в сельской пагоде окончилась, послал за жрецом.
Ким рассказывал детям постарше о размерах и красоте Лагора, о путешествии по железной дороге и о жизни в городе вообще; взрослые разговаривали так же медленно, как их скот пережевывает жвачку.
— Я не могу понять этого, — сказал наконец старшина деревни. — Как понимаешь ты его слова? — Лама, закончив свой рассказ, молча перебирал четки.
— Он — Идущий, — ответил жрец. — Страна полна такими людьми. Помнишь того, кто приходил сюда в прошлом месяце, факир с черепахой?
— Да, но на стороне этого человека были разум и справедливость, потому что ему явился сам Кришна и обещал ему рай без погребального костра, если он совершит путешествие в Прайяг (Аллахабад). Этот же человек ищет неизвестного мне бога.
— Тише! Он стар, он пришел издалека, и он безумный, — ответил гладко выбритый жрец. — Выслушай меня, — обратился он к ламе. — В трех косах (шести милях) отсюда к западу проходит большая дорога в Калькутту.
— Но я хотел бы идти в Бенарес, в Бенарес.
— И также в Бенарес. Она пересекает все реки по эту сторону Инда. Мой совет тебе, Служитель Божий, отдохни здесь до завтра. Потом пойди по этой дороге (он говорил про большую, главную ветвь дороги) и испытай каждую реку, через которую она проходит; потому что, насколько я понимаю, река, которую ты ищешь, обладает своим особым свойством не в каком-нибудь одном месте, но на всем своем протяжении. Тогда, если угодно будет твоим богам, будь уверен, что обретешь свободу.
— Хорошо сказано. — Этот план произвел сильное впечатление на ламу. — Мы начнем завтра, и да будешь ты благословен за то, что показал старым ногам такой близкий путь.
Фраза окончилась чем-то вроде песнопения на китайском языке. Даже на жреца она произвела впечатление, а старшина испугался злых чар, но достаточно было взглянуть на простодушное, серьезное лицо ламы, чтобы перестать сомневаться в нем.
— Видишь моего челу? — сказал лама, из вежливости опуская руку в протянутую ему тыквенную бутылку с табаком.
— Я вижу и слышу.
Старшина взглянул в сторону Кима, болтавшего с девушкой в синей одежде, которая подбрасывала в огонь ветки терновника.
— Он также Ищущий. Он ищет не Реку, а Быка. Да, Красный Бык на зеленом поле вознесет его со временем к почестям. Я думаю, он не вполне от мира сего. Он был внезапно послан мне, чтобы помочь в моих поисках, а имя его — Маленький Всеобщий Друг.
Жрец улыбнулся.
— Эй, Всеобщий Друг, — крикнул он, утопая в облаках дыма, — что ты такое?
— Ученик этого святого человека, — сказал Ким.
— Он говорит, что ты дух.
— А могут духи есть? — подмигивая, проговорил Ким. — Я голоден.
— Это не шутка! — вскрикнул лама. — Некий астролог в городе, название которого я забыл…
— Ни более ни менее как город Умбалла, в котором мы провели эту ночь, — шепнул Ким жрецу.
— А, так это Умбалла! Он составил гороскоп и объявил, что желание моего ученика исполнится через два дня. Но что он говорил про звезды, Всеобщий Друг?
Ким прочистил горло и оглядел деревенских стариков.
— Разгадка моей звезды — война, — торжественно ответил он.
Кто-то рассмеялся при виде маленького оборвыша, вызывающе выпрямившегося на кирпичном плинтусе под деревом. Туземец смиренно прилег бы при этом смехе. Кровь, кипевшая в жилах Кима, заставила его вскочить на ноги.
— Да, война, — повторил он.
— Это верное пророчество, — проговорил низкий голос. — Потому что вдоль границы, насколько я знаю, постоянно идет война.
То был старый истощенный человек, туземный офицер, служивший правительству во время индийского восстания, в только что образованном кавалерийском полку. Правительство дало ему хорошее поместье, и, хотя притязания его сыновей, также уже седобородых офицеров, разорили его, он все же оставался значительным лицом. Английские чиновники — даже депутаты — сворачивали с пути, чтобы навестить его. В таких случаях он надевал свой старый мундир и стоял прямо, как шомпол ружья.
— Но это будет большая война — война восьми тысяч! — пронзительно, сам удивляясь себе, крикнул Ким быстро собравшейся вокруг него толпе.
— Красные мундиры[8] или наши полки? — отрывисто спросил старик, как бы говоря с равным. Его тон вызвал уважение к Киму.
— Красные мундиры, — наудачу сказал Ким. — Красные мундиры и пушки.
Но астролог не говорил ни слова об этом! — крикнул лама, в волнении усиленно нюхая табак.
— Но я знаю. Слово дошло до меня, ученика этого Служителя Божия. Вспыхнет война — война восьми тысяч красных мундиров. Они будут созваны из Пинди и Пешавура. Это верно.
— Мальчик слышал какие-нибудь разговоры на базаре, — сказал жрец.
— Но он все время был при мне, — сказал лама. — Как мог он узнать? Я не знал.
— Ловкий это будет шарлатан, когда умрет старик, — пробормотал жрец старшине. — Что это за новая штука?
— Знамение! Дай мне знамение! — внезапно прогремел старый воин. — Если бы была война, мои сыновья сообщили бы мне.
— Твоим сыновьям, наверно, скажут, когда все будет готово. Но от твоих сыновей до человека, в руках которого все находится, путь длинен.
Игра увлекла Кима, потому что напоминала ему о приключениях при передаче писем, когда он ради нескольких мелких монет представлялся, что знает боль ше, чем знал на самом деле. Теперь он играл из-за возбуждения и сознания своей силы. Он вздохнул и продолжал:
— Старик, ты дай знамение мне, могут ли низшие офицеры отдавать приказания насчет отправления восьми тысяч красных мундиров — с пушками?
— Нет.
Старик продолжал отвечать Киму, как равному.
— Ты знаешь того, кто отдает приказания?
— Я видел его.
— Так что можешь узнать его?
— Я знал его еще артиллерийским лейтенантом.
— Высокий человек. Высокий, черноволосый человек, который ходит вот так.
Ким сделал несколько шагов, придав своей фигуре натянутый, деревянный вид.
— Да. Но всякий мог видеть его.
Толпа прислушивалась к разговору, затаив дыхание.
— Это правда, — сказал Ким. — Но я скажу больше. Взгляни теперь. Сначала великий человек ходит вот так. Потом он думает вот так. (Ким провел указательным пальцем по лбу и потом вниз до края челюсти.) Вдруг он ломает пальцы вот так. Вдруг берет шляпу под мышку с левой стороны. (Ким изобразил это движение, стоя прямо, словно аист.)
Старик вздохнул, от изумления он не мог выговорить ни слова. Толпа вздрогнула.
— Так… так… так!.. Но что он делает, когда собирается отдать приказание?
— Он потирает кожу на затылке — вот так. Потом опускает палец на стол и слегка втягивает воздух ноздрями. Потом он говорит: «Отправьте такой-то, такой-то полк. Вызовите такие-то пушки».
Старик с трудом поднялся и отдал честь.
— Потому что, — Ким перевел на туземное наречие решительные слова, слышанные им в Умбалле, — потому что, сказал он, нам следовало сделать это давно. Это не война — это наказание.
— Довольно. Я верю. Я видел его таким в дыму сражений. Видел и слышал. Это он!
— Я не видел дыма, — голос Кима принял восторженно-певучий тон шарлатана-предсказателя, сидящего на дороге. — Я видел это во тьме. Сначала пришел один человек, чтобы объяснить дело. Потом
