воскликнула:
– Что – правда?
– Разве у нас есть с тобой другие дела на сегодня?
– И что с того, что нету? Поэтому мы должны его работу за него делать?
– Не будь такой злюкой. Тебе же все равно позарез надо найти убийцу тетки Луизы. Без этого нам подозрения с Ленчика вовек не снять. А коли так, то и Аннушку замуж за него отдавать страшновато. Твоя мама это быстро поймет, Ленчика отошьет, начнет искать для своей Аннушки нового суженого. И один Бог ведает, сколько времени может у нее это занять. А без этого назад в Турку она точно не уедет. Будет жить у нас. Чуешь, к чему я клоню?
Леся испуганно поникла и быстро кивнула:
– Наши с Долото интересы сходятся!
– Только и всего.
– И все равно, он не должен был заставлять нас делать свою работу.
Кира только вздохнула. Ну что тут поделаешь: когда разговор заходил о Долото, Леся становилась глуха к голосу разума.
Для очистки совести подруги еще раз позвонили в квартиру Калерии, а потом принялись звонить в соседние. Отклик они получили очень быстро. Дверь приоткрылась, ровно насколько позволял крюк на ней, и мальчишечий голос произнес:
– Дома она, дома! Только открывать не хочет.
Кира придвинулась поближе к щели и увидела круглый детский глаз. Этот глаз смотрел на нее с откровенным интересом. Кира придвинулась еще ближе и увидела мальчишку лет десяти. Одет ребенок был слишком тепло: в свитер, теплые штаны, да еще и на горле у него топорщился шерстяной шарф. Было ясно, что ребенок слегка простудился и заботливые родители тут же укутали своего отпрыска так, чтобы он и дыхнуть не мог.
Мальчишке явно было очень скучно. И в отсутствие взрослых, которые ушли в аптеку или магазин, он решил немного поразвлечься. Хорошо еще, что он догадался накинуть крюк, прежде чем открывать входную дверь. Впрочем, для настоящего злодея этот крюк вряд ли представлял бы серьезную преграду.
– А вы чего, из полиции нравов? Да? К Валерьянке пришли? Брать ее будете?
– За что?! – поразилась Кира такому началу разговора.
– За аморальное поведение, – важно повторил мальчишка чьи-то «взрослые» слова. – Бабушка говорит, что она мужиков к себе водит табунами. И что в ее время таких, как Валерьянка, за сто первый километр высылали и назад уже не пускали.
– Твоя бабушка совершенно права. Таких высылали. Но почему ты соседку называешь Валерьянкой?
– Имя у нее дурацкое. Потом, она страшно вредная и вонючая. И кот наш – Симка – от нее дуреет, как от валерьянки.
И, обрадованный тем, что взрослая слушательница его не перебивает, а напротив, смотрит ему в рот и жадно ловит каждое слово, мальчик приободрился и начал вспоминать:
– Она один раз к нам зашла, так Симка сначала по квартире носился, словно сумасшедший. Ха-ха! А потом на нее накинулся. И она нас ругать стала, что у нас кот такой невоспитанный. А разве мы виноваты? Самой надо было думать, прежде чем разной гадостью обливаться.
– Действительно, смешной случай. А соседку ты, значит, не любишь?
– Нет, не люблю. Ее никто не любит. Она вредная и всегда всем гадости говорит. И замечания делает. Бабушка говорит, это оттого, что она себе мужика никак не найдет. Ходят к ней разные, да все не те.
Малыш был готов продолжать разговор на интересную тему и дальше. Но в это время из дверей лифта вышла не старая еще женщина, на вид – лет пятидесяти или пятидесяти с небольшим, которая, увидев мальчика и подруг, сдавленно ахнула, а потом подскочила к ним:
– Филя, что же ты делаешь! Я же тебе строго-настрого запретила открывать дверь!
Мальчишка проворно юркнул в глубь квартиры. И весь гнев бабушки пал на головы подруг.
– А вы тут что вынюхиваете?
– Мы пришли к вашей соседке, – и Кира указала на дверь Калерии Валерьяновны. – Не знаете, где она?
– Не знаю и знать не хочу!
– А ваш внук сказал, что она дома.
– Мало ли что дите неразумное говорит? Может, и дома. А может, и нет. Мне это неинтересно.
И женщина вопросительно посмотрела на подруг. Мол – «не пора ли вам пора»? Но Кира с Лесей не сдвинулись с места.
– Нам необходимо с ней поговорить.
– А мне-то что? У Калерии небось и других подруг, помимо меня, теперь полно. У них и спрашивайте.
– Это как раз и касается убийства ее подруги.
– Убийства! – ахнула бабушка Фили, едва не выронив из рук тяжелые пакеты с покупками.
Пакеты подруги услужливо подхватили. А саму Филину бабушку прислонили к стеночке.
– Батюшки! – прижала она руки к груди. – Уже и до убийства докатилось?! А ведь предупреждала я ее! Не один раз ей говорила: веди себя, Калерия, прилично! Не води к себе мужчин всяких со стороны. Во- первых, аморально это. У меня внук подрастает, ни к чему это, чтобы мальчонка на твое непотребное поведение смотрел. А во-вторых, ведь не знаешь же ты про мужиков этих ничего! Может, убийцы они или другие какие злодеи! А ты, как только мужика увидишь, сразу его к себе тянешь, без разбору, без ничего!
– Значит, вы с Калерией Валерьевной хорошо знакомы?
– Соседки, – кивнула головой женщина, уже явно расположившись в пользу подруг и даже поинтересовавшись у них участливо: – И что? Не открывает вам Калерия?
– Нет. Не открывает.
– Ну, если Филя сказал, что она дома, значит, так и есть. Внук у меня болеет вот уже вторую неделю, скучно ему, спасу нет. Родители ему в компьютер играть запрещают, зрение у мальчика портиться от него стало. Вот он и кукует день и ночь у дверей. Я уж его гнала, гнала, а потом рукой махнула, одела его потеплее, да и пускай себе сидит. Все какое-никакое, а развлечение.
– Сообразительный у вас внук!
– И смелый какой.
– Да вы объясните толком, что случилось-то? – всплеснула руками женщина. – Кого убили-то?
– Подругу вашей соседки, Луизу. Может, вы слышали о такой?
– И слышала, и видела, – решительно кивнула головой соседка. – И что же, убили ее?
– Да.
– Ну, не скажу, что я сильно сожалею об этом, – поджала губы женщина. – Хотя, конечно, убивать людей – это не дело. Но для Калерии это будет полезным уроком. Небось поймет теперь, что бывает, если подруг себе новых, гулящих, заводить, а старыми, порядочными, пренебрегать. Вот эта Луиза и сбивала Калерию с панталыку, на танцульки какие-то ее ходить заставляла, с мужиками разными знакомила. А теперь еще и убили ее! Ну, будет теперь Калерии урок!
Пожилая женщина так искренне радовалась этому обстоятельству, что подругам даже стало не по себе. Но, по крайней мере, теперь стало ясно, что Калерия и бабушка Фили когда-то приятельствовали. Потом появилась Луиза и начала тянуть Калерию к себе. И та, увлекшись новым знакомством, забыла про свою старую верную подругу. А той это было очень обидно. Вот она теперь и возненавидела и Луизу, и Калерию.
– Мне эта Луиза с первого взгляда не понравилась. Вертлявая, писклявая… А уж воображала, каких вообще свет ни видывал! Заявила, что по мне видно – я, мол, сто лет назад на себе крест поставила. И что на такой залежалый товар охотники вряд ли найдутся.
– Это она про вас?
– Да! Обидно, не правда ли?
– Очень. Тем более что вы вовсе не залежалый товар, а очень даже ого-го!
