водой, улёгся спать.
15
Просыпаюсь от тихого, едва слышимого царапания в дверь. Светло как днём. Глянул на часы. Около трёх. Подумалось, что неплохо вчера погуляли с камнями. Вот они и дали поспать. Оказывается не надо резать сотнями ни в чём не повинных людей, а надо просто сходить на концерт. Только не понравилось, что после цветомузыки будет приставать шантрапа.
Вот и добрался до конечной цели путешествия. Сколько народу упокоил. Сам несколько раз был на волоске. И что? Ради того, чтобы дать камням покрасоваться на концерте? Это что же, надо становиться театралом? Доберутся до меня из местной полиции или нет? Что положено за удар по морде полицейскому. Повиниться или нагло переть буром? Пожалуй виниться не получается. Сколько раз приходилось чистить сортиры. Кто там опять скребётся? Ну, ясно же сказал, что если побеспокоят, то получат в рыло. Приходится вставать и разбирать баррикаду.
Общаюсь через дверь:
— Ну, какого чёрта? Олухи, я же ясно сказал, чтобы не смели беспокоить.
— Просим прощения у Вашего сиятельства. Это господин управляющий. К Вам гости пожаловали. Позвольте нам войти.
— Минутку, только оденусь.
Одеваюсь и снаряжаюсь как на последний бой. Пистолет, там где и положено быть. Револьвер в правом кармане. Тугой мешочек с золотом, килограмма на полтора, зажат в руке. Приоткрываю дверь, вижу некого господина, хватаю за грудки, мешочком золота слегка даю в морду, разворачиваю и пинком отправляю в дверь напротив. Напоследок закрываю дверь. Опять вопли, визги и сопли со стороны коридора.
Подождав некоторое время, дождавшись, когда вопли прекратятся, выхожу из номера и направляюсь в ресторан. В коридоре замечаю нескольких дам и мужиков, и ни одного, слава богу, в мундире полицейского. Чего им от меня потребовалось? Может это связано со вчерашним выступлением в театре?
Прохожу в ресторан. Подбегает мэтр. Смотри-ка? Стал намного пошустрее и важности убавилось. Надо ему ещё в рыло добавить, тогда точно будет не человек, а золото.
Кофе с лепёшками. Вновь приходится описывать рецепт приготовления кофе. Жду, когда приготовят. Газета уже на столе. Что за новости? Всё тоже самое, что и вчера. Вот кое что новенькое. Безобразная выходка неустановленных лиц в театре. Оперная дива в гневе. Когда это прекратится? Читаю. Некие переодетые студенты, один из которых, набравшись наглости, переоделся жандармом, устроили в театре безобразную игру с цветными, новомодными, электрическими фонариками.
Прилагалась схема фонарика, адреса магазинов, где их можно купить и возмущённые отклики театралов. Одной из возмущённых зрительниц была некая дама, состоящая в родственных отношениях с генерал-губернатором Москвы. Она пообещала донести глас возмущённых, беспардонными действиями студентов, театралов до самого генерала.
Тут подоспели лепёшки и опять нарисовался жандарм. Почему-то у жандарма весьма смущённый вид. После коротких приветствий, господин жандарм заказал поесть и мы приступили к тому, чего хотел жандарм. Опять вопросы про путешествие. С неким недоумением постарался ответить на заданные вопросы. Всё вертелось вокруг того, что, по-видимому, убит жандармский полковник и ещё кое кто из обслуги поезда, и пассажиров.
— Я снова спросил про мнение господ офицеров по этому происшествию и получил уклончивые ответы.
Я понял, что с господами офицерами у жандарма не складываются отношения. Поэтому-то, он терзает допросами меня. Со мной комфортно, а с офицерами нарывается на оскорбления. Да, хреново. Может я могу чем помочь? Он просит поговорить с офицерами приватно. Дескать я собираюсь написать книгу о путешествии и прошу участия, в этом благородном труде у господ офицеров.
— Нет, — сказал я. — Однако, могу помочь.
Подзываю мэтра и задаю вопрос:
— Как найти того оболтуса, которому давеча дал в рыло?
Мэтр было замялся, но когда я стал приподниматься со стула сообщил:
— Сей момент будет, Ваше сиятельство.
Жандарм с удивлением наблюдал как мэтр из представительного мужчины превращался в сморщенного старичка. Он не преминул выразить удивление произошедшей переменой.
— Чем Вы запугали бедного старичка, Виктор Александрович? Посмотрите, какие разительные перемены произошли в нём.
С некоторым раздражением подумал, что прокололся. Не стыкуется образ трусливого интеллигента, во время нападения волков, с теперешним разительным изменением облика мэтра. Дал повод сукиному жандармскому сыну шантажировать кутузкой и настоять на своём. Ох, допросится мерзавец в репу.
— Должно быть, господин офицер, Ваша форма влияет на здешний персонал. Вот они и стесняются.
Жандарм неодобрительно покачал головой. Видимо прокручивает в уме, что теперь делать. Тащить в кутузку или ещё поиграть в кошки мышки? Или начинать плести паутину?
— Вы знаете, Виктор Александрович. В московском жандармском управлении меня познакомили с некими подробностями произошедшей на привокзальной площади драке, между прибывшими с поездом офицерами и полицией. Господам полицейским помогали извозчики, стоящие на площади. В результате драки пострадал один полицейский и около десятка извозчиков. Причём один из них, подвёз офицеров на пролётке к Вашей гостинице. Я заверил полковника, что ни один из подопечных мне офицеров на такое безобразие не способен. Однако меня начинают терзать смутные подозрения. Может быть драку устроили не офицеры, а штатские попутчики, ехавшие в поезде? И именно сейчас, я подумал, что только Вы, уважаемый Виктор Александрович, расположились в гостинице.
— Вы-то здесь причём, дорогой мой Алексей Тихонович. В полицейском управлении Вам сказали совершенную правду. Не могут наши (чуть не сказал советские) офицеры устроить пьяный дебош на площади, хотя, если честно, за то скотское отношение чиновников к пострадавшим, вполне имеют на это право.
Что касается обидного намёка, на то обстоятельство, что безобразный дебош на площади устроил я, то такое предположение ни в какие ворота не пролезет. Убеждён, приведите извозчика, которому, якобы, я дал по морде, он совершенно не узнает меня. И подумал, пусть только попробует узнать, то…Не знаю что то, но что на своих ногах эта скотина не уйдёт, мне представилось совершенно точно.
— Вы знаете, Виктор Александрович, мы решили поступить как Вы соизволили говорить. Пригласили извозчика, для опознания. Он должен посмотреть на постояльцев гостиницы приехавших, после прибытия в Москву поезда со страдальцами как Вы изволили сказать. Но, я сейчас подумал, что нет необходимости беспокоить большинство вновь прибывших. Достаточно показать бедняге Вас, уважаемый Виктор Александрович.
Ну, попал, так попал. Щас, буду каяться. Залезаю во внутренний карман. Жандарм напрягся, но, когда увидел, что я достал расшитый золотом кружевной носовой платочек, совершенно расслабился. И напрасно, так как я вытащил из кармана мешочек с перстнями. Перстни одел на пальцы левой руки, которую опустил под стол, чтобы жандарм не заметил.
— Вы готовы, Виктор Александрович как бы с сочувствием, спросил он?
— А, надо готовиться? К чему? С удивлением спросил я.
— Сейчас мы, уважаемый Виктор Александрович, проведём опознание.
— Господи, Алексей Тимофеевич, ну и проводите, я то здесь причём?
Несколько недоумевая, что попался столь закоренелый и неуступчивый преступник, жандарм привстал и слегка махнул рукой, мол вводите. Я, в ответ лишь пожал плечами. Вводите так вводите,
