спокойствию. «Пытки», «бомж», «грязь» – это ключевые слова, которые помогают некоторым людям задуматься. Но этого не случилось со мной. Я всегда верила, что если я чего-то не могу, то кто сможет? Я, как мать Тереза, захотела помочь ему. (Я забыла, что не знаю, как помочь себе.) Я захотела помочь ему в бизнесе, с ремонтом в его доме, с порядком в его квартире – во всём. Я не осознавала тогда, но сейчас это очевидно, что этим желанием я хотела привлечь его к себе, чтобы он оценил мои усилия, и большая и светлая любовь вдруг обрушилась бы на нас. Мечтать я умею. Но и воплощать в жизнь свои желания я тоже умею.
В тот вечер, опираясь на свой же жизненный опыт, я не оставила его у себя. Мы стали встречаться, разговаривать, я стала готовить еду на двоих, кушать вместе, знакомиться друг с другом. И вот однажды вечером он остался у меня. Он стал возвращаться ко мне каждый вечер после работы. Мы стали парой.
Моя жизнь в очередной раз очень изменилась. После работы я не ехала к океану, потому что я стала работать в обычные часы – с 9 до 5, и «должна» была готовить завтрак моему партнёру. Кто меня просил об этом? Никто. Я думала, что я ему помогаю. Я покупала еду, чтобы приготовить ужин и встретить его в полной готовности. Давал ли он мне деньги на это? Нет, и даже ни разу мне это не предложил. Я готовила ужин, ставила всё на стол и ждала, когда он придёт. Он всегда чувствовал себя свободным, он освободил себя от обязательств передо мной с первого дня нашей «связи»: он свободно решал, когда ему прийти, когда задержаться, а когда опоздать. Я просто ждала его.
Я могла ему предложить только «репертуар» из моего жизненного опыта, а это ждать, стирать, готовить, любить, ласкать, помогать и ничего не требовать взамен. А он был послан мне Богом, чтобы научить меня чему-то новому. Я сопротивлялась любым своим изменениям. Ведь это так просто – делать то, что я делала много раз. Ведь это так сложно – менять себя и поступать по-другому, по-новому.
Бог послал мне этого человека в помощь. Все мои попытки построить наши с ним взаимоотношения так, как я привыкла их видеть, терпели полный крах.
Помню, я помогала ему с ремонтом в его большом доме, который он готовил на продажу или сдачу в аренду. Я, как ударник коммунистического труда (так называли в СССР людей, которые очень напряженно работали не из-за денег, а за идею), просто совершала чудеса трудового героизма. Я красила стены, мыла полы, убирала мусор в саду и многое другое, не пару часов, а 8 или 10 часов в день. Он не платил мне за это деньги, но с удовольствием принимал мою помощь.
Однажды, после того как я завершила большую работу в его доме, он оставил на столе в этом доме для меня небольшую записку со словами «Я люблю тебя». Вот тут-то мой талант написания сказок просто ощутил свой звёздный час. Я моментально представила его стоящим на одном колене передо мной и предлагающим мне стать его женой, а я быстро соглашаюсь, и мы начинаем подготовку к совместной жизни. Ничего подобного не произошло. Он написал эту записку под влиянием того мгновения, когда он увидел проделанную мной работу, и она ему понравилась. Ему надо было написать другие слова, например, «Я люблю тебя, проделанная работа».
Это я теперь такая умная, а тогда я «боролась за свою любовь, и отстаивала право быть любимой». Когда дети не получают любимую игрушку, они её требуют и плачут. Я поступала точно так же.
К концу первого месяца я стала замечать, что мой внутренний и неосознанный протест, стал вызывать во мне раздражение и злость. Это всё происходило внутри, и я очень старательно прятала эти чувства глубоко в душе, в надежде обмануть саму себя.
Чем глубже мы прячем наши чувства, чем тщательнее маскируем их улыбкой и поощрением вседозволенности со стороны других людей в отношении себя, тем ярче мы манифестируем это в виде вибраций и колебаний во внешнюю среду. Что чувствовала Вселенная или чувствовал Бог? Он не мог видеть моего лица, он не мог понимать язык, на котором я говорю, но он абсолютно точно чувствовал мои вибрации. Бог любит нас и даёт нам то, о чём мы его просим своими вибрациями. Я просила Бога о чём? О рабстве, в которое я так спешила? О злости на саму себя, что так поступала? О страхе остаться одной? И, видно, Бог услышал мои молитвы и «отвалил с барского плеча» не столько, сколько я просила, а намного больше.
Прежде всего, я стала ненавидеть свою работу. Всё происходило очень быстро. Я переехала в новый офис в аэропорту. Это было подвальное помещение без окон. Единственная дверь в этот офис открывалась в достаточно узкий коридор, по которому целый день возили в больших железных открытых контейнерах мусор. Мало того что громкий металлический скрежет вращающихся колёс постоянно вызывал у меня боль в зубах и ушах, а вибрации от взлетающих самолётов вызывали у меня учащённое сердцебиение, так ещё и сильный неприятный запах гниющих продуктов, исходящий от контейнеров, постоянно проникал в офис. Но это было ещё не всё. Работники этой компании постоянно обедали в общей комнате, и запах от их разогретой в микроволновке пищи смешивался с запахами коридора. Эти запахи тщательно и постоянно перемешивались, потому что многочисленные сотрудники постоянно входили и выходили из общей комнаты офиса. Только для меня одной это было постоянное восьмичасовое место пребывания. Стало невыносимо находиться там. Я разговаривала с руководством, но они не хотели ничего менять. Для них это было дешёвое помещение, а другие обстоятельства являются всего лишь незначительными побочными эффектами.
Я рассказывала моему партнёру о том, что происходит с окружающей средой на моей работе. Он спокойно и уверенно сказал, что я должна уволиться и начать работать на себя. Ещё он добавил, что я всегда могу положиться на него и его помощь. Он так красиво сказал, он так уверенно пообещал. Я так легко поверила и так легко уволилась. Теперь уже пособия по безработице от государства ждать не приходилось – меня не уволили, я уволилась сама. Теперь я опять без работы, но уже и без пособия.
Мы были вместе уже почти два месяца. Он стал всё больше и больше задерживаться на работе. Однажды, когда он пришёл ко мне очень поздно и взглянул на сервированный стол, ожидающий его, у него начался нервный срыв. Он вдруг стал быстро говорить, что уже два месяца он приходит сюда, что он забыл о своей квартире, что он не встречается со своими друзьями, что я забрала у него свободу. Я не понимала, о чём он говорит. Два месяца он жил на всём готовом, не потратив ни одного доллара. Зачем я это делала? Я не знаю. Видно, мой извечный страх перед одиночеством постоянно делал меня душевнобольной. Он говорил мне это в тот момент, когда я, по его совету и согласно его обещанию поддержать меня, бросила свою работу, надеясь работать вместе с ним! Я сказала, что он может жить у себя, а я у себя, и мы можем встречаться когда захотим. Он ушёл тогда, так и не притронувшись к еде.
Я почувствовала облегчение, когда дверь за ним захлопнулась, – по крайней мере, не надо никого ждать.
Утром следующего дня я уже ничего не хотела. Я лежала в постели и тихо плакала. У меня не было сил, чтобы почувствовать несправедливость или злость, ненависть или разочарование. Я чувствовала только сдавливающую боль в области сердца и тупик. Тогда не было мыслей – был мир без света, полный мрак. Несколько дней мне никто не звонил. Я почти не вставала. Я опять попала в тот чёрный туннель, где нет света и нет выхода. У меня даже не было сил почувствовать страх в этой темноте, или попытаться сделать хотя бы один шаг, чтобы что-то изменить. Когда прозвенел телефонный звонок, то я вздрогнула, как от звука разорвавшейся бомбы. Это звонил он. Он хотел навестить меня. Я согласилась. Он увидел меня в таком ничтожном состоянии и решил нагрузить меня работой, чтобы у меня не было времени для депрессии. Я обрадовалась, что хоть кто-то заботится обо мне.
Он сказал, что будет платить за мою работу, чтобы я записывала отработанные часы, а он потом заплатит. Когда «потом» – не уточнялось. У него была кузнечная мастерская с офисом на втором этаже. Я приходила туда каждый день и работала. Я выполняла административную и бухгалтерскую работу. Он уже не приезжал ко мне. Однажды я решила его навестить в его однокомнатной квартире. Мы очень хорошо поговорили, поужинали. Когда я обняла его, он вдруг убрал мои руки со своих плеч и сказал, что он принял решение прекратить всякие близкие отношения со мной, он хочет, чтобы между нами оставались только дружеские отношения. Это был удар молнии. За что? Почему? Я заплакала и спросила его об этом. Он ответил, что его свобода для него важнее всего, но, возможно, когда-нибудь всё изменится и мы опять будем вместе. Он сделал мне больно. Я согласилась быть его другом. Лучше кто-то, чем ничего. Страх остаться одной снова играл свой победный марш. Страх остаться без работы заставлял меня продолжать работать на него. Бог учил меня, но мне пока трудно давались Его уроки.
Я работала на него очень напряженно, думая, что скоро он мне заплатит за мою работу. Однажды, когда ему надо было платить месячный банковский кредит, он по- дружески поделился со мной о своих финансовых проблемах. Я не знаю, как эти слова сорвались у меня с губ, но я вдруг предложила ему одолжить денег с моей кредитной карточки. Он обрадовался и тут же уверенно пообещал, что через пару недель он всё вернет. Это было 10 000 долларов. Я оплатила его счета на эту сумму. Через несколько дней ночью его мастерскую обокрали и увезли все дорогостоящие станки, которые он взял в аренду. Аренда этого оборудования заканчивалась через несколько дней, и он обязан был заплатить 15 000 долларов в ближайшие дни. Он попросил меня выручить его опять. Это не поддаётся никаким объяснениям, но я, точно под опьянением с помощью глубинного гипнотического воздействия,
