повернул налево и скрылся за деревьями.
– Вот это – наш человек! – с гордостью произнес Камохин. – Такого муравьи не сожрут!
– По-моему, это глупо, – возразил Осипов. – Подвергать себя опасности из-за рыбы…
– Из-за очень вкусной, я так полагаю, рыбы, – уточнил Брейгель.
– Дело не в рыбе! – отмахнулся от его слов Камохин.
– В чем же тогда? – спросил Орсон.
– В силе духа! В крепости характера!
– Все равно глупо, – стоял на своем Осипов.
– Что же ты не сказал ему об этом? – Камохин кивнул в ту сторону, куда ушел рыбак.
– Боюсь, он бы меня не понял.
– В точку!
Орсон наклонился, взял чайник и долил себе чая в чашку.
– Тогда какой в этом смысл?
– Никакого! И в этом весь смысл!
– Как-то очень уж замысловато, – Орсон сделал глоток. – Я бы сказал, слишком по-русски.
– По-русски слишком не бывает, – возразил ему Брейгель. – По-русски ничего не слишком.
– Я это и имел в виду, – кивнул Орсон. – Бессмыслица, возведенная в абсолют. Кстати, а кто-нибудь в курсе, где сейчас располагается Российская власть? Москва ведь затонула.
– Президента имеешь в виду? – уточнил Камохин.
– Ну да. Президент, премьер, кабинет министров… Кто там еще у вас есть?
– С нас и одного президента довольно. Он у нас, как Господь Бог, един во всех лицах. Куда не глянешь – везде он. Говорят, он со своими придворными в Казань перебрался.
– Почему в Казань?
– Придворный астролог вычислил по звездам, что там сейчас самое безопасное место.
– Док-Вик, а что на счет пакалей? Для того чтобы вынести любой объект из аномальной зоны, контейнер требуется, а пакали и так через границу проходят. В чем тут фокус?
– Интересный вопрос, – кивнул Осипов. – Это еще одна загадка пакалей. Возможно, пакаль сам по себе является контейнером для перемещения между измерениями чего-то, что находится внутри него.
– А что там может находиться?
– Вот это я даже предположить не берусь.
– Тихо! – вскинул руку Орсон. – Слышите?
Издалека, из темноты, будто из самого сердца ночи, доносились звук работающего мотора и рассекающих воздух лопастей.
– Прилетели.
Звуки быстро приближались. Вскоре в небе появились огни. Луч прожектора упал на землю, дернулся из стороны в стороны, пробежал по березкам, перепрыгнул через заросли бузины, скользнул по лугу и замер, наткнувшись на костер.
Камохин поднялся на ноги и помахал рукой.
Вертолет завис в воздухе и стал снижаться.
Он сел неподалеку от костра, не выключая мотора. Винтовые лопасти все так же продолжали рубить воздух, прижимая к земле высокую траву. Боковая дверца откатилась в сторону, и в глаза людям, стоящим возле костра, ударили два ослепительно ярких широких луча.
– Уберите свет! – крикнул Камохин, прикрыв глаза ладонью.
– Квестеры! На борт! – приказал человек, прячущийся в потоках света. И добавил: – Это приказ!
Голос был властный, только очень уж ровный и бархатистый. Человек любил командовать и, должно быть, привык к тому, что все его приказы беспрекословно выполняются. Но среди ночи, рядом со светящейся стеной, за которой простиралось заросшее джунглями болото, он чувствовал себя не на своем месте.
– Уберите свет! – повторил Камохин, не двигаясь с места.
– Я – командир третьего корпуса внутренней охраны Центра Изучения Катастроф! Приказываю немедленно…
– А я – квестер Камохин. И если ты, администратор хренов, сейчас же не уберешь свет, я перебью, к чертовой матери, твои прожектора! – Камохин одной рукой поднял автомат за рукоятку и дернул затвор. – Понял?
Послышалась какая-то возня, приглушенные голоса. Не прошло и пяти секунд, как оба прожектора опустились вниз. Из открытой двери пассажирского отсека большого военно-транспортного вертолета выглянул человек с одутловатым лицом, одетый в серую форму внутренней охраны ЦИКа с командирскими нашивками на правой стороне груди, и в сером форменном берете с эмблемой, похожей на старинный дворянский герб. Слева от него сидел на корточках рядовой охранник с коротким десантным автоматом в руках. Из-за спины выглядывал еще один.
– Квестер Камохин! – строго посмотрел на стрелка тип с нашивками. – Мне придется доложить о вашем поведении старшему командиру внутренней охраны ЦИКа!
– Ребята, грузимся, – скомандовал Камохин. – Костер потушить не забудьте, – наклонившись, он за лямку поднял рюкзак. И только после этого удостоил взглядом командира третьего корпуса. – Давай, докладывай. Квестеры не подчиняются внутренней охране.
– Ваше командование также будет поставлено в известность об этом инциденте!
Камохин подошел к вертолету и закинул внутрь рюкзак. А вот автомат он оставил при себе.
– О каком еще инциденте?
– Вы угрожали мне оружием!
– Ты что, с дуба рухнул? – удивленно вскинул брови Камохин.
– Квестер Камохин!..
– Слушай, – Камохин наклонил голову и прижал пальцы к вискам. – Давай оставим этот пустой разговор и просто улетим отсюда. Иначе мне действительно придется угрожать тебе оружием. Понимаешь? Я прошел через такое, что тебе и не снилось. Мне сейчас абсолютно все равно. Я не в себе. У меня состояние аффекта. Хочешь убедиться?
Камохин говорил это намеренно спокойным, ровным, почти лишенным каких-либо эмоций голосом. При этом он старался не смотреть на командира внутренней охраны. Ему совершенно не хотелось видеть, как лицо охранника сначала изумленно вытягивается, затем щеки его надуваются от злости, а глаза начинают вылезать из орбит. Он открывает рот, чтобы заорать, но вдруг понимает, что он не в Центре Изучения Катастроф, а где-то в глубине ночи, в пяти шагах от аномальной зоны, и здесь, наверное, черт возьми, действуют другие правила. Совсем не те, к каким он привык. И вот после этого с его оплывшим лицом начинает твориться действительно что-то невообразимое. Он не может контролировать свои эмоции, и все они, одна за другой, проявляются на его лице, превращая его в причудливую гуттаперчевую маску. Смотреть на это так же неприятно, как на человека, корчащегося в блевотных судорогах.
– Квестер Камохин…
– Да, командир?
– Почему вы не отвечали на вызовы по спутниковому телефону?
– Я его потерял. Где-то здесь, в траве.
– Но это оборудование принадлежит Центру!
– А еще мы потеряли принадлежащий Центру вертолет, – дружелюбно улыбнулся, выглянув из-за спины Камохина, Брейгель. – Вы, вообще-то, в курсе?
Охранник сделал вид, что не услышал фламандца. Привстав и вытянув шею, он посмотрел на тех, кто стоял позади него.
– В вашей группе должны быть четыре квестера и один пилот.
– Нас четверо, пилот погиб. И трое гражданских.
– Гражданские? – охранник удивлен этим больше, чем наглостью квестера. – Какие еще гражданские?
– Женщина и двое детей. Единственные выжившие в «Зоне Тридцать Три».
– Квестер, вы понимаете, что делаете?
