становятся целью и средством во всем: в поэзии, театре, живописи, архитектуре. Не в этом ли корни нынешнего «китайского чуда»?
Эпоха Мин — это время действительно стало «золотым веком» китайского искусства. В минскую эпоху кардинальный эволюционный толчок получили практически все стили, жанры и явления культурной и обыденной жизни: от архитектуры до ландшафтного дизайна, от живописи до фарфора, от техники обработки шелка до кулинарии…
Чем же был вызван этот «культурный взрыв», такой нехарактерный для декларирующего плавную эволюционность Китая? Почему именно эпоха Мин стала «золотым веком» для Китая? И действительно ли это так?
Когда в середине XIV века власть монгольских императоров рухнула, Китай был переполнен восставшими армиями. Они не только штурмовали императорские цитадели, но и вели непрерывную борьбу между собой. Эти внутренние раздоры продлили агонию монгольской династии, но когда у китайцев появился способный лидер, ее участь была предрешена.
Основатель династии Мин Чжу Юань-чжан родился в области, лежащей между реками Хуанхэ и Янцзы, в 1328 г.
в бедной крестьянской семье. Еще ребенком он лишился родителей и почти всей родни, умершей от голода. Карьеру свою он начал пастухом, а затем стал буддийским монахом. Однако монастырская жизнь оказалась амбициозному юноше не по душе, он покинул обитель, стал нищим, а потом, как часто случается, разбойником — это больше соответствовало его яркой натуре, чем просить подаяние. В рядах бунтовщиков, начавших плодиться в то время повсюду, Чжу Юань-чжан и нашел свое место. Он быстро поднимался по карьерной лестнице, пока не возглавил большой отряд, а затем, порвав со своим начальником, превратился в независимого партизанского вождя.
Подобная карьера достаточно типична для всех неспокойных периодов китайской истории. Правда, Чжу Юань-чжана от многих соперников отличало умение пользоваться плодами побед и объединять подвластные ему земли в хорошо управляемое государство. Пока другие вожди разбойников метались по стране, просто грабя города и отнимая ценности, Чжу Юань-чжан не просто захватывал населенные пункты ради их богатств, а занимал стратегически важные и использовал их как опорную базу для расширения своей власти. В 1356 г. он одержал решающую победу, захватив Нанкин, который стал вначале столицей его сторонников, а затем и столицей всего Китая.
Чжу Юань-чжан прекрасно владел основами тактики и стратегии. В те годы он пока не трогал укрепленные твердыни монголов, направив все силы на подавление своих соперников, бесчинствовавших на юго-востоке Китая. Десять лет спустя он уничтожил последнего из них, оставшись единственным претендентом на престол и признанным лидером китайского сопротивления. Два года спустя, в 1368 г., после захвата всего восточного побережья от Кантона до Шаньдуна, в армии его полководца Су Да насчитывалось около четверти миллиона человек. Монгольский император не стал дожидаться их появления. Он бежал на север, оставив Китай победоносному основателю династии Мин. Пекин капитулировал.
Потребовалось еще несколько лет войны в западных и юго-западных провинциях, пока новую династию не признали во всех частях Китая. Монголы также пытались вернуть утраченную империю, но военное превосходство уже было за китайцами. В 1372 г. генерал Су Да пересек Гоби, сжег Каракорум, столицу Чингисхана, и дошел до северных склонов Яблонового хребта в Сибири. Ни одна китайская армия прежде не заходила так далеко на север. В 1381 г. монголы были выбиты и из Юньнаня, где они оставались в изоляции со времени основания династии. Десять лет спустя минская армия заняла Хами в Центральной Азии, чем и завершила воссоединение империи.
Таким образом, впервые со времен Тан границы отодвинулись далеко на север, а в целом минская империя была обширнее любой другой предшествовавшей ей китайской империи. Ляодун (Южная Маньчжурия) стал частью провинции Шаньдун. Юго-западные Юньнань и Гуйчжоу, лишь частично заселенные при Хань и Тан, стали полноправными областями империи, находящимися под провинциальным контролем. Их города и долины стали центрами китайской колонизации.
Минские армии явно превосходили армии монголов и других кочевников, но императоры династии никогда не пытались установить китайское господство в Центральной Азии. Они довольствовались удержанием Хами, первого города по караванному пути, охранявшего подходы к провинции Ганьсу. Дело в том, что Великий шелковый путь пришел в упадок, и поэтому император Мин не последовал примеру своих ханьских и танских предшественников, столетиями пытавшихся завоевать Центральную Азию. Усиление значения морского пути и разорение северо-запада монголами, последствия которого видны до сих пор, обесценили Туркестан в глазах китайцев.
Чжу Юань-чжан, отказавшись от внешней политики танской империи, во всех остальных отношениях сделал ее образцом для подражания. Управление было организовано по танской модели, и даже провинции, насколько позволяли территории и численность населения, были изменены, чтобы соответствовать десяти «дао» Тай-цзуна. В минский период утвердились многие из нынешних границ и названий провинций, хотя тогда их было лишь 15 (при маньчжурах — 18). Перед войной японцы, завоевавшие Маньчжурию и провозгласившие там государство Маньчжоу-го, заявляли, что эта территория никогда не была собственно китайской. Однако минская провинция Шаньдун включала в себя не только одноименный полуостров, но и территории к северу от Великой стены от побережья Бохайского залива до Шэньяна и вплоть до границы с Кореей, проходившей по реке Ялу. Эти земли были в то время полностью заселены китайцами, минская провинция Цзинши (нынешняя Хэбэй) простиралась на север до реки Ляо. За этими исключениями несколько нынешних провинций составляют одну минскую, границы и названия их также большей частью были установлены при Мин.
Практический дух административных преобразований проявился и в другом. Предыдущие династии получали имя в соответствии с древним названием той области, откуда родом был основатель, или же по названию удела, которым он (или его предок) управлял. Так Лю Бан назвал свою династию Хань, ибо в период междувластия, после падения династии Цинь он управлял эфемерным государством Хань. Первый император Тан был при династии Суй владельцем удела Тан в Шаньси. Династия Сун получила название от древнего царства Сун, находившегося в восточной части Хэнани.
Другие, менее известные династии, тоже следовали такой практике. Основатель Мин, бывший прежде главарем разбойников, не мог, как и его предки, похвастаться владением или уделом, поэтому, выбирая название для династии, он порвал с веками освященной «территориальной традицией» и назвал ее Мин. Историки пишут, что Чжу Юань-чжан стал одним из лидеров мессианской секты «Мин цзяо» («Учение Света»), буддо-манихейского характера, ожидавшей прихода мессии — Царя Света (мин ван). Отсюда и название основанной им династии — Мин: «светлая», «сияющая», «просвещенная».
Еще одно его важное нововведение коснулось девизов правления, по которым шла датировка событий. Если ранее этот девиз менялся каждые несколько лет, то минские императоры сохраняли его на протяжении всего царствования. Поэтому период Юнлэ, например, полностью совпадает со временем правления императора Чэн-цзу. Ранее, с тех пор как ханьский У-ди ввел девизы правления, дело обстояло иначе. Тем самым минские императоры возвращались к древним обычаям чжоуских ванов и Цинь Ши- Хуанди. Такое изменение имело очевидное преимущество, ведь прежние императоры за время царствования порой меняли девизы по 5–6 раз, под каждым из которых летоисчисление начиналось заново, поэтому без математических подсчетов просто нельзя было узнать, сколько же правил тот или иной император. Впоследствии этому же новому правилу следовали и маньчжуры, поэтому императоров этих двух династий чаще всего и называют по девизам правления. Общеизвестные девизы Вань-ли и Цянь-лун почти что превратились в имена собственные, и немногие вспомнят, что под первым правил император Шэнь- цзун, а под вторым — маньчжурский император Гао-цзу. Девизы правления этих императоров знакомы европейцам по надписям на фарфоре, что и положило начало такому устоявшемуся, но ошибочному обычаю.
Первой столицей минской династии был Нанкин. Город и сегодня таков, каким он стал после того, как его перестроил Чжу Юань-чжан. Хотя от самого дворца сохранились лишь ворота, обозначающие место его нахождения, городская стена более двадцати миль в длину и шестьдесят футов в высоту остается самой длинной в мире. Выбирая столицей Нанкин, первый император Мин хотел, видимо, чтобы управленческий
