многократно выступал с принципиально-суровым осуждением расхитителей и коррупционеров всех мастей, но на этот раз почему-то обиделся и поднял скандал. В девять утра генерал Лизутин вызвал Сочнева на ковер и вкатил ему по первое число. Камеры видеонаблюдения зафиксировали лица злоумышленников, да они и не скрывались: баннер имел подпись. Сработала местная ячейка нацболов, «группа Дойкина». А это линия майора Сочнева, зона его прямой ответственности!
Задача была поставлена прямая и простая, как трехгранный штык: Дойкина свинтить раз и навсегда. Неважно за что. Если осуждение воров и буржуев, даже в неприличной форме, на уголовный срок не потянет, то у любого гражданина есть свой «скелет в шкафу», за который его можно упечь на пару-тройку лет. А у таких типов, как Дойкин, и вовсе рыло в пуху. Надо только собрать на него весь компромат: по его сраной ячейке, по соратникам, друзьям, родственникам, любовницам (а может, и любовникам, если таковые обнаружатся), прошерстить все места, где он прежде жил и работал, обеспечить свидетелей и документы для обвинения. Срок — четыре дня. Объекты первоочередной важности — секретный институт «Донтяжмаш», где Дойкин работал до 2002-го, и конструкторское бюро НИИ «Вычтехника», откуда он уволился в 2006-м… Всё, майор, действуй.
— А как же «крестобойня»? — озаботился Сочнев.
Но генерал только рукой махнул.
— А никак. Следователи и без тебя справятся! А твое первоочередное дело — Дойкин, Пальчухин и прочая экстремистская шваль!
— Разрешите доложить рапортом свои соображения по «крестобойне»? — не отступал Сочнев.
Генерал безразлично кивнул.
— Докладывай по инстанциям, как положено. Все проверим, разберемся. А пока рой землю на «Тяжмаше»…
…Как во всех институтах, работающих на «оборонку», вход в производственный и административный корпуса «Донтяжмаша» лежал через оборудованную металлодетекторами проходную. В кабинке из пуленепробиваемого поликарбоната стоит грудастая вахтерша с огромной кобурой на крутой корме.
Сочнев подошел к ней, глянул значительным «комитетским» взглядом, веско спросил:
— Где у вас начальник первого отдела?
— А кто спрашивает? — бдительно поинтересовалась вахтерша. Все как положено сделала, молодец, черт бы ее взял!
И что дальше? Майор отошел в сторону, с многозначительным видом достал мобильник. И тут в голову пришла хорошая идея. Он набрал капитана Параскина, который курировал секретные производственные объекты.
— Выручай, дружище, у меня работа на «Тяжмаше», а я не хочу «засвечиваться». Проведи меня как гражданское лицо…
Капитан ответил то, что отвечают в случаях, когда на твою шею хотят накинуть хомут чужой работы: ни минуты свободной, сроки горят, послезавтра отчет перед руководством… Сочнев тоже сказал то, что говорят в подобных случаях: наобещал Параскину кучу всяческих благ, включая три бутылки коньяка.
Ф-фух. Приехал. И все прокатило отлично. В сопровождении куратора Сочнев прошел на территорию по разовому пропуску, вроде как журналист, озабоченный выходкой нацболов. Полтора часа походил по отделам, провел разведопросы бывших коллег Дойкина, но они почти все сменились и никакой полезной информации не дали. Зато его бывший начальник сообщил очень интересную вещь: Дойкин потерял какой-то чертеж, до недавнего времени имевший гриф «секретно», но как раз накануне рассекреченный, поэтому ему предложили написать «по собственному желанию», хотя еще чуть-чуть — и загремел бы под суд.
— По краю прошел, — сказал начальник. — В былые времена точно бы загремел…
Сочнев возликовал, прикидывая, какой срок давности по утратам документов.
— А вы могли бы подготовить все бумаги по этому факту? — спросил он. — Можно очень поучительную статью написать!
— А что тут хитрого, — пожал плечами начальник лаборатории. — Товарищу Параскину передать?
— Да, ему, — кивнул Сочнев, радуясь, что все так удачно сошлось.
Но когда он вышел на улицу, то радость прошла. А дальше что? Все время работать через капитана Параскина невозможно. К тому же теперь надо идти на «Вычтехнику», которая сейчас не является секретным объектом. Насколько Сочнев знал, с конца 90-х институт вообще никто не курирует. Попробовать переговорить с начальником отдела кадров? Если старый лось, то, как все кадровики, был негласным осведомителем, но ему тоже надо показать ксиву… А если молодой? Тем более без ксивы разговаривать не станет. Нет, он в тупике…
Сочнев зашел в недорогое кафе, выпил чаю, перекусил блинчиками с мясом. Все обдумал.
Нет, ни в какую «Вычтехнику» соваться нельзя. Да и вообще, дальше так продолжаться не может. Он лишен возможности работать, даже просто войти в Управление стало проблемой! Либо он признается во всем и пишет рапорт на увольнение, либо… Либо одно из двух. Надо идти на поклон к Лису! Даже если это не его работа, он может отыскать украденный документ: подергает свои ниточки в криминальном мире, глядишь — и вытащит из омута заветную красную корочку…
Но за это Лису надо что-то дать… Что? Деньги? Тут нужны большие деньги, у него таких нет. И потом, в мздоимстве этот мент не замечен. Много за ним грехов, весь город ими обмотать можно, но чтобы кто-то откупился — нет, такой информации никогда не проходило…
Сочнев вернулся в Управление. Чувствуя себя нарушителем границы, он прошмыгнул мимо Бокуна, помахав ему рукой и делая вид, что ведет по телефону разговор чрезвычайной важности. Потом сидел и тупо рисовал одну и ту же картинку: знамя, состоящее из маленьких, заштрихованных прямоугольников. Одного не хватало, и в глаза сразу бросалась прореха… Несколько лет назад лейтенанта Милунова действительно с позором уволили, когда он потерял удостоверение. Правда, тот сильно пил, и соседи неоднократно жаловались на бесконечные скандалы… Но спасет ли его, Сочнева, отсутствие жалоб от соседей? Вряд ли…
Он сидел, кис и вздыхал, не представляя, что ему делать. Внезапно прозвонил мобильный, на дисплее появился портрет Ленки, на котором она радостно улыбалась. Странно, жена никогда не звонила в рабочее время…
— Что случилось? — недовольно спросил он.
— Тебе принесли повестку, — сказала жена.
— В суд? — Сочнев стал лихорадочно вспоминать, по какому делу он может проходить свидетелем. Таких дел не было.
— Нет, в уголовный розыск. К подполковнику Кореневу. Завтра в девять.
Он молча отключился.
Что это значит? Нашлось удостоверение? Якобы нашлось… И Лис будет его шантажировать? На него это похоже. Но послать повестку майору спецслужбы — невиданная наглость! Неужели он настолько уверен?
В это время в кабинет ворвался его сосед — капитан Шиманский: невысокий, широкоплечий, с простецким лицом. Он вел линию криминала, потенциально связанного с терроризмом.
— Москвичи прислали оперативные съемки, закачаешься! — с порога объявил он.
Шиманский сел за стол напротив, включил компьютер, вставил диск.
— Вот аппаратура! — восхитился Шиманский. — Глянь, какая картинка, как в кино…
Сочнев обошел стол, глянул через плечо коллеги.
Шестеро солидных мужчин специфической бандитской внешности сидели за столом и вели обстоятельную беседу. Изображение было цветным, четким, ясным.
— Блестящий материал! Там засветились наши, Тиходонские…
Сочнев вернулся на свое место. Проявлять любопытство к чужим оперативным материалам — дурной
