суверенного государства с территорией, способной удовлетворить нужды и потребности всего нашего народа, включая и живущих в диаспоре! Пока речь идет лишь о шестидесяти пяти процентах палестинской земли!..
Курьер напоминал бегуна-марафонца. По обеим сторонам пухлых нагрудных карманов его парусиновой рубахи расползлись влажные пятна, с лица градом катился пот. Возбужденный и разгоряченный нарисованной им самим картиной, посланец «Центра», казалось, не замечал тошнотворной духоты в крохотном, закупоренном из соображений предосторожности помещении.
— Осмелится ли возразить против этой тактики кто-либо из тех, — переводя дух, задиристо подчеркнул курьер, — кто претендует на право именоваться настоящими сынами Израиля, в ком течет кровь избранного народа?!
Шепот одобрения пронесся из угла в угол. Более двух часов миссионеры благочинно слушали, не нарушая тишины. Возникший шумок тотчас прекратился, как только эмиссар с «широкими полномочиями от высоких руководителей», промочив горло очередным глотком тепловатой поды, с неослабевающей страстью продолжил свою речь. Он утверждал, что именно теперь наступил долгожданный момент, когда иммиграция людей, равно как и накопление оружия, должна приобрести массовый характер.
— Достопочтенные учителя Теодор Герцль и Владимир Жаботинский прозорливо предсказывали нам наступление этого времени! — торжественно прозвучал его заметно охрипший голос. — Вспомните великолепные слова Герцля о том, что, чем больше будет погромов, тем скорее наступит подходящий момент для разрешения проблемы иммиграции наших людей в Палестину… Сегодня мы с полным основанием можем сказать, что его предсказание оправдалось! Желанное время пришло! Жаботинский говорил по этому поводу: «Антисемитизм подобен вше, от укуса которой спящий человек может лишь проснуться!» Наш народ начал просыпаться…
Внезапно раздавшийся грохот резко отодвинутого стула заставил всех повернуть головы в сторону вскочившего с места адвоката.
— Вы говорили так красиво, что можно было заслушаться, — раздраженно перебил он распалившегося оратора. — Вы высказали такие ошеломляющие идеи, что я поражаюсь, как это еще никто не прослезился?! Что и говорить, укус вши — невелика беда! Сущий пустяк! Зато народ просыпается… Но, извините, я бы хотел уточнить: считаете ли вы и достопочтенные руководители из «национального Центра» антисемитизм господина Гитлера и фашистов вообще, их жесточайшие преследования людей нашей национальности всего лишь укусом этого противного насекомого? А?
С лица представителя «Центра» мгновенно исчезло выражение уверенности и высокомерия. Даже со стороны этого неуравновешенного критикана он не ожидал столь дерзкого выпада против основоположников сионизма. Эмиссар «Центра» чувствовал себя так, словно ему плюнули в лицо.
— Здесь был упомянут германский канцлер Адольф Гитлер, — произнес он, задыхаясь от нахлынувшего гнева и судорожно, без всякой надобности поправляя оправу очков. — На этот счет у нас имеется особая точка зрения, и я изложу ее с предельной ясностью, дабы впредь избежать недомолвок и кривотолков. Грубо говоря, она состоит в том, что, не будь сегодня этого Адольфа Гитлера, вам, сионистам-бейтарцам, следовало бы его придумать! — патетически воскликнул он и, опасаясь, что однорукий адвокат снова прервет его, заговорил тотчас же, без паузы: — Кое-кто, возможно, скажет, что это цинично! Напротив! В отрицании данной точки зрения мы усматриваем гнилой сентиментализм, ложную гуманность, которые приводят только к тому, что тормозят претворение в жизнь тысячелетней мечты всей нации!.. И пусть нас не осуждают за откровенность и, возможно, грубое сравнение, но уже если здесь было сочтено возможным подвергать критике гениальные предвидения Герцля и Жаботинского, то я должен сказать совершенно определенно, что не будь национал-социалистской теории и их расовой доктрины, являющейся всего лишь одной из разновидностей антисемитизма, подавляющее большинство наших братьев и сестер не вспомнили бы, чьими сынами и дочерьми они являются!.. И это уже, извините, не ссылка на высказывания авторитетных лиц, это констатация прискорбного, но неоспоримого факта: «Аргументум ад рем!»[18]
Адвокат снова вскочил, но Бен-Цион Хагера опередил его, в деликатной форме попросив не перебивать оратора, соблюдать порядок.
Ободренный поддержкой раввина, представитель «Центра» стал горячо доказывать, что именно в результате притеснений, которые испытывают дети Израиля в изгнании, они вынуждены обращать свой взор к «земле предков».
— Представим себе на мгновение, что Адольф Гитлер и его расовая концепция ликвидированы. И тогда мы с ужасом воскликнули бы: «Шма Исраэль![19] Какая же беда нас вновь постигла!» Ни один человек из тех, кто сейчас подвергается жестоким преследованиям и потому устремляется в страну своих отцов, ни за какие блага на свете не согласился бы покинуть насиженные места! Поэтому мы, сионисты, заинтересованы в разжигании антисемитизма! Вы скажете, что это печально. Да, печально, но это факт! Ведь большинство евреев, иммигрировавших за последнее время в Палестину, никогда прежде не помышляли об этом! До прихода национал-социалистов к власти им жилось в той же Германии совсем неплохо. Среди них были и банкиры, были и фабриканты, были и владельцы торговых заведений… И никто слушать не хотел о возвращении на обетованную землю… — Представитель «Центра» провел рукой по вспотевшему лбу.
— Вот их-то в первую очередь мы теперь и вывозим! — выкрикнул адвокат, воспользовавшись минутной паузой. И сразу стал обосновывать свое заключение. Он напомнил, что несколько лет назад политика нацистов сводилась и основном к насильственному изгнанию евреев, позже возможность эмигрировать была обусловлена выплатой определенной суммы, которая непрерывно росла и достигла астрономической цифры. Потом нацисты сочли и эти меры недостаточными. Они стали загонять несчастных людей в концентрационные лагеря, обрекая их на тяжкий труд, болезни и лишения.
Слушая адвоката, курьер то и дело вытирал платком влажно блестевшую плешь и встревоженно поглядывал на раввина. Но тот ничем не выдавал своего недовольства. Адвокат пренебрег его призывом не прерывать докладчика, и теперь, во избежание инцидента, ему ничего не оставалось, как скрепя сердце дожидаться, когда однорукий остановится. Однако адвокат, словно в забытьи, продолжал взволнованно говорить:
— Если прежде наши люди, оказавшиеся под пятой нацизма, исчислялись десятками или сотнями тысяч, то теперь их миллионы! И трагедия этих несчастных заключается еще и том, что никто из нас, в том числе и те, кто сидит в «национальном Центре», не думает и, да простят меня за прямоту, не желает Думать о том, какая уготована им судьба!.. Смогут ли они эмигрировать или же, не приведи бог, окажутся вынужденными остаться в неволе? Что их ждет? Нечеловеческие мучения, а возможно, и смерть… Я хочу верить, что бог все же сбережет их от страшной доли, но это не значит, что мы вправе бездействовать…
Бен-Цион Хагера счел необходимым вмешаться.
— А разве хавэр[20] адвокат не знает, — спросил он, не повышая голоса, — что нами установлен контакт с влиятельными лицами германского рейха? Разве не хавэр адвокат в марте нынешнего года зафрахтовал пароход «Колорадо», который под Корфой принял на борт лучших наших людей из рейха Адольфа Гитлера?
— Но это же капля в море! Триста человек! — возмущенно воскликнул адвокат.
— Верно! — перебил его курьер. В голосе его отчетливо прозвучали нотки раздражения. — Но не надо забывать, Что пароход «Колорадо» — только начало!
— Вы думаете, господин адвокат этого не знает? — с усмешкой неторопливо заметил Бен-Цион Хагера. — Знает! Прекрасно знает, как и то, что в дальнейшем суда будут производить погрузку уже не тайком, как было с «Колорадо», а открыто и вполне законно заходить в немецкие порты Гамбург и Эмден… И знает он еще многое другое, — иронически улыбаясь, заключил раввин, — но уж такой у него неспокойный характер…
— При чем здесь мой характер?! — вспылил адвокат. — Все, о чем вы, почтенный реббе, говорили и что я действительно знаю, касается немногих очень состоятельных семей либо лиц, имеющих особые заслуги перед сионизмом! Но, скажите на милость, как подобный отбор согласуется с нашим программным утверждением, с нашим принципом, согласно которому все люди нашей национальности, независимо от их имущественного, сословного и социального положения, должны сотрудничать как единая еврейская нация?
