Венец, сплетенный как будто из светлых веток, кожи или волос. Обещание любви и радости. Глядя на него, комиссар вспоминал серьезный рот своей жены, ее волосы цвета песка, падавшие ей на лицо.
— Ну, как дела?
Йона с изумлением посмотрел на хранителя. Тот работал здесь уже давно. Человек средних лет, с бородкой; он все время тер глаза, от чего те были красными.
— Трудно сказать, — промямлил Йона и встал.
Когда он уходил из музея, в памяти ощущением потери держалось воспоминание о маленькой руке Люми. Он просто обернулся проверить, хорошо ли ей сидеть, — и вдруг почувствовал ее прикосновение.
49
Неясное лицо
Йона с Сагой ехали в головной офис «Силенсиа Дефенс», говорить с Понтусом Сальманом. С собой они везли фотографию, испорченную техниками-криминалистами. Оба молчали, направляясь по семьдесят третьей дороге, грязной колеей бежавшей вниз, к Нюнесхамн.
Два часа назад комиссар рассматривал замечательно четкое изображение четырех человек в ложе: Рафаэль — спокойное лицо и жидкие волосы; Пальмкруна — расслабленная улыбка и очки в металлической оправе; Понтус Сальман — благовоспитанный мальчик; Агата аль-Хайи — морщины на щеках, тяжелый умный взгляд.
— Мне вот что пришло в голову… — заговорил Йона, взглянув на Сагу. — Если мы подпортим фотографию, изменим картинку так, чтобы Сальмана стало трудно рассмотреть…
Он замолчал и погрузился в размышления.
— И чего мы этим добьемся? — спросила Сага.
— Он не знает, что у нас есть четкий оригинал, так?
— Может не знать. Он наверняка предположит, что мы постарались улучшить изображение, а не наоборот.
— Именно. Мы сделали все, чтобы идентифицировать четырех человек на фотографии, но нам удалось определить только троих. Четвертый отвернулся, и лица вообще не видно.
— То есть мы должны дать ему возможность солгать? Солгать и сказать, что это не он, что он никогда не встречался ни с Пальмкруной, ни с аль-Хайи и Рафаэлем.
— Потому что если Сальман начнет отрицать, что был на встрече, значит, сама встреча — предмет весьма деликатный.
— И если он начнет врать, то угодит в ловушку.
Сразу за Ханденом они свернули на дорогу, ведущую к Юрдбру, и въехали в промышленную зону, окруженную тихим лесом.
Главный офис «Силенсиа Дефенс» оказался безликим бетонным зданием и имел вид стерильный, почти девственный.
Йона внимательно оглядел серую махину, скользнул взглядом по черным окнам с тонированными стеклами и в который раз подумал о фотографии — четыре человека в ложе, о фотографии, положившей начало цепи насилия, фотографии, погубившей девушку и ставшей причиной материнского горя. Может быть, Пенелопу Фернандес и Бьёрна Альмскуга тоже убили из-за фотографии. Комиссар вышел из машины. При мысли о Понтусе Сальмане — человеке с загадочного снимка, сидящем сейчас в этом здании, — он стиснул зубы.
Фотографию скопировали, оригинал отправили в Линчёпинг, в Государственную криминалистическую лабораторию. Томми Кофоэд искусственно состарил копию, у нее не хватало одного уголка, на остальных были видны следы липкой ленты. Кофоэд сделал так, чтобы лицо и рука Сальмана попали в тень, как будто в момент съемки он двигался.
Сальман должен поверить, что ему — именно ему — удалось остаться неузнанным. Ничто не может связать его с Рафаэлем Гуиди, Карлом Пальмкруной и Агатой аль-Хайи. Чтобы остаться в стороне, Сальману надо только отрицать, что он — это он. Не узнать себя на размытой фотографии — это не преступление, не помнить, что встречал тех или иных людей, — тоже.
Комиссар двинулся к крыльцу.
Если он станет отпираться, мы поймем, что он лжет, хочет что-то утаить.
Было жарко, душно.
Проходя в тяжелые сверкающие двери, Сага серьезно кивнула Йоне.
А если Сальман начнет врать, подумал Йона, мы позаботимся о том, чтобы он врал и дальше, пока не увязнет окончательно.
Они вошли в просторный прохладный холл.
Когда Сальман взглянет на снимок и скажет, что никого не узнает, мы ответим: жаль, что вы не смогли помочь нам, продолжал размышлять комиссар. Встанем, как будто собрались уходить, но задержимся и попросим его в последний раз посмотреть на фотографию через увеличительное стекло. Техник сделал так, чтобы на пальце был виден перстень-печатка. Спросим Сальмана, не узнает ли он одежду, ботинки. Может быть — перстень на мизинце. Ему, конечно, и тут придется сказать «нет, не узнаю», и его очевидная ложь даст нам повод забрать его в полицию на допрос, повод надавить на него.
Позади стойки дежурного была красная эмблема с названием предприятия и логотипом — стилизованной змеей и рунической надписью.
— «Он сражался, пока у него было оружие», — прочитал Йона.
— Ты читаешь руны? — скептически осведомилась Сага.
Комиссар указал на табличку со шведским текстом и повернулся к дежурному. За стойкой сидел бледный мужчина с тонкими сухими губами.
— К Понтусу Сальману, — коротко сказал Йона.
— Вы договаривались о встрече?
— На два часа.
Дежурный порылся в бумагах и что-то там вычитал.
— Да, верно, — тихо произнес он и поднял взгляд. — Понтус Сальман оставил сообщение о том, что не сможет встретиться с вами.
— Мы не получали этого сообщения, — сказала Сага. — Нам нужна помощь Сальмана, чтобы…
— Мне очень жаль.
— Позвоните ему и скажите, что произошла накладка, — предложила Сага.
— Я поищу его, но он вряд ли… он сейчас на совещании.
— На четвертом этаже, — вмешался Йона.
— На пятом, — машинально поправил дежурный.
Сага уселась в кресло. Солнце светило в большие окна и огнем горело у нее в волосах. Комиссар остался стоять, а дежурный приложил трубку к уху и отметил какой-то номер в компьютере. Гудок следовал за гудком; дежурный с сожалением покачал головой.
— Ну ладно, — сказал вдруг Йона. — Застанем его врасплох.
— Врасплох? — с сомнением переспросил дежурный.
Йона открыл стеклянную дверь, ведущую в коридор, и улыбнулся:
— Мы поднимаемся. Предупреждать Сальмана не обязательно.
На лице молодого дежурного выступили красные пятна. Сага вскочила и последовала за Йоной.
— Подождите, — повысил голос дежурный, — я проверю…
Однако Сага с Йоной уже шли по коридору. Войдя в лифт, Сага нажала кнопку пятого этажа; двери закрылись, и лифт беззвучно поехал вверх.
Когда двери открылись, перед ними стоял Понтус Сальман. Он оказался человеком лет сорока с неподвижным, несколько изможденным лицом.
— Добро пожаловать, — негромко сказал он.
