крестьянскими восстаниями, несмотря ни на что, шляхетский слой пользовался в Речи Посполитой максимальными «привилеями» и «вольностями». Шляхта сохраняла монополию на политическую жизнь в масштабах государства, избирала и свергала королей по своему усмотрению, свободно меняла место жительства, имела свои суды, шляхтичи не подлежали телесным наказаниям. А наиболее удивительными из всех вольностей для нас, жителей XXI века, является свобода не платить налоги и право на вооруженный мятеж (рокош). Неудивительно, что люди, привыкшие к такой вольнице, даже после падения своего государства стремились и дальше сохранить старые привилегии. И довольно долго это им удавалось, по крайней мере, в России и Австрии. Однако даже в ультралиберальной Российской империи начали понимать, что, во избежание восстаний и кровопролития, шляхетскую проблему нужно решать. Поэтому имперское правительство для ликвидации шляхты как класса стало проводить так называемые «верификации», или проверки шляхетства. Тех, кто не мог предъявить никаких письменных документов, подтверждающих шляхетство, власти принудительно записывали в другие слои общества, например в мещан, заставляли работать и платить налоги. В конце 1833 г. органы шляхетского самоуправления (т. н. zgromadzenia szlachecki – на русский можно перевести как «шляхетские собрания», «шляхетские сборы») под давлением правительства вынуждены были согласиться с лишением шляхетских прав более 72 тысяч лиц. Позднее, в 1834—1839 гг., количество принудительно «деклассированных» в трех губерниях (Волынская, Киевская, Подольская) составило 93 139 человек.
Еще одним инструментом ликвидации шляхты стало закрытие части польских школ и газет в Малороссии. Это привело шляхту к смерти общественно-культурной. Разумеется, лишаемые права на безнаказанность и своеволие шляхтичи пытались сопротивляться, и тогда особо беспокойных экс-шляхтичей высылали в села и расселяли среди крестьянства. Подобные переселения непокорных использовались российской властью довольно часто и за десятилетия привели к расселению десятков, если не сотен, тысяч шляхтичей по всей Украине, порой довольно далеко от мест их первоначального компактного проживания. В итоге польская шляхта как социальная общность и политическая элита общества на Правобережье перестала существовать.
Но исчезла ли бесследно польская шляхта на Украине? Как известно, в природе ничто не исчезает бесследно. Так произошло и со шляхтой: принудительно лишенная титулов, записанная в податные сословия, растворенная среди крестьян, она все же сохранилась как совокупность физически существующих личностей, передавших своим потомкам тот ген обиды и озлобления, что укоренился в их коллективной памяти. Коллективное сознание сотен тысяч деклассированных шляхтичей и их потомков проявлялось в виде многочисленных артефактов культурной и литературной жизни, характеризовалось устойчивостью и определенной системностью взглядов и действий, а лучше сказать, чувств их носителей. Одним из этих смутных и почти иррациональных чувств была и устойчивая ненависть к Москве и к «москалю», ко всему русскому, ко всему, находящемуся за пределами своего хутора. Борьба за украинскую независимость стала для этих людей как бы психологической компенсацией и, если угодно, реваншем за унижения прошлого, своего рода местью России.
Еще одними создателями украинства, наряду с поляками, являлись российские революционеры, начиная с декабристов, стремящиеся в борьбе с царизмом использовать любые инструменты, в том числе и сепаратизм. Кстати, между русскими и польскими организациями заговорщиков была договоренность о поддержке, раскрытая уже после выступления декабристов. Что в принципе не удивительно, если учесть, что польские аристократы и русские дворяне- заговорщики были членами одних и тех же масонских лож.
После разгрома декабристов (и роспуска большинства масонских лож) к раздуванию пожара «украинства» подключились и низшие по отношению к дворянству сословия (пресловутые разночинцы). Наиболее известным обществом подобного толка было Кирилло-Мефодиевское братство – тайная политическая организация, созданная в 1845 году. Состояло оно преимущественно из молодых интеллигентов, а ведущими идеологами этой организации являлись П.А. Кулиш и Н.И. Костомаров. Самым известным братчиком был Тарас Шевченко. Весной 1847 года братство было раскрыто, а большинство его членов заключено в тюрьму или сослано.
Кстати, Костомаров, будучи великороссом по происхождению и культуре, увлекся «украинством» уже после окончания университета. «Мною овладела какая-то страсть ко всему малороссийскому, – писал Костомаров. – Я вздумал писать по-малорусски, но как писать? Нужно учиться у народа, сблизиться с ним. И вот я стал заговаривать с хохлами, ходил на вечерницы и стал собирать песни», – вспоминал он.
Впоследствии Костомаров и Кулиш, подробнее изучив историю казачества, сменили былые восторги на более трезвую оценку. Кулиш даже ответил стихами на шевченковские гимны казачеству:
Не герої правди й волi
В комишi ховались
Та з татарином дружили,
З турчином єднались.
…………
Павлюкiвцi й Хмельничане,
Хижаки – п, яницi,
Дерли шкуру з України
Як жиди з телицi,
А зiдравши шкуру, мясом
З турчином дiлились,
Поки всi поля кiстками
Бiлимi покрились.
Но это было потом. А до своего закрытия братство сделало немало для пропаганды «отдельной нации» и, конечно же, создания «отдельного языка». Как известно, язык любого многочисленного и занимающего немалое жизненное пространство народа состоит из большого количества различных местных диалектов, которые иногда довольно сильно отличаются друг от друга. Общепринятый стандарт литературного языка, в числе прочих функций, связывает эти диалекты в единое целое, обогащая их и обогащаясь от них сам. Нередко лингвисты пытаются формализовать местный диалект (наречие), создав для него набор правил грамматики. Этим, например, занимался Лев Толстой, пытаясь писать на наречии крестьян Тульской губернии. Слава Богу, у него ничего не вышло, а то имели бы сегодня еще сознательных представителей древнего тульского народа. А вот украинствующие сумели в конце концов создать новый искусственный язык на основе нескольких малорусских диалектов.
В середине XIX столетия малочисленные поклонники нового языка стремятся придать ему официальный статус – вплоть до издания на нем государственных документов и преподавания его в школах. Печатные издания на «мове» выходили и раньше: «Украинский журнал», «Украинский альманах», «Сноп» и другие. Не менее половины всех изданий печаталась в Петербурге – центре российской либеральной мысли, куда перебралась изрядная часть украинофилов. Напомню, это происходило в николаевской России, где вся легальная печатная продукция подвергалась цензуре, а нелегальная преследовалась. То есть запретов украинского языка как такового не было.
В 1850-х годах среди студенческой молодежи Киевского университета образовалась группа так называемых «хлопоманов». Они старались приобрести доверие и сочувствие к польскому делу среди крестьянской массы на Украине, обещая ей в своих брошюрах и прокламациях свободу в будущей возрожденной Польше. В эту группу в начале 60-х годов входили Владимир Антонович, Борис Познанский, Тадеуш Рыльский и прочие идейные враги Русского государства. Но в своих надеждах привлечь на польскую сторону крестьян Правобережья «хлопоманы» жестоко просчитались. Малороссы еще слишком хорошо помнили запредельную жестокость поляков, чтобы сочувствовать идее возрождения Речи Посполитой, однако яд польской агитации медленно начал разъедать души. В конце 50-х годов XIX в. польские деятели в эмиграции приступили к подготовке нового восстания против России. При этом они непременно должны были обратить внимание на украинофильство. Подрыв единства России собственными силами поляков был делом крайне трудным, но если пробудить и укрепить у малороссов сознание их полной национальной отдельности от великороссов, внушить враждебность к великороссам, то такая внутренняя вражда привела бы к ослаблению России и облегчила полякам достижение поставленной цели. Предельно откровенно высказал эту мысль польский генерал Мерославский, призывавший: «Бросим пожар и бомбы за Днепр и Дон, в сердце России. Пускай уничтожат ее. Раздуем ненависть в русском народе, русские будут рвать себя собственными когтями, а мы будем расти и крепнуть».
В этот период за границей появляются публикации на исторические и языковые темы, посвященные данному вопросу. Особый вклад в это дело внес Франтишек (Франциск-Генрих) Духинский, который выдал целую «теорию» о неславянском происхождении «москалей».
Польский папа свидомитов
Имя популярного в определенных кругах в XIX веке польского политика и публициста Франциска-Генриха Духинского мало известно современному читателю, хотя именно его идеи стали основой нынешнего украинского национализма. Родившийся в Российской империи, он рано перебрался во Францию, где развернул бурную деятельность. В Париже Духинский стал постоянным автором главного органа польской эмиграции газеты «Trzeci Maj». Главный смысл его статей сводится к двум незамысловатым пунктам: призыву к европейским народам объединиться для совместной борьбы против опаснейшего врага Европы – Москвы и пропаганде того, что только независимость Малороссии обеспечит счастье Польше и Европе.
Во время Крымской войны
