объявили этот концерт «антиамериканским». Организации «ветеранов войны» постановили провести во время концерта демонстрацию протеста.
Концерт так и не состоялся.
Когда Поль Робсон прибыл в Пикскилл, он не смог попасть в Лэйкленд Эйкрс. Разъяренная толпа хулиганов расположилась на дороге, не пропуская никого к месту концерта.
На дороге, ведущей к парку, сгрудились автомобили, стоявшие вплотную друг к другу на протяжении двух миль. Нигде не было видно ни одного полицейского.
С наступлением темноты хулиганы изломали складные стулья, расставленные на концертной площадке, устроили из них огромный костер и яростно набросились на людей, приехавших на концерт раньше. Нападавшие орали: «Никто из вас отсюда живым не уйдет… Мы, гитлеровские молодцы… мы завершим его дело!»
Несколько десятков человек спешно организовали оборону. В 8 час. 30 мин. один из них пробрался в темноте сквозь бесновавшуюся толпу и стал звонить по телефону в полицейское управление штата. Потом он рассказывал:
«На моих глазах один негр и двое белых подходили к парку. Их остановила толпа. С десяток людей прижали негра к ограде. Он все время твердил: «Я американец. Я имею право быть на этом концерте». Вдруг один из нападавших ударил его. Он упал, а вся банда сгрудилась над ним и орала: «Убей его! Прикончим его!» Они беспощадно били его, топтали ногами. Тут я увидел человека в солдатской форме, который стоял в стороне. Я сказал ему: «Что это делается, друг, ведь это несправедливо!» Он ответил: «Верно, это не по-американски», и бросился к банде. Мне удалось протащить негра почти волоком между стоявшими машинами в лес. Если бы не это, они, вероятно, убили бы его».
«Нью-Йорк геральд трибюн» 29 августа описывала расправу со многими людьми, пытавшимися попасть на концерт:
«Им приходилось останавливаться перед баррикадой из камней и бревен, преграждавшей дорогу. Здесь им приказывали выйти из машин или просто вытаскивали силой. Мужчин избивали, женщинам разрешали уехать и улюлюкали им вслед. Хулиганы пробивали камнями крыши, борта и окна автомобилей, перевернули восемь машин. Последние были убраны с дороги только около двух часов ночи».
Эти бесчинства продолжались несколько часов, пока, наконец, на место действия не прибыла полиция, восстановившая видимость порядка.
На следующий день, в воскресенье, в усадьбе д-ра Сэмюэля Розена в Катоне собралось около 1500 возмущенных местных жителей. Они создали Вестчестерский комитет охраны закона и порядка и единогласно решили послать Полю Робсону второе приглашение выступить в Пикскилле. «Не отдадим организованным хулиганам ни одной пяди территории Соединенных Штатов, — решил комитет. — На карте наша свобода и гражданские права».
Во вторник вечером 8000 человек собрались в зале Голден Гэйтс в Гарлеме на митинг протеста против насилия в Пикскилле. Выступая на этом митинге, Поль Робсон объявил, что он снова приедет в Вестчестер и будет там петь.
Новый концерт был назначен на воскресенье, 4 сентября, в загородном клубе Холлоу Брук.
По мере приближения этого дня напряжение в Пикскилле росло. Местные организации «ветеранов войны» призывали организовать мощное шествие протеста рядом с концертной площадкой. В городе появились плакаты и афиши с лозунгами: «Проснись, Америка! Пикскилл уже проснулся». Газета «Дейли компас» сообщала, что отдыхающие в близлежащей летней колонии «были так напуганы, что мужчины организовали круглосуточные дежурства для охраны колонии от нападения».
В субботу вечером молодые люди, околачивавшиеся в барах, игорных домах и на перекрестках Пикскилла, открыто хвастались, что проучат «комми» (коммунистов), «черномазых» и «жидов».
Уступив упорным настояниям Вестчестерского комитета охраны закона и порядка, губернатор Томас Е. Дьюи распорядился направить в Пикскилл в день концерта полицию штата.
Чтобы обеспечить охрану слушателей, организаторы концерта сами создали отряд из 2500 ветеранов-антифашистов. Под командованием заместителя председателя профсоюза рабочих меховой и кожевенной промышленности, офицера запаса Леона Штрауса, эти ветераны на рассвете в день концерта собрались у клуба Холлоу Брук. Стоя плечом к плечу, они образовали оборонительную линию, опоясавшую весь парк.
В полдень к месту концерта начали съезжаться слушатели; многие прибывали целыми семьями, нагруженные корзинками с провизией. Приближаясь к входу, они проходили сквозь строй полицейских, которых здесь насчитывалось сотни. Полиция сдерживала толпы демонстрантов, выкрикивавших угрозы, проклятия, ругань.
Местные «ветераны» маршировали группами взад и вперед под звуки оркестра.
К началу концерта, в 2 часа, на площадке собралось около 20 тыс. человек. Пока Поль Робсон пел, царила тишина. Восторженные аплодисменты отдавались мощным эхом в окрестных холмах.
По окончании концерта полиция направляла отъезжавшие автобусы и машины по крутой извилистой дороге, проходившей через густой лес. Здесь их поджидали в засаде сотни людей, вооруженных камнями, бутылками и кирпичами. Подъезжавшие машины попадали под ураганный «обстрел».
Приведем некоторые выдержки из показаний, полученных впоследствии от людей, пострадавших во время этого нападения:
«Мы попросили одного солдата арестовать человека, швырявшего камни. Он ответил руганью».
«Я видел нескольких раненых, которые просили солдат и полицейских помочь им. Над ними издевались, некоторых раненых полицейские избивали дубинками. Я видел также, как солдаты и полицейские сами швыряли камни в машины и автобусы…» «Женщинам и детям, ехавшим в автобусе, приказали лечь на пол. Женщины нагибались над детьми, защищая их своим телом от камней и осколков стекла… Некоторые хулиганы подбегали вплотную к автобусу и, тщательно прицелившись, швыряли камни прямо в головы женщин…»
«Один из солдат сказал: «Зададим этим ублюдкам». Он остановился у переднего окна машины, где я сидел, тщательно прицелился и ткнул концом своей дубинки прямо в мой левый глаз… Дубинка не попала в глазное яблоко, задев лишь край века.
Потекла кровь. Полиция приказала нам выйти из машины… Меня заставили пробежать сквозь строй из 15–20 полицейских. Каждый из них ударял меня дубинкой по голове или по спине. Потом они бросили меня на землю и продолжали избивать. Один из полицейских заметил бинт на моей левой руке, которую я обжег неделю назад. Он встал на мою руку, ударил каблуком по перевязанному месту и сломал мне один из обожженных пальцев…»
«Группа хулиганов подошла прямо к автобусу и бросила внутрь огромный камень. Он попал мне в левую руку, и я увидел, что третий сустав среднего пальца висит у меня на одном сухожилии. Солдаты стояли здесь же и смеялись».
Во время этого нападения были ранены сотни людей, многие из них тяжело.
Свыше 50 автобусов и сотни легковых машин пострадали от буйного бешенства толпы — у них были разбиты стекла, вмяты борта, изломаны крылья.
«Я пишу эти строки через несколько часов после того, как вырвался из ада, то есть из Пикскилла, — писал в тот вечер корреспондент негритянской газеты «Нью-Йорк эйдж» Лесли Мэтью. — У меня в ушах еще стоит дикий вой толпы, удары камней но стеклу и по живым телам, вопли женщин, отчаянные крики детей, глумление и насмешки парней с бешеными глазами… Я еще чувствую тошнотворный запах крови, струящейся из свежих ран, бензиновую гарь автомобилей и автобусов, отважно пытающихся вывезти свой груз — людей, превратившихся в живые мишени, — за линию огня, подальше от кирпичей, бутылок, камней, дубин. Я еще ощущаю ярость и хаос, которыми была наполнена атмосфера. Я еще слышу, обоняю и осязаю Пикскилл».
По всей стране, от Атлантического до Тихого океана, прокатилась волна гнева и негодования,
