чистит — ну, уж тут они глаз не спускают. Смотрят-смотрят, да и протянут руку к молотку, к долоту, к стамеске или к шомполу. А дядя Микола разрешает всё трогать. И не только разрешает, а показывает, как надо держать инструмент. Подержат Окуньки в руках рубанок и пилочку, а потом и сами начинают помогать старику, тоже что-нибудь мастерят. Мастерят и слушают, что говорит дядя Микола.
А рассказов у бывшего гвардии старшины Чертополоха неисчерпаемый запас: про войну, про охоту, про море, про горы… Мир полон чудес. И во всех этих чудесах братья Окуньковы вполне могут принять участие. Надо только людьми стать толковыми. Ну, а чтобы стать толковыми людьми, надо учиться.
— И, конешное дело, учителей своих слухать, бо воны тебя поумнее. Тут уж никуда не денешься! — вздыхая как бы с сожалением, говорил дядя Микола.
Дроби
«Дорогой папа!
В больнице я понял мельчайшие дроби. А училка сказала: «Зачем ты так написал задачу? Забудь про дроби!» Училка у нас хорошая, Антонина Васильевна, а не понимает, што мне теперь дроби нарочно не забыть, как ни старайся! Без дяди Лёни я сильно скучаю. Когда я пришёл из больницы, Сонька уже не дразнилась: звездочёты-обормоты, звездочёты-бегемоты. Она сказала (тут несколько слов было жирно вычеркнуто) ей стало страшно, но не колотушек. Наш адрес дядя Лёня записал. Теперь я тебя вдруг обыграю в шахматы. Может быть. Прежде давно цифры были не такие, а просто значки, например, ПО—. Бабушка здорова и Минус единица тоже. В звёздочку я попал к Косте Жукову. Здорово, верно? Костя очень ловкий по физкультуре лучше всех. Кроме того, он в субботу спас ребёнка, вытащил его из моря. Вообще научились считать не сразу. Сперва считали камешками, как я когда был маленький, веревочками, делали на палках зарубки. Турнир по шахматам будет у больших мальчиков. Но Любовь Андреевна попросит, чтоб меня допустили. Хотя у —1-цы вырван клок на боку. Он дрался с кошкой. Приезжай скорей!!! Сломал ли Петька нос, неизвестно, но ключицу — факт,
Над этим письмом Матвей пыхтел очень долго. К изумлению бабушки, он сам, без напоминаний, захотел написать папе.
Бабушка заглядывала через плечо внука, когда он торопливо «ковырял» на бумаге одно слово за другим, и от души его жалела. Старается ребёнок! А письмо-то не придётся отправлять.
Верная своему принципу не волновать дальнего путешественника, бабушка не сообщила Степану Матвеевичу о том, что Матвей был болен. А письмо начинается со слов «в больнице». Разве вымарать эти слова, поставить на них кляксу? Тем более, что и так кругом намазано.
Решив так и поступить, бабушка успокоилась и отошла от внука, довольная его усердием.
У Матвея даже щёки разгорелись. Столько событий! И обо всём хочется написать папе.
Часа три назад Петька свалился с крыши сарая. Хоть и учился в третьем классе, орал он как двухлетний. Врач сказал, что насчёт носа ещё неизвестно, но ключица — факт — сломана. Это дома такое волнующее событие.
А в интернате-то сколько всего наслучалось за те три недели, что Матвей пробыл в больнице. И про больницу тоже не забудешь. Из-за дяди Лёни.
Когда у Матвея спала температура, ему стало ужасно скучно. В палате были сплошь малыши, самому старшему лет шесть. Смешно путаясь в длинных пижамках, они возились на кроватях, а то и на полу, тузили друг друга, что-то один у другого отнимали. Приходила нянька и ворча растаскивала их по кроватям.
Он лежал и раздумывал. Что-то делают сейчас интернатские ребята? Может быть, именно в эту минуту Любовь Андреевна читает им очень интересную книгу. Или они уже учат уроки. Коля Воронков мучается над задачей. С каким удовольствием Матвей решил бы ему эту задачу. И любые примеры. А Костя? Хоть одним глазком подглядеть бы, что делает сейчас Костя. Как здорово он тогда прогнал мальчишек- драчунов. Кинулся на них без всякого страха, как лев. Потому что его товарища били. То-ва-ри-ща! А Томка к кому сейчас пристаёт? Кому хочет перевязать царапину?
И вдруг Матвей, сам удивившись, понял, что он здорово скучает без ребят.
Наконец, ему позволили выйти в больничный сад. Погода стояла отличная.
Под деревом на скамейке сидел, вытянув ногу, высокий дядька. Нога была толстая и белая. На скамейке возле дядьки стоял клетчатый шахматный ящик и лежали костыли.
Матвей остановился на некотором расстоянии и стал рассматривать ногу.
— Как тебя зовут? — спросил дядька с белой ногой.
— Матвей. Какая у вас нога…
— Да, неважная. В гипсе. А ты с чем лежишь, галчонок?
— Я не лежу, я стою, — сказал Матвей.
— Так ты лучше садись. — Человек похлопал ладонью по скамейке возле себя и, когда Матвей сел, переспросил: — Так с чем ты тут сидишь?
— С воспалением лёгких. Уже температура нормальная. От пенициллина.
— Вот это хорошо, что нормальная. А мне, понимаешь, в шахматы сыграть не с кем. Партнёр мой на перевязке.
— А вы сыграйте со мной, — предложил Матвей.
— Ну, что ж, попробуем… — усмехнулся новый знакомый.
После нескольких ходов Матвея он заметил с удовольствием:
— Э-э, да ты коё-что смыслишь, галчонок! Не ожидал, не ожидал!
— Не знаете ли вы, что такое дроби? — спросил Матвей.
Дядя Лёня оказался инженером. Он знал не только дроби, а и много очень интересных задач, и кучу любопытнейших историй про древних математиков. Удивительно повезло Матвею. Чтобы познакомиться с таким замечательным человеком, стоило заболеть не только воспалением лёгких, а даже холерой.
Теперь они заодно!
В первый же день его появления в интернате к Матвею подбежала Соня. Она улучила момент, когда рядом никого не было. Матвей один шёл в медкабинет. Медсестра велела ему приходить каждый день: «Буду давать тебе укрепляющее лекарство».
— Как я рада, что ты поправился! — быстро проговорила Соня. — Я так боялась…
Соня показалась Матвею другой. Щёки и косы стали у неё потолще, а школьная форма покороче: Соня выросла. Впрочем, выросли все, кроме Воронкова. Улыбалась Соня тоже иначе, чем прежде: как-то робко, совсем не похоже на прежнюю ехидную улыбочку.
— Чего ты боялась? — буркнул Матвей. — Что некому тебя поколотить будет?
— Чтобы ты не помер, боялась, — тихонько сказала Соня. — От сильного воспаления лёгких помирают. Я никогда не буду тебя дразнить.
Матвей и забыл про Сонину дразнилку, а теперь вспомнил.
— Думаешь, я тогда сразу не догадался, кто поёт «звездочёты-пересчёты»? Дура!
От обиды Соня вспыхнула, потом побледнела.
— С тобой по-хорошему, а ты…
Она повернулась и побежала от него, всхлипывая как-то по-щенячьи.
Матвею стало не по себе. За что он с ней так грубо? Разве она сказала ему что-нибудь плохое? Только
