Еще один нервный взгляд в сторону Люсинды Ффорде.
— Да, ее это беспокоило.
— Но вы уговорили ее лететь. Вы приобрели для нее билет. А стоило ей выехать из страны, вы обратились в суд и добились экстренного слушания
Тони не мог скрыть, что чувствует себя крайне неуютно.
— Пожалуйста, ответьте на вопрос, — подал голос Трейнор.
— Да, — едва слышно произнес Тони, — это правильная последовательность событий.
— И последний вопрос. Вы приобрели для жены билет бизнес-класса до Бостона?
— Не помню.
— Серьезно? А вот передо мной лежит билет, и это недешёвый билет, в бизнес-класс. Вы купили его, чтобы она лучше чувствовала себя в полете, помните?
— Я не покупал билет сам, а поручил это своему агенту.
— Ах вот как. Но вы же должны были сообщить агенту, куда и какого класса требуется билет? Ведь разница в цене между билетами эконом- и бизнес-класса составляет более трехсот фунтов.
— Возможно, мне предложили билет бизнес-класса как вариант, и…
— Поскольку вы хотели, чтобы жена как можно комфортнее чувствовала себя в пути до Бостона и обратно, вы согласились на дополнительную трату?
— Да, наверное, так и было.
— И, отправив жену бизнес-классом в Штаты, вы пошли в суд и добились того, чтобы ей запретили общаться с ребенком?..
Люсинда Ффорде вскочила на ноги, но не успела раскрыть рот — Мейв ее опередила.
— У меня больше нет вопросов, — сказала она.
Тони сидел с довольно несчастным видом. Ему, конечно, удалось отбить кое-какие атаки, но он терпеть не мог, когда его щелкали по носу. А я подумала, что Мейв просто умница, поработала на славу.
— Вопросы со стороны истца? — спросил Трейнор ровным, скучающим голосом.
— Да, Ваша честь, — поднялась Люсинда Ффорде. — И задам я вам всего один вопрос, мистер Хоббс. Пожалуйста, напомните нам еще раз, почему вы решили обратиться в суд за экстренным решением относительно вашего сына.
— Потому что боялся, что у Салли снова случится одна из этих непредсказуемых вспышек и на этот раз она и впрямь убьет ребенка.
Я сцепила пальцы и крепко сжала их, чтобы не издать ни звука. И одновременно не могла не восхититься хитроумной тактикой Люсинды Ффорде: после многословного опроса вернуться к центральному пункту и тем самым отодвинуть, обесценить все, о чем говорилось ранее, — опровергнуть все обвинения против своего клиента с помощью одной-единственной абсолютно гнусной лжи.
Когда Тони разрешили сесть, он вернулся на скамью рядом с Декстершей. Она обняла его, потом что-то прошептала ему на ухо. В этот момент прозвучало ее имя — ее приглашали занять место свидетеля.
Выглядела она впечатляюще. Спокойная, невозмутимая, даже, я бы сказала, царственная. Был в ней некий шарм, гламурный блеск, до которого Тони всегда был падок. Я это понимала, как и то, что ему достаточно было одного взгляда на ее дом, на элегантную роскошь интерьеров, чтобы понять, какая это завидная партия и как ему несказанно повезло. Ну а ей — женщине, которой, как ни крути, перевалило за пятьдесят, — наверное, льстило, что он известный журналист, нравилось его красноречие, его ирония, не говоря уже о том, что бедняжка был замучен домашними и служебными тяготами и нуждался в помощи. А если добавить к этому одну небольшую мелочь в виде ребенка…
Но вот она стала отвечать на вопросы Люсинды Ффорде, и я поняла, какую роль будет она разыгрывать: верной подруги, которая полюбила своего друга, но знала, что не должна разрушать его брак (тем более что у них с женой совсем недавно появился ребенок). Но затем у его жены случился «психический срыв», Тони страшно беспокоился о безопасности малютки Джека, она предложила ему комнату у себя в доме, одно повлекло за собой другое, и она сама не заметила, как…
— Должна подчеркнуть, — говорила она, — что речь не идет о внезапной влюбленности. Думаю, что могу говорить и от имени Тони, когда скажу, что мы испытывали друг к другу определенные чувства уже много лет. Но так складывались обстоятельства, что раньше у нас не было возможности их реализовать.
Затем Люсинда Ффорде стала задавать ей вопросы о внезапно пробудившихся материнских чувствах — о том, что она всей душой предана Джеку, желает ему только самого лучшего, как почти все свое свободное время она проводит с ним.
— Возможно, именно в этом следует искать главную причину моего решения перебраться на несколько лет в Сидней. Моя компания открывает там новое отделение. Я, конечно, могла бы управлять его деятельностью из Лондона, перепоручив руководство кому-то из своих коллег. Но почувствовала, что полезно вырваться из этой лондонской суеты и дать возможность Джеку расти в Сиднее.
Она тоже работает сейчас над изменением своего графика, стремясь освободить как можно больше времени, которое она сможет проводить с Джеком. Затем она пустилась в описание дома, который им уже сняли в Пойнт Пайперс[51], — прямо у воды, рядом с несколькими превосходными школами (пусть даже время для них еще не подошло). Она долго расписывала свое жилье, ну прямо как риелтор, а я тем временем все крепче сжимала кулаки, стараясь сдерживаться. А ведь мне так хотелось вскочить и выкрикнуть, что она просто гадина и лживая сука, именно такая, какой я ее себе и представляла.
Но тут, довольно неожиданно, они перешли к разговору обо мне.
— Я не знакома с Салли Гудчайлд, никогда ее не встречала. Конечно же я не желаю ей зла. Напротив, испытываю глубокое сочувствие, особенно когда представляю, через какие ужасы ей прошлось пройти в последние месяцы. Я уверена, что она сожалеет о содеянном. Видит Бог, я верю, что исправление возможно, и верю в милосердие. Именно поэтому у меня и в мыслях нет навсегда разлучать ее с Джеком. В будущем мы, разумеется, с радостью позволим ей навещать его.
Когда она это произнесла, в моем воображении возникла картинка: я, встрепанная и вымотанная после двадцатишестичасового перелета на край света, бросаю сумку в дешевом мотеле-ночлежке, на автобусе добираюсь до ее чудного дома-дворца, а там ухоженный мальчуган при виде меня отворачивается к Декстерше и начинает канючить с сочным австралийским акцентом: «Ну, мам, почему я должен куда-то идти с этой тетей на весь день?»
Диана Декстер закончила отвечать на вопросы Люсинды Ффорде, заметив в конце:
— Я искренне надеюсь, что миссис Гудчайлд полностью выздоровеет — и, как знать, в один прекрасный день мы с ней еще можем стать друзьями.
Конечно. Я даже могу назвать точную дату, когда мы с тобой станем задушевными подругами. Тридцатого февраля.
Мейв Доэрти поднялась и мило улыбнулась стоящей за трибуной женщине:
— В прошлом вы дважды побывали замужем, не правда ли, мисс Декстер?
Вопрос ей не понравился, и она не смогла этого скрыть.
— Да, это так, — процедила она.
— Пытались ли вы завести детей, будучи замужем?
— Да, разумеется, я пыталась завести детей, будучи замужем.
— А в 1990 году у вас случился выкидыш?
— Да, случился. И, понимая, каким будет ваш следующий вопрос, я хотела бы ответить и на него…
Судья вмешался:
— Вначале дождитесь все же, чтобы мисс Доэрти задала вам вопрос.
— Простите, Ваша честь.
— Однако мне было бы очень интересно узнать: какой именно вопрос вы ожидали услышать
