набережной, он сидел на переднем сиденьи, рядом с местом водителя, и все вокруг было усеяно пробками от пивных бутылок, а самих бутылок не было, значит, их кто-то уже успел забрать, хотя милиционеры уверяли, что ничего в машине не трогали.
Когда Гуйяна увидела тело Вити, с ней случилась истерика, она стала рыдать и кричать, и ничего не могла с собой поделать. Оказывается, Витя приехал поздно ночью к любовнице, а она ему дверь не открыла, потому что он был пьяный в хламину, и он спустился вниз и остался ночевать в машине, но ведь в таком состоянии он вообще не смог бы даже передвигаться, не то, что машину вести, значит, его кто-то довез. Врачи констатировали смерть от алкогольного отравления, и это никого не удивило, Гуйяна тоже в этом не сомневалась, ей, конечно, было жалко Витю, но он, сволочь такая, и раньше пил, а ей с дочкой хотелось спокойной жизни. Тетя Гуйяны тогда была в Питере, она сказала, что все это очень подозрительно и наверняка Витю замочили эти грузины, чтобы он им не мешал. Гуйяна на нее тогда так орала, так орала, даже охрипла, у нее даже припадок случился, и тетя отпаивала ее валерьянкой. Ведь милиция же сказала, и врачи подтвердили, это была случайная смерть, к тому же, Витя был болен, у него мозг не мог выдержать такого количества алкоголя и чувства вины перед свой прежней женой, которая у него была до Гуйяны.
Гиви теперь привез к Гуйяне еще и своего брата, очень худого, он все время кашлял, оказалось, что у него туберкулез. Гуйяна как это узнала, так сразу на дыбы, мол, девочка может заразиться, ведь туберкулез — это не шутки, но брат не мог так сразу уехать, у него не было денег и даже теплой одежды, а уже начинало холодать. Гуйяна собрала денег и дала ему, чтобы он уехал к себе в Тбилиси, она даже дала ему витину хорошую дубленку, чтобы он только уехал, но он обещал ей все это вернуть, вот только подлечится у себя в Грузии хоть пару месяцев. А Гуйяна уж и не думала об этом, была рада, что от него избавилась, ведь он всюду туберкулезные палочки сеял. А тетя Гуйяны приехала в Петербург пожить, немного отвлечься, деньги у нее были, и она вложила в МММ двести тысяч, а получила аж миллион, съездила отдохнуть на Крит, купила себе новую шубу. Гуйяне же Гиви обещал, что они скоро тоже поедут отдыхать в Арабские Эмираты, вот только он растаможит свои два мерседеса, Нодари ему должен в этом помочь. Нодари уже продал лерину квартиру, которую она оформила на него, он пообещал ей купить новую, побольше, на Петроградской стороне с ванной, джакузи и чуть ли не бассейном, и с настоящим камином, который топят дровами. Лера очень волновалась, где же они будут доставать дрова, ведь это лишние проблемы, и еще что из-за бассейна могут повредить дом. Она слышала ужасную историю, как один «новый» решил устроить у себя в квартире бассейн, но когда на третий этаж подняли несколько тонн цемента и песка, неожиданно обрушился потолок в нижней квартире и, вообще, весь дом перекосился. Пока что Нодари поехал в Тбилиси, его срочно вызвали по делам, и Лера временно жила у родителей за шкафом в тесной комнате в коммунальной квартире.
Первое заседание суда должно было состояться уже через неделю, когда марусина мама позвонила ей и сказала, что она навела справки, и Маруся ни в коем случае не должна идти в суд одна, без адвоката, так как тогда она обязательно проиграет, об этом ей сообщила Ольга Николаева, которая жила в соседнем подъезде маминого дома, она тоже училась с Марусей в одной школе, только на год старше, и была круглой отличницей, а теперь работала народным судьей, Николаева также пообещала найти Марусе хорошего адвоката, для этого ей нужно было прийти к ним в консультацию на Суворовский, там Маруся и познакомилась с Комаровой, которая теперь должна была вести ее дело в суде по просьбе Николаевой.
Комарова сразу произвела на Марусю какое-то странное впечатление, в ее лице было что-то лисье и ускользающее, что-то такое, что никак невозможно было поймать и зафиксировать. Она сразу же посетовала на то, как в этом мире не везет талантливым людям, которые постоянно должны сталкиваться со всякими прохвостами и переживать из любви к искусству все мыслимые и немыслимые унижения, а может быть, и того хуже, потому что практически все самые талантливые люди, начиная с Меня, Холодова, Листьева, Талькова и кончая Старовойтовой были к настоящему моменту в России уже убиты, причем все они, по ее мнению, пострадали исключительно за талант, какие бы там слухи и сплетни ни распускали вокруг этих убийств средства массовой информации, уж она-то в этом не сомневалась. Николаева представила Марусе Комарову как очень опытного и цепкого адвоката, которая, к тому же, что тоже было немаловажно, находилась в очень тесных отношениях с судьей Савицкой, которая вела дело Маруси и которую Комарова знала чуть ли не с пеленок. Первым делом Комарова стала дозваниваться до Серафима и даже, вроде бы, договорилась с ним о встрече, но он почему-то в последний момент передумал и захлопнул входную дверь перед самым ее носом, что привело ее в настоящее бешенство, она даже сказала Марусе, что теперь она его уничтожит.
Потом, правда, ей все-таки удалось несколько раз встретиться с Серафимом и обсудить с ним некоторые детали, после чего ее отношение к нему, как могла заметить Маруся, постепенно изменилось на диаметрально противоположное, во всяком случае, Маруся больше не чувствовала в ней такой непреклонной воли и энергии, как в начале, более того, у Николая Корзуна, который уже подписал с Марусей договор на издание Селина, на днях неожиданно раздался звонок из издательства Серафима, в котором то ли редактор, то ли корректор, причем не по поручению своего главного редактора, а просто по своему личному желанию, из симпатии к Корзуну, предупредил его, что эта книга уже вот-вот выйдет в издательстве Серафима, так что тот напрасно связался с Марусей, до добра его это не доведет. Корзун был не согласен с этой точкой зрения, но все-таки, на всякий случай, решил сам позвонить Серафиму.
Серафим сразу же выразил глубокое недоумение, как такому просвещенному и утонченному человеку, как Корзун, могло вообще прийти в голову издавать Селина, ведь это же фашист и человеконенавистник, перевод которого теперь просто жег руки Серафима, отчего он даже спокойно о нем говорить не мог, к тому же он недавно окрестился и принял православие, ему было так стыдно, что своему напарнику и соиздателю Сокольскому, честнейшему человеку, морскому офицеру и гениальному писателю, он до сих пор даже не решился признаться, в какую авантюру по своей неопытности и непросвещенности он того вовлек, да и Марусю он напрасно убедил переводить Селина, даже дал ей книгу Селина, которую перед тем купил в Париже на собственные деньги, Маруся ведь до встречи с Серафимом о Селине знала еще меньше, чем Серафим, поэтому и перевод у нее получился на уровне подстрочника, над которым ему самому пришлось еще много поработать, доводя его до кондиции, потому он имел теперь полное право даже поставить на этом переводе свое имя, но как глубоко верующий человек он этого делать не стал — пусть переводчицей считается Маруся. Зачем ему пачкать о Селина свое имя?
Но Корзун должен иметь в виду, что, так как этот перевод Маруся выполняла в качестве служебного задания для их издательства и была даже оформлена у них на ставку переводчицы, то все права на этот перевод теперь по закону пожизненно принадлежат их издательству — любой суд ему это подтвердит…
Такая трактовка событий оказалась совершенно неожиданной для Корзуна, и он на следующий день встретил Марусю в очень мрачном расположении духа. Действительно, если все было так, как говорил Серафим, то даже если по сути это было не так, а только по форме, все равно, действительно, получалось, что у них с Марусей в суде нет никаких шансов. Марусе тоже никогда раньше в голову не приходило ничего подобного, тем более, что перевод Селина она закончила еще за два года до встречи с Серафимом, ей все это казалось совершенно абсурдным, однако Корзун, кажется, так не думал, потому что он в тот же день вернул Марусе свой экземпляр договора и попросил ее подписать специальный акт о его немедленном расторжении. Маруся вынуждена была это сделать, потому что даже денег от Корзуна она еще никаких не получила, так что, в сущности, на данный момент их ничего больше не связывало. В суде она теперь осталась совершенно одна, без «прикрытых тылов», один на один с судьей и Серафимом, правда, ей обещала свою поддержку Комарова, но Марусе очень не нравилось, что информация о ее намерении издать Селина у Корзуна, о которой знали до самого последнего времени только он и она, стала известна Серафиму вскоре после того, как она поручила вести свои дела Комаровой.
Костя не советовал Марусе отказываться от услуг Комаровой, какую бы информацию кому она ни передавала. Им, по его мнению, она еще пригодится, и прежде всего, он считал очень ценной ее годами нажитую и обкатанную в столкновениях с жизнью глупость, которая, как поздний зимний снег или вода после долгого тропического дождя, толстым слоем покрывающие поверхность земли, должна была немного смягчить удар, в тот момент, когда они с Марусей упадут с большой высоты и ударятся о гранитную тупость
