мы должны пронести крест со смирением истинных христиан, не пролив крови наших детей.
– Батюшка, так они же с дубинками прут, – раздался голос одного из дружинников. – Ведь покалечат всех, а то и прибьют.
Все, недовольные тем, что он прервал священника, на него зашикали.
– Мы под защитой Бога на крестном ходе до той поры, пока верим в Него и поступаем так, как он того от нас ожидает, – железным голосом оборвал его священник. – Поэтому я прошу нашу православную дружину не причинять увечий детям нашим, а по возможности вязать их, прижимать к земле, не допускать на церковную территорию, выталкивая обратно. Применять только оправданную силу и в крайней необходимости.
Выйдя из церкви, подполковник с Фроловым подошли к дружинникам и передали слова священника. Затем они отошли к железной изгороди, представляющей собой частокол из стальных прутьев с остро заточенными пиками наверху.
– Эх, пораньше бы пришла в голову мысль о баррикадной обороне, можно было бы обмотать забор колючей проволокой, и вообще бы все замечательно прошло, – расстроенно покачал головой командир дружины. – А так подготовленному физически человеку можно ее перемахнуть, соблюдая всего лишь небольшие предосторожности.
– Забор невысок, зато, слава Богу, наконечники остры, и ногу поставить некуда, – к своему удовлетворению, констатировал Фролов. – Поэтому надо держать оборону по всему периметру и не открывать ворот; пусть лезут через забор, а мы внутри будем их встречать и, как просил нас отец Арсений, отбрасывать назад.
Их разговор прервал скрип церковных дверей, открывающихся нараспашку. До слуха донесся звук молитвенного пения, затем показался выносимый из церкви крест с распятием Иисуса Христа. Следом несли храмовую икону Спаса и хоругвь. Появление во главе процессии священника словно явилось для нападающих командой. Они сорвались со своих мест и, оглашая ночной город матерными криками, понеслись к запертым церковным воротам. Нападающие бежали, на ходу размахивали дубинками, битами и другими приспособлениями для боя, которые с ужасным шумом обрушились на закрытые перед ними ворота. Шум от ударов разносился с такой силой, что звуки крестного хода стали тонуть в этом грохоте.
Малахитов заранее арендовал на седьмом этаже здания огромные апартаменты, окна которых выходили на церковный двор, откуда он теперь мог просматривать происходящее внизу как на ладони. Для полной видимости он еще использовал армейский бинокль отца, поэтому мог, как в театре, разглядывать даже лица участников происходящих событий. Отдав команду начать атаку сразу же после выхода процессии из дверей церкви, теперь Николай от досады кусал губы, понимая, что время для расправы уходит на взлом ворот. Вспомнив про засланного человека, он набрал телефона инспектора ДПС Близняка. Отыскав его в бинокль, Ник увидел, как лейтенант отделился от группы защитников и отошел в сторону, чтобы ответить на его звонок.
– Да, Ники, – чуть ли не шепотом отозвался отец Длинного.
– Ваня, открой моим ребятам ворота, а то, видишь, все застопорилось, – приказал Николай.
– Сейчас не могу, все взгляды сосредоточены на воротах, там человек десять стоит на охране, я с ними не справлюсь, – извиняющимся тоном поведал Близняк.
– Не десять, а шесть, и потом, ты в форме и у тебя пистолет, – разозлился на него Малахитов. – Помнишь про начальника ГАИ? Откроешь ворота – быть тебе на его месте.
– Да меня дружина на клочки разорвет…
– Слышь ты, троянский конь, не откроешь ворота, я тебя на клочки порву! – психанул Николай, дав отбой. – Хлыста ко мне, живо! – крикнул он охранникам.
Через минуту Хлыст был перед ним.
– Чего ждете, сволочи? – разорался Ник. – Так и будете молотить в одном месте или наконец перемахнете через эти ограждения?
– Так я уже дал команду перелезть через ворота, – оправдывался Хлыст.
– На, смотри, – протянул ему бинокль Ник.
Хлыст увидел, как его людей, которые повисали на воротах, пытаясь перелезть на другую сторону, били по рукам длинными палками, и они сваливались обратно вниз, словно спелые груши.
– Щас перемахнем через пики, – понял Хлыст, срываясь с места.
– Только не в одном месте! Растянитесь на весь периметр забора и перелезайте местах в двадцати! – крикнул ему вслед Малахитов, возвращаясь к своему наблюдательному пункту.
Крестный ход вокруг храма заканчивал первый из трех намеченных кругов, когда долбежка в ворота стихла и атакующие стали рассредоточиваться вдоль всего забора.
– Ну вот, сообразили, черти, – сплюнул в раздражении командир дружины, – сейчас начнется «штурм Зимнего».
Идущие в процессии при всей своей молитвенной сосредоточенности не могли не озираться по сторонам в страхе быть атакованными агрессивными подростками. Только голос отца Арсения никак не изменился, продолжая уверенно читать канон.
– Всем делиться на пятерки и держать оборону в местах штурма, – скомандовал подполковник, взяв себе в помощь Фролова, Георгия и еще двух мужчин.
С другой стороны, рассредоточившись по десять человек, подростки стали перелезать через ограду. Подполковник, увидев, что людей недостаточно, вместе с еще одним из их пятерки побежал закрывать брешь в обороне, бросив дружине клич делиться еще раз пополам. Пятерки были вынуждены еще раз поделиться, чтобы обеспечить защиту во всех местах штурма, и таким образом, ставя по два или три человека против десятка озверевших молодых людей. Георгий с Фроловым и еще один мужчина лет пятидесяти лицом к лицу столкнулись с десятком штурмовиков, чье поведение и расширенные зрачки прямо говорили о принятых наркотиках. Этой десяткой руководил напарник Хлыста Рогатый, который, узнав Георгия, стал изрыгать угрозы в его адрес. То, что с другой стороны стоит офицер в форме полиции, совершенно не охолаживало их агрессивности. Наоборот, в адрес Фролова сыпались угрозы, поскольку никто из нападающих не хотел упустить такой редкой возможности поквитаться с ментом. Соорудив из сплетенных рук нечто вроде живой лестницы, десятка пустила своего первого бойца. Тот стал, размахивая бейсбольной битой, отгонять от себя защитников и попытался перенести ногу через острые пики, но своевременный толчок Фролова опрокинул его назад за ограду. Выроненная им бейсбольная бита упала к ногам обороняющихся, которую тут же подхватил пожилой мужчина. Размахивая трофеем, он с диким воплем кинулся на подростков и стал колотить по забору, словно работник зоопарка, отгоняющий диких зверей от вольеров. Его неожиданное поведение заставило атакующих невольно отпрянуть. Рогатый стал награждать отступивших пинками, но у него зазвонил телефон, и он, посмотрев на номер звонившего, обернулся лицом к окнам апартаментов, за которыми стоял Малахитов.
– Давай к своей машине и паркуй ее на тротуаре у забора, – видя, что атака захлебнулась и напор нападающих сник, моментально нашел выход из ситуации Николай.
Рогатый тут же побежал на другую сторону улицы к машине выполнять приказание шефа.
– Вот этого я и боялся, – чертыхнулся Фролов, просчитывая ситуацию. – Он сейчас поставит машину вплотную к ограде, и они просто будут по ней перебегать.
– Чего же делать? – упавшим голосом отреагировал еще недавно геройствующий мужчина.
– Георгий, сбегай к подполковнику, попроси подмоги, – сказал Фролов.
Парень не заставил его повторять дважды и бросился к командиру дружины. Он бежал вдоль периметра забора, который был похож на одну нескончаемую оборонительную баррикаду, которая
