Это годы и годы, да и не любая собака подойдет. А у вас готовый продукт, можно сказать…»
Что здесь имелось в виду, Сочнев так и не понял. Но эта головомойка оказалась последней. А вместо отставки или понижения в звании его просто перевели на «Колыму», где тоже не сахар и работать приходится от темна до темна, хотя ни толку, ни удовлетворения от этой работы никакого. Но зато он остался в Управлении. И готов был тогда ноги целовать Лизутину и иже с ним. Ноги целовать ему не дали, униженные рассыпания в благодарностях слушали рассеянно, вполуха, давая понять, что надоел, утомил, пошел вон, дурак.
Так что сейчас Сочнев мог не повторяться с полным на то основанием.
— Ладно, — буркнул генерал, побарабанив пальцами по столу. — Что было, то прошло. Сейчас такое дело. Слушай меня внимательно, Сочнев…
Майор застыл и превратился в слух. Дело. Его позвали для дела, а не для головомойки.
— Про «крестобойню» ты в курсе, конечно?
— Так точно, товарищ генерал! Массовое убийство в поселке Екатериновка…
— Да, — оборвал его Лизутин. — И Бобрин его ведет. Так вот, в Воронеже всплыл некто Уваров со стволом по этому делу. Очень важный ствол, от него всю «крестобойню» раскрутить можно. Но Бобрину сейчас некогда, он и так зашивается. Так что придаешься ему в помощь для оперативного сопровождения расследования. Слетаешь в Воронеж. Сработать надо чисто. Тебе понятно?
У майора радостно подпрыгнуло сердце: неужели прощен?
— Так точно, товарищ генерал!
— Ну, а если опять получится анекдот про вазелин… Ты сам прекрасно понимаешь.
Сочнев понимал. Это его последний шанс, в котором нет места ошибке, даже малейшей. Тогда уж в самом деле только в петлю…
— Сработаю чисто, — проговорил он осипшим от волнения голосом. — Даю слово офицера.
На следующий день Сочнев был в Воронеже. Город встретил его теплым дождем, влажной духотой и автомобильными пробками по всему центру, из-за которых он почти час добирался до улицы Володарского, где расположен УФСБ по Воронежской области. Но майор был в прекрасном расположении духа. В голове пели боевые трубы, руки чесались по большой настоящей работе. Он готов был проходить сквозь стены и сворачивать горы. А если надо, то и шеи, и головы, и все, что придется.
Еще из Тиходонска он созвонился со следователем, ведущим дело Уварова, и тот дожидался его сейчас в своем кабинете, несмотря на позднее время. Следак оказался молодым парнем, похожим на скворца, и фамилия у него была соответствующая — Скворухин. Для сближения Сочнев одарил его бутылкой «Горькой Донской», а затем быстро взял в оборот. Бутылка, по большому счету, была лишней: хотя в общественном мнении аббревиатура ФСБ утратила непререкаемый авторитет своей предшественницы КГБ, в правоохранительных органах сохранилось уважение к «Конторе». Но пустяковый сувенир, а на самом деле — знак уважения и внимания, располагает человека уже не в служебном плане, а в личном. Такое никогда лишним не бывает.
Зонт Сочнева не успел обсохнуть, а он уже изучил материалы дела и готов был действовать дальше.
— Где сейчас Уваров? Поедем, я его допрошу!
— В «скорой», в экстренной хирургии… — Следак посмотрел на Сочнева и добавил: — Так там все равно уже отбой, товарищ майор.
— Ничего, время детское! — улыбнулся Сочнев. — Сомневаюсь, чтобы Уваров закрывал глазки точно по расписанию. У него ведь отдельная палата?
— Да. Но…
— Все, заметано, коллега. Учти: внезапность — первый залог успеха. Противник тебя не ждет, он расслаблен, а ты — тут как тут!
Сочнев дружески подмигнул.
— Заодно посмотришь, как профессионал работает, наберешься опыта. Бесплатный мастер-класс. Поехали!
Бесплатного мастер-класса не получилось. Уварову только что сделали операцию на левом колене, даже с каталки не успели переложить. Он спал мертвецким сном, распнутый на растяжках, и походил на угодившую в паутину муху, которую заботливо укутали в кокон и оставили мариноваться, пока паук не проголодается… А он уже проголодался — и еще как! Думая об этом, Сочнев почувствовал приступ настоящего голода, даже под ложечкой засосало. Он стал вспоминать, когда ел последний раз, но ничего не вспомнил. Наверное, утром, перед работой.
— Может, в ресторане посидим часок-другой? — предложил он Скворухину. — Там, глядишь, и клиент наш очнется.
— Нет, спасибо! — торопливо замотал головой следак. — Мне домой пора. Жена уже раза три звонила, вся на нервах. Может, в другой раз…
— Как хочешь, — не стал спорить Сочнев.
Перед тем как уйти, он переговорил с сестрой. Выяснилось, что Уваров просил уколоть морфин, хотя наркотик ему не положен, поэтому ему дают какие-то простые обезболивающие — типа анальгина. Точное название Сочнев не запомнил, да в этом и не было нужды.
В ресторан он все-таки не пошел, поскольку праздновать пока было нечего, а сглазить можно запросто. По дороге в гостиницу зашел в «ночник», купил колбасу, блок «Мальборо», хлеб и пиво. Перекусил в номере, посмотрел телевизор. Долго не мог уснуть. Позвонил на пост в больницу, там сказали, что Уваров еще не приходил в себя. Сочнев лежал на кровати, смотрел в потолок и чувствовал, как бьется жилка на виске. Даже попробовал нащупать ее пальцем — она была мягкой, как гусеница, и отчетливо пульсировала в такт биению сердца.
«Успокойся, — сказал себе Сочнев. — Успокойся».
Он проанализировал полученную информацию.
…1 августа около полудня сотрудники Заводского ГИБДД г. Воронежа обратили внимание на автомобиль «рено», который на высокой скорости двигался по улице Земледельческой в сторону центра. На сигнал остановиться водитель не отреагировал и только увеличил скорость. Патруль начал преследование. В районе пересечения улиц Давыдова и Пестеля «рено» врезался в припаркованный у обочины грузовик, потерял управление и перевернулся. Когда инспекторы приблизились к машине, оттуда раздались выстрелы. Один из патрульных был ранен в грудь. Его товарищ вызвал подкрепление, через некоторое время прибыла бригада ОМОН, которая провела задержание преступников. Водитель машины, 31-летний Леонид Румас, оказал сопротивление, пытался бежать и был убит на месте сотрудниками милиции. Его пассажир, 29-летний Евгений Уваров, получил переломы правой руки и левой ноги во время аварии машины. Помещен в отделение экстренной хирургии БСМП. В машине, на которой передвигались преступники, во время осмотра обнаружены пистолет «ПМ», автомат «АКМС» с комплектом боеприпасов, ручная граната. В кармане Уварова найден пластиковый конверт с героином. Машина находится в розыске по угону с апреля прошлого года, госномера перебиты…
Вот такая, собственно, присказка. А сказка — впереди. Сочнев был уверен, сказка получится, что надо. Баллистическая экспертиза выявила, что следы ударного механизма на гильзах «АКМС» и следы нарезов на пулях совпадают со следами на образцах, изъятых на месте «крестобойни» и включенных в федеральную базу. Не было ни малейших сомнений, что именно этот «калаш» оставил в Екатериновке несколько трупов, в том числе известных в криминальных кругах авторитетов Крота и Зеваки. Совпадения исключались. На обоих стволах имелись «пальчики» Уварова и Румаса. Сочнев ни секунды не сомневался, что они были членами банды Колдуна, оставалось только припереть их к стенке… Точнее, не их, а его — Уварова. Переломанного, оглушенного и обреченного. Что ж, тем хуже для него. Делать скидку на состояние противника майор не собирался. Даже напротив.
…Сочнев проснулся в семь, бодрый и отдохнувший, хотя и не помнил, как и когда в конце концов уснул. Позвонил в «скорую» и тут же выехал. Уваров уже пришел в себя. Он лежал на растяжке, нога и рука в гипсе, свободная рука наручником прикована к кровати, кряхтел и матерился. Изрезанное осколками стекла и автомобильного пластика лицо было замотано бинтами, свободными оставались только рот и налитые кровью глаза.
