Ингельд работал, мы с Бьёрном послушно таскались следом. Было скучно. Ладно рыжий, ему по должности положено, да и железную его выдержку и непробиваемую серьезность, казалось, ничто не может поколебать. А вот я чем дальше, тем больше чувствовала себя ненужным балластом.
Мы играли в крестики-нолики, потом в «камень, ножницы, бумага». Хотя Бьёрн, пожалуй, так и не смог до конца вникнуть в суть игры. Что, впрочем, нисколько не мешало ему периодически выигрывать и отвешивать мне легкие щелбаны. Вообще-то в эту игру я выигрывала гораздо чаще, исключительно за счет скорости реакции, и щелбанов телохранителю соответственно доставалось больше. Таких же легких. Но он не расстраивался, к этому процессу относясь не менее серьезно, чем ко всему остальному. Поразительный человек, он вообще не способен к проявлению легкомыслия? Если подумать, он ведь и ко мне не должен бы относиться столь серьезно. Ну что тут такого важного – маленький дракон от скуки пытается играть со взрослыми людьми? Да тут таких великое множество. Взять хотя бы того же разбалованного до крайности Тиля. Однако же Бьёрн вел себя так, словно выполнял великую миссию.
Между прочим, Тиль так и продолжал крутиться рядом. Его наше пренебрежение удивляло настолько, что бедолага этим даже возмутиться забыл. Мне его стало немного жаль: этот дракон всего лишь не в меру избалованный ребенок, выросший, но не повзрослевший. Сам он в собственном самодовольстве и заносчивости не так уж и виноват, и в том, что задрал нос при знакомстве со мной, тоже. Он-то, этот вечный ребенок, считает себя взрослым и очень-очень значимым существом, королевский дракон как-никак. Вот только мы с Бьёрном изрядно сбили с него спесь своим равнодушием. Бессовестно не впечатлились важностью персоны, нехорошие создания, и играть с собой не позвали. Он растерялся и слегка обиделся, но в то же время еще сильней захотел привлечь наше внимание и узнать, во что же такое интересное мы играем, что его в упор не замечаем. Сперва он злился, потом бегал кругами, пытаясь сунуть свой любопытный нос под руки телохранителю, а потом и вовсе начал тихонько и жалобно поскуливать, переминаясь на лапах и возбужденно расправляя крылья.
Я почувствовала себя жестокой мучительницей, заставляющей страдать несчастного ребенка. Самое интересное, что никто и не пытался вмешаться. Даже король лишь изредка посматривал на нас с интересом, но ничего не предпринимал. Здесь вообще довольно интересным образом относятся к драконам, я это уже заметила: люди предоставляют им определенную свободу действий, не вмешиваясь во взаимоотношения. А казалось бы, король вполне мог бы повлиять на меня через Ингельда, и, скорее всего, я бы послушалась, просто потому, что не хотелось подставлять человека, с которым мне, возможно, придется жить бок о бок продолжительное время. Впрочем, издеваться над несчастным драконом я не стала, а то такое ощущение, что он, бедолага, вот-вот заплачет. Что-то уж очень подозрительно глаза у этого черненького блестят, так и кажется, еще немного, и набухнут крупными слезами, которые потекут по темной чешуйчатой мордочке. Кстати, я немного ошиблась: Тиль не совсем черный, скорее черный с темно-синим, такой цвет, который при определенном освещении кажется именно черным, а при другом – синим, как ночное небо.
Тиля мы все же позвали играть, точнее, я позвала, а Бьёрн отнесся к этому с привычной уже серьезностью. А мне внезапно подумалось, что Тиль вообще-то довольно-таки ценный источник информации: он постоянно находится при короле, и от него вряд ли что-то скрывают. Люди уверены, что драконы не умеют разговаривать, они (пора бы уже научиться говорить «мы») и впрямь не умеют, по- человечески. Зато между собой очень даже неплохо.
– Ты вредная, – обиженно сообщил дракон, безбожно продув в крестики-нолики в третий раз и потирая ушибленный щелбанами лоб. – Почему ты не хочешь со мной дружить?
Ну сущий ребенок, еще немного, и я почувствую себя воспитателем в детском саду.
– Это ты вредный. Думаешь, тут самый важный?
– Я – королевский дракон! – гордо задрало нос это наивное создание. Еще и крылья расправил для внушительности.
– Ну и что? – интересуюсь, смотря на него снизу вверх.
Забавный он в чем-то, будь я человеком, и сама бы не отказалась от такого милого и смышленого питомца. Но сейчас, находясь по другую сторону, чувствую себя даже неуютно, смотря на существо почти в три раза крупнее меня, обладающее непредсказуемым и переменчивым разумом ребенка. Только вот показывать свою неуверенность ни в коем случае нельзя, иначе опять нос задерет. Мне нужна информация о драконах, и получать ее логично именно от драконов.
Дракон ощутимо растерялся. Бедняга, все, к чему он привык, что с детства казалось само собой разумеющимся, вдруг перевернулось с ног на голову. Появляется какая-то малявка, только-только вылупившаяся из яйца, и начинает вести себя непонятно как. И ведь обижать его или по-настоящему ссориться мне нельзя не только потому, что хотелось бы получить информацию, но и потому, что Тиль действительно королевский дракон. Не хотелось бы подставлять Ингельда. Ладно, значит, будем дружить. Что ж еще делать?
Вспомнить бы еще, как нужно с детьми обращаться. Однажды после краткого общения с двоюродными племянниками я пришла к выводу, что детей предпочитаю любить на расстоянии, а сестра – что педагог из меня никудышный. Думаю, она была совершенно права.
– Ладно, – говорю, – я буду с тобой играть, а ты мне расскажешь что-нибудь интересное. Идет?
– А он будет со мной играть? – Тиль кивнул на Бьёрна.
– И он будет, – пообещала я.
Тон, к счастью, был выбран верный, за обещание играть с ним Тиль с энтузиазмом согласился рассказывать мне все, что я захочу. Ну вот и славно, будем полагать, что у меня при дворе появился свой источник информации. Осталось еще выучить местный язык и грамоту – и можно считать, что этот источник появился и у Ингельда. Не решила пока, нужно ли ему это и стану ли я с ним делиться всем, что узнаю, однако как дополнительный козырь в этой непростой жизни пригодится.
Впрочем, прежде чем размышлять, как я распоряжусь добытыми сведениями, следовало бы эти самые сведения получить. На практике это оказалась не такая уж и простая задача, как думалось, начиная с того, что я вообще смутно себе представляла, как общаться с этим беспокойным созданием. Следовало постоянно поддерживать его интерес, чтобы жгучее любопытство не сменилось скукой и столь ценный источник информации не сбежал от меня играть с другими драконами. Ну с этой проблемой я с горем пополам справилась. Однако тут же образовалась другая – выдаваемая Тилем информация страдала некоторой… гм… недостоверностью. Нет, дракон действительно знал многое, и от него ничего не скрывали. Он не задумываясь мог выдать как государственную тайну, так и информацию о том, что его величество вчера ел на завтрак. Вот только не стоило забывать о его детском разуме, который воспринимал и интерпретировал некоторые события настолько замысловатым образом, что я терялась.
Простой пример: попытка разузнать, какие обязанности при дворе исполняет Ингельд. На что мне простодушно и совершенно искренне было заявлено, что «третий советник говорит всем гадости». На мой ошарашенный вопрос «Всем?» последовал ответ, что да, всем. Даже королю, более того, королю Ингельд говорит гадостей больше всех, ибо таковы его обязанности.
Я села на хвост и озадаченно почесала между рожек, пытаясь стимулировать мыслительный процесс. То ли здешний король страдает легкой формой мазохизма, то ли я чего-то очень сильно не понимаю. Надеюсь, все же второе, потому что первый вариант выглядит несколько удручающе. Если тут король такой… странный, то каков же мой «хозяин», если согласился на эту работу?
Бросила взгляд на Ингельда, который, не стесняясь присутствия короля, в очередной раз «сказал гадость» одному из своих коллег, и, обреченно вздохнув, принялась выяснять у Тиля подробности. Этот трудоемкий процесс чем дальше, тем больше вызывал у меня ощущение легкой сумасшедшинки. Я поняла, что помимо детского разума драконы обладают некой не вполне понятной для человека логикой и мир вокруг воспринимают немного иначе. В рассказе дракона о людях упор всегда делался на запахи и звуки, а не на слова и поступки. В каком-то смысле я могу понять, как от человека может пахнуть обидой или радостью, уже успела убедиться, каким хорошим обонянием обладают драконы, да и читала где-то, что при смене эмоций у человека меняется и запах. Однако одно дело знать, и совсем другое – различать эти эмоции по запаху и уверенно в них ориентироваться. Тиль различал и ориентировался не задумываясь, более того, эти запахи для него были намного понятней мимики или поступков людей. Подозреваю, в мимике он как раз не разбирался совсем.
Но в общем, если немного приспособиться и вникнуть в его логику, вполне можно научиться
