который ей требовалось знать для получения денег. Отправив сообщение, он встал из-за компьютера, прошел к бару и поставил на стойку бутылку виски «Джонни Уокер».
— Давайте выпьем за вашу честность и… за вашу глупость!
В течение часа мы уговорили почти всю бутылку. Давно уже я так не напивался, и ощущение было чертовски приятным. Камаль рассказал, что родился в Стамбуле, но приехал в Париж тридцать лет назад, пятилетним мальчиком.
— Мои родители были легальными иммигрантами, так что никаких проблем с властями. Но вот французская школа в Сен-Дени стала для меня настоящим кошмаром. Я ни слова не знал по-французски. К счастью, как и половина детей в школе. Но все-таки я довольно быстро освоил язык — деваться было некуда. А теперь… теперь у меня французский паспорт.
— Так вы, выходит, француз?
— Я ощущаю себя французом. Но французы по-прежнему видят во мне immigre.[58] Здесь навсегда остаешься чужаком, если только ты не коренной француз. Это не что в Лондоне, где все чужаки, включая англичан, — вот уж где настоящая мешанина. А в Париже французы держатся французов, северо- африканцы — северо-африканцев, турки — турков. Tant pis.[59] Мне лично все равно. Так уж устроен здешний порядок.
Камаль не слишком откровенничал о себе. Сказал у него есть жена и двое маленьких детей, но упомянул о них вскользь. Когда я спросил, как зовут детей, он сразу же сменил тему, поинтересовавшись, чем я занимался в Штатах. Услышав, что мой брак недавно распался, он спросил;
— А кто была та, другая женщина?
— Это длинная история…
— А где она сейчас?
— Это другая длинная история.
— Вы не очень-то разговорчивы.
— Так же, как и вы.
Мой собеседник еле заметно улыбнулся:
— Так чем вы теперь занимаетесь?
— Пытаюсь стать писателем.
— Это приносит доход?
— Никакого.
— Но как же вы живете?
— Очень скромно. Ровно через шесть недель мои денежные запасы иссякнут.
— И что тогда?
— Понятия не имею.
— Вы ищете работу?
— У меня нет carte de sejour,[60] к тому же американцам очень трудно получить здесь разрешение на работу.
— Вы могли бы поспрашивать в разных университетах и колледжах.
Нет, не мог — потому что там сразу начнут проверять мое прошлое и в первую очередь затребуют рекомендации из колледжа, где я преподавал в течение десяти лет. И стоит им узнать, что произошло…
— Это проблема, — сказал я.
— Понимаю, — тихо произнес Камаль и потянулся к пачке сигарет. — Выходит, дела у вас плохи?
— Можно и так сказать.
— Что ж… может, вас интересует какая-то работа?
— Как я уже сказал, я нелегальный…
— Это не имеет значения.
— Почему?
— Работа, которую я собираюсь вам предложить, тоже не совсем легальна, вот почему.
7
Работа была не пыльной.
— Это должность ночного сторожа, — сказал Камаль. — Вы приходите в офис, сидите там, читаете, пишете, можете даже принести с собой радио или телевизор, если захотите. Приходить надо в полночь, уходить в шесть. И все.
— Не может быть, чтобы это было «все», — возразил я. — Наверное, что-то еще…
— Ничего, кроме того, что я сказал.
— И что за контора? Каким бизнесом она занимается?
— А вот это вас уже не касается.
