шерсть, на шее достаточно густая и длинная, чтобы в ней полностью исчезали пальцы Джейка. Черные глаза с золотыми ободками придают ему сходство с енотом, скрещенным с барсуком или североамериканским лесным сурком, да еще с примесью таксы. У него острая волосатая мордочка и зубастая улыбка. Нос черный, зубы грозные.
Вскоре после возвращения Джейка в Срединный мир Ыш присоединяется к странникам и выбирает из них Джейка. Не любит, чтобы кто-то другой нес его, но смиряется с неизбежным. Когда Роланд несет его, когда они идут по следу Джейка в Луде, стрелок чувствует, «как ему в грудь и живот вонзаются, точно маленькие ножи, острые коготки. Но когти тут же убрались» (ТБ-3).
Обычно он настороженно относится к незнакомцам, но иногда удивляет Джейка, прижимая уши к голове и вытягивая шею, чтобы его погладил, скажем, Бенни Слайтман или преподобный Харриган. Он даже разрешает погладить себя Родерику Хайлису из Чайвена в пещере неподалеку от Алгул Сьенто.
Когда он присоединяется к ка-тету, у него рана от укуса, похоже, другого ушастика-путаника. Роланд уверен, что его выгнали из стаи. Он подозревает, что Ыш — один из немногих ушастиков-путаников, которые помнят людей, вот остальные и решили, что он слишком умен для них. Его болтливость, возможно, и побудила собратьев избавиться от него.
Голос у него низкий и глубокий, почти что рычание, «голос английского футболиста, страдающего сильной простудой». Обычно он произносит последнюю часть слов, которые слышит, но иногда что-то говорит сам. Удивляет Айрин Тассенбаум, выругавшись, чему научился от Эдди, очаровывает жителей Кальи, когда представляется, поднявшись на задние лапы, сделав ритуальный поклон, вытянув перед собой передние и сказав: «Ыш! Эльд! Спасибо!»
Хорошие ушастики-путаники должны приносить удачу. Когда-то они были совсем ручными, но совершенно бесполезными, разве что смешили детей да охотились на крыс. Они верные, но не такие верные, как собаки. На природе они питаются падалью. «Не опасны, но могут напакостить».
Ыш способен выражать эмоции и выполнять сложные команды, скажем, будит Джейка, когда всходит луна. Он имитирует некоторые человеческие жесты, к примеру, пожатие плеч, но подмигнуть не может. Джейк думает, что иногда Ыш может читать его мысли. Ыш плачет, когда понимает, что его собираются оставить в Пещере двери, тогда как остальные пройдут через Ненайденную дверь.
Некоторые ушастики-путаники умеют считать, и Ыш в том числе, что он демонстрирует около логова Тик-Така под Лудом. Он также способен на сложные умозаключения. К примеру, понимает, что Джейку будет интересно увидеть Бена Слайтмана и Энди, совещающимися глубокой ночью, вот и он и привлекает внимание своего друга к их тайной встрече.
Он — настоящий член ка-тета и несколько раз доказывает свою храбрость. В «Дикси-Пиг» атакует черных жуков, едва те вылезают из-под стола. Каллагэн уверен, что для Ыша это обычная работа, как для терьера. Сюзанна говорит, что он был бы достоин титула стрелка, если б имел револьвер в кобуре и руку, чтобы выхватить из кобуры этот самый револьвер. Он меняется разумом с Джейком, чтобы преодолеть ловушку разума, хотя ему не без труда удается удерживать равновесие в теле Джейка.
После того как Роланд хоронит Джейка, он позволяет Ышу решать, останется ли тот на могиле и умрет от истощения или продолжит поход. Но его работа с Роландом и Сюзанной не закончена. Он возвращается к Роланду, проведя у могилы в одиночестве лишь короткое время. Джейк перед смертью оставил ему инструкции, и Ыш подчиняется воле друга, лежащего на смертном одре. Он пытается передать послание Роланду, но не может произнести нужные слова. Роланду, однако, удается услышать голос Джейка, когда он прижимается лбом к голове Ыша.
После того как они живыми выбираются из тоннелей под замком Дискордия, Ыш молчит, пока они не приходят к дому Дандело. Он подает Коллинзу лапу, называет свое имя, ест леденцы. Получив шанс пройти через дверь с Сюзанной, он принимает решение остаться с Роландом. Частично потому, что еще не выполнил поручение, которое дал ему Эдди: оберегать Роланда.
После того как Сюзанна покидает Срединный мир, Ыш перестает есть. Роланд видит в его глазах пустоту и чувство потери, которые отзываются болью у него в сердце, где-то напоминая ка-шуме. Роланд отчитывает Ыша за то, что тот не пошел с Сюзанной, обижая ушастика-путаника. Потом извиняется, но Ыш вроде бы не прощает стрелка. После смерти Ыша Роланд задается вопросом, а может, ушастик-путаник и грустил, зная, что наступил последний его день, а смерть будет мучительной.
Ыш спасает Роланда, когда Мордред бросается на него, прыгнув чуть ли не в пасть пауку. Наверное, он мог бы спастись, если бы захотел, но вместо этого, вытягивает длинную шею и еще сильнее впивается в лапу Мордреда. До Ыша Роланд не видел ушастика-путаника, который предпочел бы бой бегству, но Ыш делает такой выбор не в первый раз. Мордред ломает Ышу позвоночник, но ушастик-путаник не разжимает зубов.
Мордред отбрасывает Ыша и тот насаживается на торчащий из ствола обрубок ветви. Ушастик- путаник кричит от боли и замирает. Убив Мордреда, Роланд идет к дереву и находит, что последний из его ка-тета все еще жив. И пусть он понимает, что его укусят, может, даже хочет, чтобы укусили, Роланд протягивает руку. «Ыш, мы все благодарим тебя. Я говорю: спасибо тебе, Ыш». Ыш не кусает руку Роланда. Успевает вымолвить: «Олан», — один раз лизнуть руку, потом голова его падает и он умирает.
Ыш — последняя жертва Роланда, но, как Эдди и Джейк, Ыш выбирает смерть ради успеха похода. Патрик помогает похоронить Ыша, но особых усилий для этого не требуется; «тельце было куда меньше бьющегося в нем сердца».
Отец Доналд Френк Каллагэн
Доналд Каллагэн окончил Бостонскую семинарию в 1957 г. Начал выпивать еще в первом своем приходе, в Лоуэлле, штат Массачусетс. Пьянство вызывало внутренний дискомфорт, поэтому он перебрался в Споффорд, штат Огайо, откуда его перевели в Джерусалемс-Лот, штат Мэн, где он становится приходским священником в церкви святого Андрея. Тогда ему пятьдесят три года и выглядит он впечатляюще: обильно тронутые сединой волосы, румяное лицо, пронзительный взгляд ярко-синих глаз, окруженных смешливыми ирландскими морщинками, твердый рот, чуть раздвоенный подбородок. Он думает, что скоро станет неотличим от Спенсера Трейси.
Он знаком с творчеством поэтов золотого века, и его желание стать священником усиливалось интересом к оккультизму. Священники должны затыкать глубины человеческой природы, точно так же, как помогать ей стать лучше, но, по правде говоря, он любит содрогнуться от неведомого, как любой другой. Семь лет он работал (даже когда начал выпивать) над историей католической церкви в Новой Англии, но у него время от времени возникали подозрения, что эта работа так и останется незаконченной.
Каллагэн не принимает просвещенного католицизма, верит, что его Церковь признает истинное зло только ритуально и сосредотачивает свои усилия на борьбе со злом социальным, которое идет из коллективного подсознания, огромным, но обезличенным, а потому не поддающимся уничтожению. «Я думаю, это ужасно. Тем самым католическая Церковь говорит, что Бог не умер, только впал в старческий маразм». Эти слова соотносятся со страхом Роланда, который опасается, что, поднявшись на вершину Башни, обнаружит слабоумного или злобного Бога.
Как священник он хочет бросить вызов чему-то большему, чем социальное зло. Он хочет вести армию против ЗЛА.[284] Когда ка-тет Салемс-Лота приходит к нему с историями о вампирах и древнем зле, Каллагэн видит в этом шанс, которого так долго ждал. «Я все еще достаточно верю в наводящие ужас, мистические высшие силы стоящей за моей спиной Церкви и не могу с легкостью принять вашу просьбу… Церковь — Сила… а Силу привести в движение непросто» (ЖР).
Он в восторге, и впервые за долгие годы его не тянет выпить. Он не знает, с чем ему предстоит схлестнуться, какой опасности подвергается его бессмертная душа. Вампир Барлоу понимает Каллагэна лучше, чем он сам. «Что ваша вера? Слабая и дряблая… Только о бутылке толкуете вы со знанием дела» (ЖР).
Наконец, столкнувшись лицом к лицу со ЗЛОМ, Каллагэн пытается спрятаться за крест, подарок матери. Когда вампир требует, чтобы священник отложил крест, Каллагэн колеблется. Он клеймил более молодых священников за то, что они воспринимали церковные ритуалы лишь как символы, но теперь в том
