— Бьёрну нравится, — улыбнулась Пенелопа.
— С его-то дредами пусть вообще помалкивает.
— Зато ты-то уж бреешься во всех местах, — съязвила Пенелопа. — Ради своих женатых мужиков и качков-придурков…
— Я знаю, я безмозглая, — перебила Виола. — И никогда ничего не делала как следует.
— Тебе надо было только исправить оценки…
Виола повела плечами:
— Я недавно сдавала вступительные…
Яхта плавно резала прозрачную воду, за ней неслись чайки.
— Ну и как? — спросила наконец Пенелопа.
— По-моему, было нетрудно, — сказала Виола и слизнула соль с ободка бокала.
— Значит, все хорошо?
Виола кивнула и отставила бокал.
— Насколько хорошо? — Пенелопа толкнула сестру в бок.
— Высший балл, — сообщила Виола, скромно потупившись.
Пенелопа завопила от радости и крепко обняла сестру.
— Ты понимаешь, что это значит?! — возбужденно кричала она. — Ты сможешь учиться где хочешь, в любом университете — выбирай хоть школу экономики, хоть медицинский, хоть журналистику!..
Сестра, покраснев, рассмеялась, и Пенелопа снова кинулась обнимать ее, так что та потеряла шляпу. Старшая гладила младшую по голове, поправляя ей волосы — как в детстве, а потом вынула из собственной прически гребень с голубем мира и воткнула его в волосы сестре. Посмотрела на нее и радостно улыбнулась.
3
Залив Святой Девы
Судно летело вперед, с громким плеском вспарывая гладкую поверхность залива. Большие медленные волны с шелестом набегали на берег. Яхта круто повернула, волны ударили в борта, полетели брызги. Пенелопа правила в пролив между шхерами. Нос судна поднялся, за кормой тянулись две полосы белой пены.
— Ты что, дура? — Виола выдернула гребень из волос. Совсем как в детстве, именно в тот момент, когда прическа была уже готова.
Бьёрн проснулся, когда они остановились возле острова Госё. Купили мороженое и взяли по чашке кофе. Виола захотела сыграть в мини-гольф на маленьком поле, так что отплыли они уже ближе к вечеру.
По левую руку расстилался залив — словно головокружительно огромный, бесконечный каменный пол.
Компания собиралась пристать к Кастшеру — длинному и пустынному, с тонким перешейком маленькому островку в шхерах. С южной его стороны зеленел залив, где можно было бросить якорь, искупаться, поджарить что-нибудь на ужин и заночевать.
— Спущусь, посплю немного, — сказала Виола зевая.
— Иди, — улыбнулась Пенелопа.
Виола ушла вниз, в каюту. Пенелопа, внимательно глядя вперед, сбросила скорость; на подходе к Кастшеру она не отрывала взгляд от электронного буйка, предупреждавшего о подводных мелях. Яхта быстро приближалась к мелководью, до него оставалось метров сорок.
В рулевую рубку вошел Бьёрн. Он поцеловал Пенелопу в шею и спросил:
— Я начну накрывать?
— Виоле нужно бы вздремнуть часок.
— Ты сейчас говоришь как твоя мать, — мягко заметил он. — Она уже звонила?
— Да.
— Чтобы проверить, с нами ли Виола?
— Да.
— Поругались?
Пенелопа покачала головой.
— Что с тобой? Плохое настроение?
— Нет. Это из-за того, что мама…
— Что мама?
Пенелопа с улыбкой вытерла слезы и призналась:
— Она не хочет, чтобы я приходила к ней на Мидсоммар.
Бьёрн обнял ее.
— Наплюй!
— Да я и наплевала.
Медленно-медленно Пенелопа вела яхту по заливу. Глухо грохотал мотор. Судно шло так близко к берегу, что Пенелопа чувствовала запах травы и деревьев.
Девушка бросила якорь, и яхта медленно подплыла к скалистому берегу. Бьёрн, взяв конец каната, спрыгнул на крутой склон и обмотал его вокруг ствола дерева.
Земля была покрыта мохом. Бьёрн посмотрел на Пенелопу. Заслышав скрежет якорной цепи, какие-то птицы шумно завозились в кронах деревьев.
Пенелопа натянула спортивные штаны, надела белые кроссовки и, опираясь на руку Бьёрна, спрыгнула на землю. Бьёрн обнял ее.
— Пойдем смотреть остров?
— Кажется, ты собирался меня в чем-то убедить… — протянула Пенелопа.
— В преимуществах всеобщего права на доступ к природным угодьям.
Она с улыбкой кивнула. Бьёрн отвел волосы с ее лица, скользнул пальцем по выступающим скулам и густым широким бровям.
— Ну почему ты такая красивая?
Он легонько поцеловал ее в губы и потянул за собой в лесок.
Посреди острова отыскалась полянка — вся в кочках, поросших высокой травой. Над цветами летали бабочки и шмели. Солнце пекло вовсю, между деревьями на северной стороне острова поблескивала вода. Пенелопа с Бьёрном постояли, раздумывая, оставаться здесь или идти дальше, улыбнулись друг другу; потом оба посерьезнели.
— А вдруг кто-нибудь сюда забредет? — спросила Пенелопа.
— Здесь никого нет, кроме нас.
— Уверен?
— Сколько островов в Стокгольмских шхерах? Три тысячи? Наверняка больше.
Пенелопа сняла лифчик, сбросила кроссовки, стащила трусики вместе со штанами и вдруг оказалась в траве совершенно голой. Неловкость почти сразу сменилась ощущением чистой радости. Она подумала: как это возбуждает, когда кожу овевает морской ветер, а тело чувствует идущее от земли тепло.
Бьёрн пробормотал, что он не сексист, но ему хочется смотреть и смотреть на нее. Высокая женщина с мускулистыми, но гладкими руками, узкой талией и полными бедрами походила на любвеобильную античную богиню.
Трясущимися руками Бьёрн стащил футболку и купальные шорты в цветочек. Он был моложе Пенелопы — безволосое мальчишеское тело, загорелые плечи.
— А теперь я хочу посмотреть на тебя, — сказала Пенелопа.
Он покраснел и шагнул к ней, широко улыбаясь.
— Нельзя?
Бьёрн покачал головой, зарылся лицом в ее волосы.
