в колледже Кру, в Огайо. Нам повезло, ведь так трудно найти место преподавателя. Я сразу стал пользоваться популярностью у своих студентов…
— А Сьюзан? Она тоже имела успех?
— Сьюзан, как выяснилось, не вписалась в заданные условия. Она могла бы стать талантливым режиссером — творческое видение и все такое, — но учителем оказалась никудышным. Многие студенты жаловались, что она слишком требовательна, ставит слишком высокую планку, которую не все могут преодолеть…
— Она и к тебе была чересчур требовательна?
— В быту она была слишком педантичной. И да, в профессиональном плане очень активно толкала меня вперед — поскольку, если уточнить, в колледж мы пришли ассистентами преподавателей и для зачисления в штат нужно было написать и опубликовать целый ряд статей.
— Можно я угадаю, что произошло дальше? Тебя зачислили в штат, а ей отказали?
— Именно так все и произошло. Против нее сработало неумение строить отношения со студентами.
— Значит, она оказалась без работы, а ты получил постоянную должность, о которой мечтал, и это означало, что вы осели в том маленьком городке. Все это укладывалось в ваш генеральный план, за исключением того, что твоей жене отныне нечем было заняться…
— Ей удавалось изредка подрабатывать режиссером в маленьких региональных театрах. Но и там возникали какие-то стычки с труппой: то она спорила с оформителем, то обвиняла руководство в некомпетентности…
— Сердитая на весь мир женщина?
— Боюсь, да.
— Следующим поворотом сюжета будет… как и в истории твоей матери… беременность?
— Браво.
— Ну а что, собственно, ей оставалось? Тридцать лет, безработная…
— Тридцать два, если быть точным. Да, ты права, через два месяца после того, как ей отказали в работе, она забеременела. Мы оба обожали Меган с момента ее появления на свет, но ребенком и домом занималась Сьюзан, и примерно через год ее недовольство стало заметным.
— Она не пыталась найти другую работу?
— Конечно пыталась. Проблема в том, что в местный театрах она уже исчерпала свои возможности, и оставалось только пробовать себя в студенческих постановках. Это лишь усугубляло ее отчаяние.
— И отчаяние росло все последующие… Сколько Меган сейчас?
— Пятнадцать.
— Значит, на протяжении тринадцати лет твоя жена все металась?
— Я бы так не сказал, ведь у нее была дочь, и Сьюзан была заботливой матерью. Но когда Меган подросла и пошла в школу, Сьюзан все чаще стала намекать, что устала быть только женой и матерью… Во время ссор она не раз говорила мне, что если бы не приросла к Итону, то могла бы построить блистательную карьеру в большом городе вроде Чикаго — уж там наверняка оценили бы ее высокий профессионализм и не стали бы придираться к ее характеру.
— Какая счастливая женщина… Как ты мог мириться со всем этим?
— Я предпочел не обращать внимания… Тем более что вспышки обычно случались после нескольких бокалов вина.
— Так она еще и выпивала?
— Послушай, мы жили в маленьком городке, где по вечерам совсем нечего делать. Да к тому же, что ни говори, она была в депрессии. И что еще оставалось, кроме как выпивать? Я ведь тоже начал тогда прикладываться к бутылке. Во многом из-за того, что ее недовольство жизнью стало подтачивать наши отношения…
— И ты решил, что единственный способ борьбы с недовольством — роман на стороне?
— На самом деле она первая завела роман… хотя я и узнал об этом гораздо позже.
— И кто был счастливчик?
— Года два назад в колледже Кру появился новый декан — галантный кавалер по имени Гарднер Робсон.
— В Штатах действуют такие понятия, как «галантный кавалер»?
— Среди белых англосаксонских протестантов. Этот парень был настоящий красавчик. Бывший военный летчик. Бывший консультант по менеджменту. Пятьдесят с небольшим. Суперподтянутый, суперспортивный, суперкорпоративный — его пригласил Совет колледжа, чтобы «модернизировать управление», черт знает, что они имели в виду. Когда он стал деканом, в его честь устроили прием, и мы с женой, естественно, были приглашены. Я уже коротко познакомился с Робсоном на какой-то административной встрече и, помню, сказал Сьюзан, что скорее всего, она возненавидит его, поскольку он был рьяным республиканцем и олицетворял собой тот консерватизм, который она так не любила в Америке Буша. В тот вечер вокруг Робсона крутилось много народу, но Сьюзан все-таки удалось прорваться к нему и поговорить. Только потом до меня дошло, что именно в этот момент между ними пробежала искра…
— Как романтично.
— Тогда я не придал этому значения. По дороге домой Сьюзан лишь обмолвилась о нем: «Он неплох… для республиканца». Примерно через неделю она сказала, что у нее появилась частная ученица по драматическому искусству — какая-то выпускница местной школы, мечтавшая о театральной карьере. Сьюзан сказала также, что будет заниматься с ней по вторникам и четвергам, с четырех до шести.
