интересовалась, не проявляла инициативы, особых желаний. Но, если у неё и появлялось хоть какое-то желание, то я его моментально исполняла. Я не помню ни одного случая, когда бы я сказала ей «нет» или запретила ей что-либо. Я думала в то время, что это правильно, что это и есть проявление любви. Я делала всё самое лучшее для неё, на что только была способна, и другого поведения я не знала. Вот даже сейчас я как бы оправдываюсь перед ней. Но за что?
Мой второй ребёнок
Ничего нет прекраснее на свете, чем ожидание чуда. Ведь это было самое настоящее чудо, что другое живое существо росло в моём теле. И ожидание ещё большего чуда приносило мне такую радость, которую невозможно описать словами.
Мой муж хотел, чтобы у нас был сын. Мне было абсолютно всё равно, какого пола будет мой ребёнок. Но однажды, когда мы все сидели за кухонным столом и ужинали, моя дочь и муж стали говорить о мальчике, который будет стрелять из игрушечного пистолета и драться с другими мальчишками на улице. Эту мою реакцию на произнесённые слова я даже не могла бы предсказать. Я вдруг со слезами на глазах сказала:
– Не обижайте мою девочку!
Я забыла об этом вскоре, не предав этому никакого значения.
Я очень часто себя ловила на том, что я пою в голос, когда иду по улице или делаю что-то по дому. Через пение я выражала то, что творилось у меня внутри. Очень трудно сказать, что это было в реальности. Возможно, это пел мой эгоизм. Возможно, что моё «эго», получив желаемое таким трудным способом, праздновало успех. Возможно, материнский инстинкт торжествовал. Но где-то очень глубоко в душе я знала, что это только мой праздник, только моё счастье, только моё ожидание чуда, и это счастье никак не связано с моим принцем, с моим мужем.
Моя обида периодически вылезала наружу и, найдя любую причину, выражала себя через громкий крик на моего мужа, продолжительный монолог обвинений в его сторону и нескончаемый поток слёз. Это было как разговор со стеной. Я подошла к стене вся в слезах и обидах. Стою перед этой стеной, такая жалкая, такая несчастная, такая расстроенная. Говорю и говорю ей о своих обидах. Прошу и прошу эту стену обратить на меня внимание. Умоляю и умоляю её изменить что-либо в себе. А в ответ – тишина. А в ответ нет никакой реакции. Что может быть более впечатляющим? Вот так периодически я впечатлялась и продолжала ждать чуда с песней внутри и снаружи.
Я регулярно показывалась врачу, сдавала анализы. Всё было в норме. Я не чувствовала никакой проблемы, но к концу срока моей беременности врач сказала, что мне надо «подшить» матку и таким образом застраховать себя от угрозы выкидыша. Угрозы выкидыша у меня никакой не было – просто это врач хотела застраховать себя от возможного несчастного случая. Но это я поняла позже. Я согласилась последовать совету врача. Я не хотела рисковать моим долгожданным ребёнком.
Пришёл срок рожать. Точно в этот день я почувствовала несильные сжатия в моём животе, что является предвестником схваток, но они быстро прекратились. Я продолжала ждать. Я ждала целую неделю дольше положенного срока. Мой живот стал таким огромным, и я чувствовала себя такой уставшей, что готова была пойти на всё, лишь бы только всё это закончилось. Врач, осмотрев меня, сказала, что нужно подождать ещё одну неделю, потому что никаких признаков схваток нет. Я огласилась, полагаясь на авторитет и знания врача. Я опять по привычке поверила врачам.
По истечении второй недели, которую я провела в беременности больше срока, я сказала врачу, что ждать я больше не могу, что надо что-то делать. Я не могу себе представить, что могло бы случиться, если бы я по совету врача продолжала ждать дальше.
Я легла в больницу в День Победы. Это большой праздник, но мне было не до праздников. Меня осматривали врачи, я сдавала и сдавала анализы. Наконец они назначили мне день родов. Как я поняла тогда, это был результат «подшивания» моей матки. По природе я очень сильная женщина, и это вмешательство в мой организм привело к потере естественной функции сокращения, сжатия в момент родов.
В то утро мне ввели очень сильный укол, который должен был вызвать схватки. Я помню, что воздействие этого укола вызвало сначала сильный жар во всём теле, потом состояние паники внутри, а потом равнодушие. Я полулежала в кресле, предназначенном для родов, и ждала, когда начнутся схватки, но ничего не происходило. Врачи сделали мне ещё укол, схватки вроде начинались, а потом опять прекращались. Я, выполняя приказы врачей, изо всех сил тужилась, но ребёнок внутри меня не двигался. Вдруг я чётко осознала, что не хочу больше жить, что не могу больше страдать, и в это мгновение я увидела тоннель, наполненный светом. Я вошла в него. Там было так легко, так хорошо и так свободно.
И вдруг я услышала громкий, кричащий голос врача:
– Помогай нам, а то ты теряешь ребёнка!
Я пришла в себя от этих слов и стала делать всё, что было в моих силах. Врачи схватили одеяло и, нажимая им на мой живот, буквально выдавливали из меня ребёнка. Я была в полном безумии, страхе и боли. Когда ребёнок появился на свет, он не закричал. Врачи суетились возле него, делая какие-то уколы, шлепая младенца по телу. В эти минуты для меня ничего не существовало, кроме страха. И вот долгожданный крик ребёнка. Мне показали её на мгновение. Это была девочка. Она была толстенькая и очень хорошенькая, сморщенная от крика и очень похожая на мою свекровь.
По правилам того времени ребёнка уносили от матери и приносили только на третий день.
Мои роды длились 12 часов. Моё тело было чёрное с головы до живота. Это полопались мои сосуды, когда я старалась тужиться, чтобы спасти своего ребёнка.
Но всё это казалась сущим пустяком по сравнению с той радостью, которую я испытывала от того, что у меня есть мой малыш, моя девочка, что новая жизнь пришла на эту землю, что все трудности позади.
Мой муж не навещал меня в больнице три дня. Почему? Он был расстроен, что родилась девочка.
Ещё одну обиду я проглотила.
Мой муж забрал нас из больницы и подарил мне большой букет цветов. Теперь у меня уже не было страха в общении с ребёнком. Моя мама ждала нас у меня в квартире. Она наготовила много вкусной и полезной еды, сгорая от нетерпения увидеть свою вторую внучку.
Вот мы и дома. Моя мамочка встречает нас у двери. Сестра моего мужа тоже пришла порадоваться новому человеку. Моя старшая дочь не проявила никаких эмоций. Я заметила это, но не знала, как прореагировать на это, что сказать. Что я могла сказать? Это либо есть, либо этого нет. Это внутренняя работа человека, искренность которой может показать человек через эмоции. Если он радуется чему-то, то это не нужно скрывать. Если это чувство эгоизма, злости, недовольства, то обычно люди прячут их под маской безразличия.
Наконец я увидела мою малютку. Она была верхом совершенства! Всё такое красивое! Я не могла налюбоваться моим чудом!
Была большая разница между чувствами, которые я испытывала к моим дочерям в первые месяцы после рождения. С первой девочкой мой страх, мои волнения, неуверенность, переживания, неопытность забрали все моменты любви, наслаждения и покоя. И только после пяти месяцев я почувствовала уверенность в себе при общении с моей первой малюткой. Со вторым ребёнком я совсем не волновалась, ничего не боялась. Это позволило мне поистине насладиться материнством, наблюдением, как это маленькое человеческое создание растёт и постоянно меняется. Где есть страх, там нет любви, где нет страха, там любовь.
В первый же вечер после возвращения из больницы, когда я была ещё так слаба, мой муж ушёл спать в другую комнату. Когда, просыпаясь в первую ночь и подходя к кроватке моей малышки, я не увидела его, то не могла поверить своим глазам. Но я нашла оправдание ему, что, может быть, он переволновался и устал, а завтра всё будет нормально. Когда на следующую ночь он тихо закрывал за собой дверь в другую комнату, чтобы опять оставить меня с ребёнком, я не выдержала и спросила:
– Почему ты не хочешь спать с нами?
На что он спокойно ответил, что не хочет, чтобы его сон прерывался, что ему надо ходить на работу.
В то время у нас в стране не было памперсов для детей. Я использовала (как в старину) мягкие хлопковые ткани, которые можно было кипятить, стирать и использовать много раз. До трёх месяцев я каждый день кипятила эти пелёнки, стирала и проглаживала горячим утюгом. Это была большая каждодневная работа. Каждый день я делала влажную уборку в квартире, чтобы моя малышка не дышала пылью. Я готовила на всю семью завтраки, обеды и ужины. Надо было ежедневно гулять с ребенком на свежем воздухе. Дел было много. Времени на огорчения, воспоминания, на то, чтобы лишний раз обратить внимание на поведение членов моей семьи не было. Я старалась быть совершенством во всём.
Кто меня об этом просил? Никто. Это был мой выбор.
Грудного молока у меня было много. Но с этим ребёнком его практически не оставалось. Это был маленький человечек, который любил покушать и очень часто переедал. Я кормила её лежа. Это очень удобно и содержит в себе глубокий смысл, когда мама лежит на кровати вместе с ребёнком во время кормления. Прежде всего это позволяет маме немного отдохнуть и расслабиться. Это даёт возможность установить контакт матери с ребёнком. Через грудное молоко, когда мама расслаблена, сосредоточена только на своём ребёнке, передаётся мудрость поколений. Интеллект всасывается с молоком матери. Эти блаженные минуты кормления ребёнка грудью. На свете нет ничего прекраснее этих мгновений.
Когда моей малышке было три с половиной месяца, я обратила внимание, что она делает движения, похожие на попытку сесть. Я целовала её и шутила, говоря, что ещё рано моей куколке
