Я не думал, что народное творчество с Земли, которое я изложил в один из визитов к Столыпину дойдёт и до Государя. Столыпин пожаловался, что мои заводы отбирают у казны чёртову уйму денег и ему катастрофически не хватает средств на школы. Я процитировал в тот день:
Столыпин не совсем понял этот стишок, тем более, что не поверил в всесилие слова «короче». Теперь же, каждый раз, когда ему приходилось общаться с подчинёнными они непременно через слово употребляли «короче». Он даже подумывал издать указ, запрещающий при нём произносить слово короче. Я как мог отсоветовал от этой идеи, объяснив, что после издания указа все только и будут повторять «короче», а про другие слова вовсе забудут.
Он с унынием спросил: что же делать? Употребление этого слова портит русскую речь.
Я сравнил появление слова «короче» с простудой. Надо переждать и простуда пройдёт сама, если, конечно, не злоупотреблять.
Столыпин с сомнением в голосе передразнил меня: а, если злоупотреблять, то мы окажемся на кладбище?
Я обозвал его чёрным юмористом, а когда он спросил, что это такое? Я, вспомнив, процитировал ещё:
Николай ещё подумал и продолжил:
— А, это Ваше выражение: «как только, так сразу». Оно что означает?
Я попытался выкрутиться:
— Это, Ваше величество, сокращение от, как только самолёт будет готов к полёту, так сразу в полёт отправим.
Николай снова спросил:
— Поясните ещё раз. Ваш самолёт полетит как только, так сразу или к дню моего рождения? Если я всё правильно понимаю, через десять месяцев?
Вот пристал как банный лист к месту, о котором при императоре, не совсем прилично говорить:
— Ваше величество, всё крайне запутано. Сроки мы можем устанавливать и таким образом планировать работу, но всегда появляется какое-нибудь «но». Приходится переносить сроки и вновь планировать. Каждый план при встрече с реалиями жизни требуется перепланировать.
Николай покачал головой:
— Выходит, если я сообщу акционерам, что самолёт полетит через десять месяцев, то могу оказаться лжецом?
Прямо как девочка. Не потому ли его расстреляли в подвале или закололи штыками?
— Ваше величество, Вы сообщите. Но, для успокоения совести скажите, что сроки ориентировочные.
Николай стал выказывать признаки недовольства:
— Цеппелину, если мне не изменяет память, потребовалось гораздо меньше времени, чтобы построить дирижабль. Почему же Вы, господин Хлестаков, не можете изготовить простую вещь, называемую самолётом, за более короткое время.
Вот докопался, так докопался:
— У Вашего величества неверные сведения. Граф Цеппелин строит дирижабли почти двадцать лет. Сначала он строил модели. Затем подготовил строительную базу, затем озадачился получением необходимых материалов. И всё равно, первый полёт дирижабля закончился крушением. Если Ваше величество настаивает, я попрошу один из аппаратов, как Ваше величество называет самолётов, поднять в воздух в ближайшие дни. Скажем в течении месяца.
Отбрехавшись, предложил Николаю поучаствовать ещё в одном перспективном проекте, в строительстве автомобилей. Дело в том, что автомобили имеют мотор и колёса как и самолёт, поэтому, если мы в состоянии построить дирижабль и самолёт, то почему бы нам не заняться автомобилями? Николай недовольно спросил: почему бы не ограничится чем-нибудь одним?
Надо заниматься всем, что приносит прибыль. В новом деле прибыль максимально возможная. Идущие следом вынуждены догонять, а это нелегко и дорого. Поэтому, те кто сегодня рискнул, завтра получат прибыль намного превышающую вложения. Николай согласился подумать о участии и в этом деле.
Николай пожелал принять участие в наблюдении за первым полётом самолёта и просил предупредить об этом знаменательном событии заранее.
Рассказал как я планирую провести первые испытательные полёты.
— Дело в том, Ваше величество. Сначала я сажусь в самолёт и катаюсь на нём по дорогам. Затем, после придирчивого смотра конструкции, совершаю небольшие поскоки невысоко и на малой скорости, и только после нескольких таких небольших подлётов планируется короткий полёт. Всё это удовольствие может затянуться на много месяцев. Если Ваше величество, сообщит на каком этапе испытаний желает присутствовать, то я обязательно телеграфом сообщу о планируемых подлётах.
Николай как-то странно на меня посмотрел и спросил:
— Так Вы сами решили полететь?
Я, вспомнив, что Николай не знаком с подробностями моей биографии:
— Я, Ваше величество, лучше знаю как самолёт устроен. Его построили по моим эскизам и требованиям. Поэтому интересно знать как поведёт в воздухе моё детище.
Николай выразил озабоченность:
— Значит Вы строите не французскую копию?
Пришлось озадачиваться мне:
— Ваше величество. Конечно свою конструкцию. Я не собираюсь изготавливать то убожество, которое французы называют аэропланом.
Николай с прискорбием в голосе сообщил:
— Если узнают акционеры, то дальнейших ассигнований не дождётесь.
Я обрадовано:
— И замечательно, Ваше величество. Я уже не нуждаюсь в акционерах, теперь акционеры нуждаются во мне. Мои самолёты завоюют весь мир, в том смысле, что они лучше всех других.
Николай высказал затаённую мысль:
— И возвращаясь к Вашим бомбам, которые мне в подарок. Нельзя ли приспособить их для бросания на корабли? Англичане или какие другие мореплаватели могут приблизится к Петербургу и остановить их будет трудновато.
Вот что его гнетёт. Незащищённость Петербурга с моря. По его мнению, при отсутствии сильного
