— Там гранаты-автоматы-пулеметы, Карпет, ты что!.. — Тень глубокой печали прошла по лицу Цыги. — Я таких автоматов раньше не видел! Они тоже не видели!..
— Таким, как вы, любой обрез страшным автоматом покажется, — усомнился Карпет. — Что с товаром?
— А? Что? — беспокойно переспросил Цыга. — Ну-у, с товаром… — Он тяжело вздохнул. — Самвел свой товар отдал, сам видел.
— Ты за себя отвечай, не за него. Где твой товар?
Цыга неуклюже переминался с ноги на ногу, вздыхая и возводя очи горе. Карпет даже не предложил ему присесть.
— Это правда, — согласился Цыга. — Мой товар остался там. Я пришел к тебе за помощью, потому что это и твой товар тоже.
Это была чистая правда, поскольку и оптовики и рядовые толкачи в Нахичевани и Тиходонске — все они ходили под Карпетом, с каждой понюшки Карпет имел свою долю.
— Так почему сразу не позвонил? — рявкнул Карпет.
— Я ж говорил — телефоны отобрали…
— А эти твои… клиенты, мать их? У них тоже отобрали? Их же там табуны ходят!
— Не знаю, — Цыга развел руками. — А куда они будут звонить? В ментовку, что ль?
Скользкий Цыга человек. Карпет с удовольствием убил бы его на месте, но боялся запачкать ковер. Делать нечего, он взял трубку и набрал Омара, поскольку ситуацию в «Загоне» надо брать под контроль.
Карпет слушал гудки в телефонной трубке и хмуро смотрел на Цыгу, на его благообразную будулаевскую рожу. Ну почему так бывает, что какая-нибудь человеческая дрянь с виду выглядит прилично и даже нравится бабам? А он, Карпет, мужчина достойный и смелый, — должен существовать в этом коротконогом потном теле и каждую минуту видеть свой огромный, на пол-экрана, нос? Это не поддавалось объяснению и только вызывало грусть.
К тому же Омар почему-то не поднимал трубку.
Карпет произнес длинное армянское ругательство, вышел на террасу и крикнул по-простому, без трубки:
— Омар!
Омара не было видно. Не только Омара — вообще никого. Парк и ведущая к дому аллея были пусты. Охранники не бродили по периметру и дорожкам, рабочий не косил траву, нянька с Артурчиком не кормили уток… Утки — да, утки были на месте и спокойно плавали в пруду. Но вся остальная картина спокойствия не внушала.
Карпет прислушался. В его владениях стало очень тихо. Даже пылесос не работал (ведь и самая бесшумная модель издает какие-то звуки). Такого не случалось уже на протяжении многих лет.
Он снова набрал Омара. Потом его помощника.
Карпет вернулся в комнату, собираясь отправить Цыгу на поиски какой-нибудь живой души.
— Эй, слушай!..
Цыга исчез.
Кабинет был пуст.
Карпет громко хмыкнул, словно они играли в прятки и старый наркобарон мог прятаться под его рабочим столом. Но под стол заглядывать не стал, а прошел прямо к двери и распахнул ее резким движением.
В полумраке из коридора на него смотрели белые неживые глаза всадников на гобеленах, блестели бронзовые завитушки старинных подсвечников. Коридор тоже был пуст. Необитаем. И почему-то дул сквозняк и тянуло застоявшейся водой с пруда.
— Б…дь, дармоеды!!! — заорал в бешенстве Карпет.
Помолчал, подышал.
— Кто-нибудь есть живой, а?..
Где-то на первом этаже почудился осторожный звук шагов, словно кто-то крался на цыпочках.
— Где прячешься, сука?!! Где пацан, а?.. Найду, б…дь, ноги поотрываю!!!
Последняя фраза, видимо, адресовалась его третьей по счету молодой жене. Или прислуге. Или охране. Или им всем вместе.
Вместо жены и охраны он заметил какую-то коричневую фигуру в витражном окне лестничной клетки. Всего несколько секунд назад ее здесь не было, Карпет готов был поклясться в этом. Окно почему-то оказалось распахнуто настежь, фигура сидела на подоконнике в довольно свободной позе и держала на весу темный предмет, по очертаниям походивший на кальян. Или на автомат. Но зачем кальян проникшему в охраняемый дом незнакомцу?!
Карпет не стал строить догадки, а тем более удивляться или возмущаться. Он бросился было в свой кабинет, где лежала в столе хромированная «беретта», но резко остановился, будто ударился о бронированное стекло. В коридоре загорелся свет. Здесь стояли вооруженные до зубов незнакомые люди; сидящий на подоконнике парень скалил на Карпета зубы и целился ему в грудь из короткоствольного автомата.
— Не дергайся, Карпет, — пророкотал чей-то бас. — А то будет то, что с твоей охраной…
Карпет благоразумно поднял руки. Кто-то ловко обшарил его с ног до головы.
— Молодец, не носишь железок дома, — раздался тот же бас. — На охрану надеешься?
И тут он понял, что жизнь изменилась, что он никогда не увидит Омара и других охранников, да и неизвестно, сколько он сам проживет…
— Да вы знаете, кто я?! — грозно прорычал он.
— Знаем, знаем…
В резную дверь вошел парень с низким скошенным лбом, развитыми надбровными дугами и выстреливающими из-под них пронзительными светлыми глазами. Он был бы похож на гориллу, если бы не коротко подстриженные волосы и аккуратная одежда: отглаженные джинсы, белая рубашка с синим шейным платком, короткая кожаная куртка. Парень держал за руку маленького Артурчика, с ног до головы перепачканного арахисовой халвой и шоколадом, которыми он, видимо, кормил уток в пруду. Увидев отца, мальчик не проявил никаких эмоций, и это было странно.
— Ты кто такой? — гаркнул Карпет. — Откуда взялся? Отпусти мальчишку! Я тебя…
— Здесь не ты решаешь, что кому делать, — сказал неандерталец спокойно. — Иди, сядь.
Чтобы хозяин больше не сомневался, кто тут на самом деле все решает, ему сунули тяжелым прикладом в солнечное сплетение, а потом в лицо. И поволокли в кабинет, бросили в глубокое кожаное кресло. До ящика стола и до «беретты» можно было дотянуться рукой, но делать этого ему не хотелось. Артурчик безразлично рассматривал висящую на стене картину. Это тоже выглядело неестественно и странно.
— Ситуация следующая, — сообщила «горилла» полулежащему в кресле Карпету. — На Парниковой сейчас мои люди. Если я скажу, через десять минут там будет зона, свободная от наркотиков. Причем еще долго никому даже в голову не придет толкнуть там хотя бы таблетку димедрола. Это только начало. А через неделю то же самое будет во всей Нахичевани.
— И чего ты хочешь? — покосился на него Карпет заплывшим красным глазом. — Мира во всем мире, б…дь? Россия — континент здоровья? Трезвость — норма жизни? Кто ты такой вообще? Пацана отпусти!
— Я Жора Каскет, — сказал мужчина. — Но вопрос в другом: кто ты. И что ты будешь делать. Я отвечаю по порядку: ты — никто. И будешь делать то, что я скажу.
— Ты омудел!! — заскрипел зубами Карпет. — Я в Нахичевани — главный!! Ты не выйдешь отсюда! Тебя на полоски порежут и в косичку завяжут!!
Жора только качнул головой. Вперед шагнул парень с длинным лошадиным лицом, буднично ударил Карпета в грудь прикладом. Послышался отчетливый треск кости, Карпет охнул высоко, по-бабьи, и опрокинулся вместе с креслом на пол. Его подняли, усадили. Лицо Карпета стало зеленоватым, он тяжело, с хрипом дышал.
В доме по-прежнему царила неестественная «тишина». Маленький Артур сонным,
